Брэм Стокер - Логово белого червя

Портному было от роду тридцать шесть лет, жене его — тридцать. Жили они в маленьком, готовом в любую минуту развалиться домике у самой реки. Ежевечерняя прогулка вдоль берега в виду дома составляла непременный атрибут жизни Арье Фишера на протяжении долгих лет.

Весенние ливни на две недели прервали эти прогулки, что не замедлило сказаться на его настроении и поведении.

Старый наперсток со срезанным верхом блеснул в тусклом свете, проникавшем в лачугу снаружи. Сметав на живую нитку полы сюртука, реб Фишер раздраженно перекусил нитку и решительно отложил работу.

— Хава! — крикнул он недовольным голосом. — Скоро ли ужин?

Жена не ответила. Фишер послушал, как она гремит посудой в кухне, поднялся с табурета, подпрыгнул несколько раз, разминая затекшие колени и поясницу. Это стоило ему ушибленой макушки — потолки в доме портного были низкими. Схватившись за голову, Фишер вполголоса выругался.

Вдруг ему показалось, что в комнате стало немного светлее. Он немедленно забыл об ушибе, поспешно подошел к окну и с надеждой выглянул на улицу.

Действительно, ливень прекратился. В разорванных тучах появились солнечные лучи.

Хмурое лицо Арье Фишера разгладилось.

— Хава! — крикнул он. — У меня разболелась поясница. Дождь кончился, я прогуляюсь перед ужином.

— Опять?! — грозно вопросила жена, немедленно появившись в дверном проеме и загородив его. — Только бы не работать!

— Вовсе нет! — обидчиво заявил портной. — Вот! — он схватил в руки кстати подвернувшуюся подставку для утюга. Чугунный круг лопнул сразу в трех местах. — Как я могу отпарить сюртук, если мне не на что поставить утюг? Не дай Бог, прожгу стол, а то и саму вещь. А она денег стоит, Хава! Пойду поищу что-нибудь подходящее.

И пока жена недоверчиво разглядывала закопченую подставку со свежим изломом, Арье Фишер благополучно прошмыгнул на улицу..

Воздух снаружи был необыкновенно свежим, наполненным ароматом свежевымытых трав. Блаженно вздохнув полной грудью, реб Фишер неторопливо двинулся к реке.

Когда он добрался до излюбленного своего места — груды живописно нагроможденных скал, — солнце уже зашло. Полная темнота еще не наступила, но небо приобрело глубокий темно-синий цвет — цвет перехода от света к тьме, преддверие сумерек. Реб Фишер уселся на подходящий камень и принялся неторопливо набивать табаком трубку.

Окутавшись ароматным дымом, он пустился в неторопливые размышления о бренности человеческой жизни и о суетности каждодневной погони за деньгами. Последняя мысль обратила его к характеру Хавы. Несмотря на привычку жены скандалить по каждому поводу, Арье Фишер был уверен в ее добром сердце. Но каждодневные скандалы и крики утомляли.

Табак догорел почти полностью. Портной выколотил трубку о каблук, прочистил ее специальным ершиком, похожим на крохотный ружейный шомпол. Придавил тлевший комочек ногой и нехотя поднялся с камня. Пора было возвращаться домой.

Сумерки сменились ночною темнотой. Большая желтая луна, висевшая в самом центре бархатистого неба, окружена была призрачным облачным ореолом.

Портной направился было к дому, но вовремя вспомнил лопнувшую подставку для утюга. Вполне подошел бы какой-нибудь плоский камень. Реб Фишер добросовестно осмотрелся и вскоре нашел подходящий. Булыжник был плоским, как блин, имел форму неправильного диска диаметром примерно в полторы ладони.

«То, что надо, — подумал Арье Фишер, вновь приходя в хорошее расположение духа. — Как раз для подставки».

Выпрямившись, он взял находку под мышку и теперь уже окончательно собрался идти.

Сделав первый шаг, он вдруг остановился. Странное чувство охватило его с наступлением темноты. Почудилось ему, что он не один, что есть здесь кто-то еще. И что этот кто-то, стоило портному отвернуться, так и буравит его затылок взглядом пристальным и недобрым.

Портной оглянулся.

Нет, никого не было рядом, только чуть серебрились в лунном свете скалы да легкий туман неслышно поднимался от воды.

«Показалось…» — Реб Фишер перевел дух, покачал головой и на всякий случай еще раз внимательно осмотрел пустынный речной берег.

Порывы легкого ветра заставляли поднимавшийся над рекой туман слоиться молочно-белыми струями, принимавшими причудливые формы. Арье Фишер словно зачарованный смотрел на эти беззвучные превращения. В какое-то мгновение ему начало казаться, что это вовсе не туман, а чьи-то призрачные многопалые руки тянутся к нему, чьи-то глаза ему подмигивают, чьи-то губы кривятся в недоброй ухмылке.

«Тьфу ты, пропасть…» — В сердце портного забрался неприятный, липкий страх. Он невольно попятился от реки.

Зыбкая белесая пелена меж тем утопила окрестности, укрыла собою основание развалин, так что почерневшие, покрытые мхом скалы торчали огромными кривыми клыками из дымящейся бездны.

По мере того как туманное покрывало приближалось к нашему герою, — он пятилсц, чувствуя себя все более и более неуютно.

Вместе с тем какая-то сила заставляла его во все глаза смотреть на становившийся все более фантастичным пейзаж.

Внутреннее же состояние тревоги и неопределенного страха толкало его поскорее уходить домой.

Что он в конце концов и сделал — правда, стоило ему это немалых усилий.

Уже взявшись рукой за ручку двери, портной вновь почувствовал чей-то взгляд. Не отпуская железную скобу, он искоса глянул в сторону только что оставленных им скал.

И вновь не увидел ничего, кроме клубящегося тумана. Чуть пристыженно Думая о собственной впечатлительности, Арье Фишер прошел в свою каморку, именовавшуюся рабочей комнатой. Тут он засветил масляный светильник, очистил на столе место и торжественно водрузил на край новую подставку под утюг.

Хава сердитым голосом позвала ужинать.

— Иду! — отозвался портной.

Ужин прошел в полном молчании. Хава всем своим видом выказывала мужу сильнейшее неодобрение, у самого же Арье Фишера мысли и чувства находились в состоянии хаоса, вызванного странными ощущениями, испытанными им на берегу и по возвращении.

— Коган завтра собирался прийти за сюртуком, ты не забыл? — сердито поинтересовалась Хава, принимаясь за мытье посуды.

— Пусть приходит, — ответил реб Фишер. — Я, между прочим, давно все закончил, осталось только отпарить старые швы.

— Так отпарь, — буркнула жена. — Чего ты сидишь? Отпарь, завтра не успеешь.

Портной почесал в затылке и нехотя согласился: действительно, завтра можно не успеть. Он со вздохом взял в руки чугунный утюг, подошел к печке, засыпал совком в утюг пригоршню горящих углей. Вернувшись в свою каморку, поставил утюг на новую подставку, застелил стол старым одеялом, поверх него аккуратно разложил перелицованный сюртук.