Татьяна Корсакова - Проклятое наследство

За жизнь ее он бился, как тогда, на Цусиме, и на сей раз не собирался сдаваться.

Победил. Вырвал, зубами выгрыз у смерти еще одну душу. А значит, его собственной душе должно стать хоть немного легче.

Стало. Стоило лишь Анне зайтись кашлем, стоило только озерной воде выплеснуться из ее легких на доски пристани, как черная ночь озарилась ярким светом. Будто бы мириады светлячков решили заглянуть на Стражевой Камень. И пусть бы даже после этого чуда начался приступ, не беда. Главное, что Клим победил.

Не случилось приступа. Приступ злости не в счет. Все эти люди… они не помогали. Они стояли на пристани и глазели. Разве что дядюшка пытался что-то сделать, но больше мешал. Забрать бы Анну, уплыть с острова, разобраться со всем в городе, неторопливо, без суеты. Но куда ей в город, она и на ногах-то едва держится. Значит, придется остаться.

– Думай, – сказал Клим, морщась словно от боли.

– О чем думать? – спросила Анна, все еще разглядывая свои изменившие цвет волосы.

– О том, кому на этом острове ты успела перейти дорогу.

– Я?! – Изумление ее было неподдельным.

– Если бы дорогу перешел я, то это меня попытались бы убить. – Сейчас Клим лукавил. Пожалуй, недоброжелателей у него в замке было побольше, чем у Анны. Да только и убить его окажется посложнее.

– Я никому не желала зла. Да я ведь до недавнего времени и не знала здесь никого.

– Ты не знала, а вот тебя знали. Или твоих родителей. Ведь зачем-то же ты приехала в Чернокаменск. Зачем ты приехала? – Он спросил, глядя на Анну в упор, по-учительски строго.

Но она не поддалась, дернула плечом, отвернулась к окну. Не доверяет? Ну и правильно делает. Он, Клим, тоже никому не доверяет. Даже дядюшке, хотя дядюшка видится ему наименьшим злом. Но Анне Шумилиной все равно придется ему довериться. Если, конечно, она рассчитывает на его помощь. Клим еще не решил, станет ли он ей помогать – недоставало информации.

– Анюта, – сказал он как умел ласково, – я тебя спас.

– И я тебе за это очень благодарна.

– Я сейчас не о том. Я о том, что на данный момент только меня одного ты можешь исключить из списка подозреваемых.

– Да нет никакого списка подозреваемых! – Она вскинулась, словно Клим сказал что-то оскорбительное. – Я в самом деле не знаю, кто меня столкнул с башни и за что.

– Думай. – Сдаваться Клим не собирался. – Ты в Чернокаменске не первый день. Добраться до тебя можно было раньше, но убить тебя решили лишь сейчас. Это значит, что за последние сутки что-то изменилось кардинальным образом. Ты что-то сказала? Ты что-то услышала? Что, Анна!

– Ничего! – Она начинала злиться. Это хорошо, злость лучше беспомощного страха. Если бы она еще и доверилась… – Я не помню ничего такого… этакого. Я не понимаю, за что мне можно желать смерти.

– Хорошо. – Давить на нее сейчас не имело смысла. Даже если и вспомнит что-нибудь, то не скажет. Исключительно из-за природного упрямства. – У нас у всех был тяжелый день, давай спать.

Ей хватило ума не капризничать и не падать в обморок из-за того, что придется делить комнату с незнакомым мужчиной, пусть бы даже мужчина этот и числился ее женихом. Понимала, видно, что после недавних событий печься нужно не о девичьей чести, а о девичьей жизни. Она лишь сказала деловито:

– Ты будешь спать в кресле.

– Очень щедро с вашей стороны, миледи. – Клим усмехнулся, многозначительно посмотрел на более чем широкую кровать.

– В кресле, – повторила она уже не так уверенно. Пожалела бедного странника? Странник ведь еще и спаситель. – Можешь взять себе подушку и плед. Чтобы было удобнее.

Спорить Клим не стал, без лишних слов перебрался в кресло. Спать он не собирался, уж больно нерасполагающие ко сну происходили в замке события. Да и за Анной не мешало бы присмотреть.

А она уснула неожиданно быстро. Устала? Разумеется, устала. Кто бы не устал, вернувшись живым с того света? Только отвернулась лицом к стене да одеяло натянула до самой макушки, так, что Климу видны были лишь разметавшиеся по подушке серебряные пряди. Все ж таки не зря он приехал в Чернокаменск, не подвела интуиция. Дела здесь творятся странные. Если не сказать страшные…

Анна проснулась так же резко, как уснула – вынырнула из сна, словно из проруби, даже вкус воды во рту почувствовала. Она села рывком, схватилась за горло, словно боясь, что воздуха может не хватить, и лишь после этого открыла глаза. Хорошо хоть не закричала, как в детстве.

Очень хотелось, чтобы события минувшей ночи оказались всего лишь дурным сном. Вот бы было чудесно! Но нет – незачем себя обманывать. Вот Туманов развалился в кресле, спит, вытянув длинные ноги, скрестив на груди руки. Во сне он выглядит вполне безобидным, даже милым, но Анна-то знает правду. Туманов не милый и уж точно не безобидный. Наверное, ей очень повезло, что он на ее стороне. Если, конечно, он на ее стороне, потому что такие, как Клим Туманов, чаще всего сами по себе, жизнь ведут странную, обычным людям непонятную.

Что там про него говорили? Повеса, кутила, дамский угодник, разгильдяй?.. Анна была готова поверить почти во все, если бы прошлым вечером не увидела его спину…

Да, она обманула, когда Туманов переодевался, не стала отворачиваться. Вернее, отвернулась, но лишь когда он, не особо заботясь о ее чувствах, принялся стаскивать мокрые брюки. Но спину его она разглядеть успела. И спина эта была вся в шрамах. Шрамы такие бывают после ранений. Где разгильдяй и повеса мог получить ранение, да еще такое серьезное? Куда занесла его беспутная жизнь? И была ли его жизнь такой уж беспутной?

О том, что Клим Туманов спас ее от верной смерти, Анна помнила четко и помнить собиралась до конца своих дней. Никто даже не попытался, а он, чужой, насмешливый человек, бросился за ней в озеро. И спас. А потом задавал вопросы о том, кого она подозревает, кто мог желать ей смерти. Настойчиво расспрашивал, словно бы для него это было так же важно, как и для самой Анны. А она и в самом деле не понимала. Не успела заметить того – или ту? – кто столкнул ее с башни. Не могла понять за что.

Будь она девушкой серьезной и здравомыслящей, собрала бы вещи и уехала в Петербург к родным. Или на Черное море к друзьям. Но она не была здравомыслящей, теперь докопаться до правды ей хотелось еще сильнее.

Тихонько, чтобы не разбудить Туманова, Анна выбралась из постели, на цыпочках подошла к зеркалу, посмотрела на свое отражение. Одна-единственная ночь изменила ее почти до неузнаваемости. Волосы приобрели странный оттенок, словно бы золотые нити переплели с серебряными. Красиво ли это было, Анна не знала. Как не знала она, как расценивать тот факт, что ее глаза теперь не просто серые, а серые с серебряной искрой. Пожалуй, сейчас она в самом деле стала похожа на свою маму, но причину таких перемен понять не могла. Все, что случилось с ней прошлым вечером, очень странно…