Борис Левандовский - Хэллоуин

– Как долго продлилась эта дружба? – спросил Кавалли, уже предвидя ответ.

– Последний раз Лукреция посещала наш дом за день до появления синьоре Нуафьера. Тогда же пропал фамильный перстень.

Холодно кивнув – скорее своим мыслям, нежели словам графа, – Circospetto распрощался. Все складывалось. Тот, кого он вначале принял за виновника, был скорее благодетелем. Но каким же образом ему удалось отвадить ведьму от ее жертв? Собственным колдовством? Видимо, да, поскольку на набожного человека француз не походил.

– Теперь – домой, – бросил он гондольеру. Утром нужно будет еще раз навестить Нуафьера. Его тайна может стать ключом к поимке таинственной Лукреции.

В небе над Гранд-канале расцветали букеты фейерверков, причудливо отражаясь в дрожащей воде. Играла музыка, слышались громкие голоса и веселый смех. По мосту Риальто шествовали роскошно одетые люди, лица которых скрывали маски – очередной карнавал, длинная череда которых превращала жизнь города в один нескончаемый праздник. Пусть Венеция давно утратила свой былой вес и права владычицы Средиземного моря, но блеск и слава ее пройдут сквозь года, лишь ширясь и умножаясь.

– Пристань здесь, – вдруг произнес инквизитор, – я хочу немного пройтись. Жди меня у мола Сан-Марко.

Сойдя на берег, он надел простую кожаную бауту [10], сделал несколько шагов и словно растворился в пестрой толпе. Многоголосый шум царящего вокруг празднества залепил уши, от буйства красок рябило в глазах. В доли мгновения Домминико Кавалли словно перестал существовать, как дождевая капля, упавшая в море. Безликий и неузнанный, он был лишь частью потока, следующего путем, начало и конец которого не были видны изнутри. На мгновение инквизитору показалось, что он оказался в некой аллегории, изображающей саму жизнь человеческую: бесконечное движение в неистовом хаосе цвета и звука, поглощающее без остатка, не имеющее ни начала, ни конца. Кто бы ни вошел сюда, кто бы ни вышел – ничего не изменится, движение продолжится и едва ли перемену заметят.

– Вы куда-то спешите, синьоре? – Негромкий женский голос прозвучал над самым ухом Кавалли.

Обернувшись он увидел молоденькую, хрупкую девушку, лицо которой скрывала богато украшенная колумбина [11].

– Не имею чести знать вас, синьора, – вежливо ответил он. Где-то внутри ему было приятно внимание молодой особы, но чувство это не имело шанса подняться наружу. Девушка мелодично рассмеялась.

– Это же маскарад, синьоре! Зачем иначе носить маски, если не для того, чтобы остаться неузнанными?

– Вы правы, – согласился Circospetto, – чем могу служить?

– О, вы можете! Не откажите в просьбе даме – вы выглядите разумным, трезвым человеком в этой вакхической процессии. Я потеряла в толпе моего отца и не могу отыскать его. На такой случай мы договорились, что я найду провожатого и отправлюсь домой сама, дабы не плутать среди пьяных и праздных.

Домминико задумался. Слова девушки казались ему несколько странными – ведь куда проще было условиться о встрече в каком-нибудь приметном месте, чем подвергать себя риску добираться до дома с неизвестным попутчиком. С другой стороны, девушка могла жить неподалеку…

– Как далеко отсюда ваш дом? – поинтересовался Circospetto.

Лазурные перья, украшавшие маску, очаровательно всколыхнулись.

– О, совсем недалеко, буквально в паре домов.

– Ну что же, – кивнул инквизитор, – я с удовольствием провожу вас.

Они выбрались из основного шествия и свернули в узкий проулок, куда едва проникал свет огней Грандканале. Идти рядом тут было невозможно, и Домминико шел впереди, таинственная дама – за ним.

– Вы выглядите очень молодо, – желая поддержать светскую беседу, произнес Circospetto. – Вашему батюшке стоит приглядывать за вами более внимательно.

– Вас обманула моя внешность, синьоре, – голос девушки звучал беззаботно и весело, – я старше, чем может показаться.

– И сколько же вам? Восемнадцать? – Названная цифра казалась Кавалли слишком завышенной, но он решил польстить девице.

Та рассмеялась:

– Вы задаете неприличные вопросы, синьоре.

– Хорошо, оставим это.

Они вышли в небольшой дворик, разместившийся в плотном кольце домов. Здесь было темно и тихо, словно дома были покинуты жильцами – что не казалось таким уж невероятным, учитывая карнавальное действо, развернувшееся неподалеку.

– Мы все еще не представились друг другу, – произнесла девушка, поравнявшись со своим провожатым, – это так невежливо с моей стороны.

– Что вы, – инквизитор испытывал некое странное наслаждение от их краткого общения. Это был редкий случай, когда он мог говорить с кем-то, кто не знал его и не задумывался о его должности. Странная свобода этой беседы пьянила, словно крепкое вино.

Девушка остановилась, обернувшись к Домминико. Их разделяло не больше локтя. Глаза в прорезях маски загадочно поблескивали.

– Меня зовут Лукреция.

Уже готовый спросить о фамилии, которую девушка забыла назвать, Circospetto замер. На тонких девичьих губах играла легкая полуулыбка.

– Что же вы молчите? Впрочем, не старайтесь. Мне известно ваше имя, синьоре Кавалли. Я давно наблюдаю за вами…

Первым внутренним побуждением инквизитора было отпрянуть от жуткого создания, в которое вдруг обратилась невинная девушка. Но что-то словно тисками сжало его грудь, сковало члены. Он шумно сглотнул, не сводя взгляда с двух серебряных искр, вспыхивающих в темных прорезях.

– Вы очень проницательны, синьоре Кавалли. Вас стоило бы прозвать Astuto [12] – ведь осмотрительности в вас куда меньше, чем проницательности.

– Как вы узнали меня?

– Вас трудно не узнать. Да и маску вы надели уже на берегу, в свете фонарей.

Инквизитор напряженно обдумывал ситуацию. Перед ним – молодая девушка, хрупкая и слабая. Но ее стараниями одна девица помешалась, а вторая едва не умерла от неизвестной болезни. Кто знает, какие колдовские трюки есть у нее в запасе?

– Вы не боитесь меня? – спросил он, стараясь выиграть время для принятия решения.

Девичьи плечи презрительно вздрогнули.

– Я встречала и более могущественных людей – но даже они не вселяли в меня страх. Это чувство утрачено мной уже очень давно.

– Страх, но не осторожность. Я могу быть вооружен.

– Так же, как и я, – голос девушки изменился, став ниже и в одночасье утратив беззаботную наивность.

– Я не вижу при вас оружия.

– Видите, Домминико, видите, – губы Лукреции приоткрылись, обнажив ряд ровных, белоснежных зубов. – Вы просто не замечаете его.

– Зачем вы заманили меня сюда? – Вопрос этот инквизитор боялся задать до последней секунды – он мог побудить ведьму к действию.

– Чтобы убить, конечно, – без тени смущения ответила та.