Нэнси Коллинз - Кровью!

Очевидно, Ренфилду был дан приказ вывихнуть вас, ввести, так сказать, в конюшню Панглосса. Но он возревновал и взбунтовался. Вам повезло, что он хотел вас убить, иначе вы сейчас были бы рабом Панглосса.

– Да, повезло.

~~

Соня сидела на корточках, вполуха прислушиваясь к дыханию спящего Палмера. Вряд ли у огра хватит мозгов их искать, но Соня на горьком опыте убедилась, что милейшего Доктора нельзя недооценивать. Она достала из кармана письмо и разгладила его на досках пола.

"Есть многое, что я должен Вам сказать, и это касается некоего лица, которым Вы, насколько мне известно, интересуетесь.

Морган".

Руки туго сжались в кулаки, из груди вырвалось нервное прерывистое дыхание. Лучшую часть двадцати лет – всей ее не-жизни – Соня провела в поисках вампира, который изнасиловал семнадцатилетнюю девушку, отравил ее кровь и превратил ее в то, что теперь называлось Соней Блу. Теперь Панглосс, вампир, создавший когда-то самого Моргана, соблазняет ее информацией о нем. И делает это уже не впервые. В последний раз это было под улицами Рима, в катакомбах, священных для теневых рас, которые правят человечеством. Она была тогда слишком горда, чтобы согласиться на «деловое предложение» Панглосса. Повезло, что смогла хотя бы уйти.

Что задумал Панглосс на этот раз? Не в его характере добровольно давать информацию. Ему что-то от нее нужно – хотя бы в этом можно не сомневаться.

«Связаться со мной Вы можете через этого человека, Палмера».

Очевидно было, что Панглосс хотел заманить ее поближе с помощью этого человека и обратить его в раба, когда надобность в нем отпадет. Он был достаточно проницателен и понимал, что вывихнутый сенситив или Притворщик, который подойдет к ней на расстояние обнюхивания, уже никогда об этом не расскажет. Так что же ей теперь делать с Палмером? Часть ее личности – та, которую Соня называла «Другая», – знала, что хочет с ним делать, но Соня отказывалась слушать этот совет.

~~

Палмер стонал во сне, неспокойно ерзая на узкой кровати. Тестообразное лицо Ренфилда, широкое и бледное, как луна, заполняло его сны. Глаза мертвеца, плоские и черные, как пуговицы, губы, синие и тонкие. Палмер слышал голос Ренфилда, хотя рот на лице размером с луну был искривлен судорожной усмешкой.

Как я. Как я. Она сделает из тебя такого, как я. Пса. Пса. К ноге, пес, к ноге!

Палмер резко сел. Пот заливал глаза, во рту пересохло, а доли мозга делились пополам, как амебы. Он глядел в круглое оконце у конька крыши, потом встал и распахнул его, вдохнул глубоко воздух, насыщенный рекой Миссисипи. Где-то на реке печально загудела баржа.

– Ви-и-и-ильям?!

Нет, не может быть. Он прижался лбом к подоконнику, пытаясь ощутить реальность облупленной краски, шуршащей по коже. Он не спал и понимал это.

– Вильям? Что же ты не глянешь на меня, малыш? Ты не рад меня видеть, милый?

Палмер закусил губу от знакомого жжения в груди. Шрам задрожал, задергался, будто его прижгли раскаленным крюком. Нет, он не станет на нее смотреть. Она ненастоящая. Это сон. А он не спит.

Палмер открыл глаза, ища опоры в мире за окном.

Новый Орлеан горел.

Город застилали стены пламени, но никто их не видел. Горящие дети бегали по улицам, и детский смех сливался с дымом из красных, как рачий панцирь, ртов. Женщины в фартуках сметали пепел с веранд. Бизнесмены, одетые в тлеющие костюмы от «Брукс Бразерс», останавливались посмотреть на сплавленные комья, застегнутые на запястьях, и убегали, торопясь, прижимая к груди горящие кейсы поджаренными руками. На балконе напротив обнимались любовники, не замечая волдырей, вскакивающих на коже, а кованая решетка беседки таяла и капала, как лакрица на солнце.

Спазм боли ударил в грудь, заставив Палмера вскрикнуть. Никак не получалось ее отогнать. Она все равно пробьется. Застонав, Палмер обернулся к Лоли лицом.

~~

Запах маруи вывел Соню из задумчивости. Она уже слышала его и раньше, но не знала тогда о намерениях твари. Вонь эктоплазмы ширилась, а потом раздался сдавленный крик Палмера.

Соня толчком распахнула дверь, зарычав при виде бесформенного создания, припавшего к груди сонного человека и запустившего когти ему в грудь. Маруи заверещал тревожно и расправил перепончатые крылья. Пальцы Сони сомкнулись на скользких боках, и высокий визг твари перешел в ультразвук.

– Что за хрень? – Палмер проснулся, в недоумении глядя на дерущихся возле кровати бойцов.

– Да не сидите вы как истукан, помогите!

– Что мне делать?

– За шею его хватайте!

Палмер глянул на пилообразные зубы маруи и затряс головой:

– Черта с два!

– Да хватайте же, черт вас возьми!

С гримасой отвращения Палмер сжал руками телескопическую шею маруи. Бешено отбивающаяся тварь была на ощупь холодной и резиновой, будто ее плоть состояла из слизи, но Соне все-таки удалось придавить тварь к полу.

– Как эта чертовня называется?

– Это, мистер Палмер, ваш кошмар.

Ослабленная борьбой тварь больше не пыталась удрать. Она лежала грудой, как поломанный воздушный змей, и что-то жалобно мычала. Палмер смотрел на перекрученные, почти человеческие мышцы маруи и на порванные перепончатые крылья. Шея кошмара была похожа на петлю пуповины; на лысой стариковской голове доминировали лисьи уши и острые шипастые зубы. От одного взгляда на эту тварь шрам Палмера задергался.

– Их называют маруи, - объяснила Соня, придерживая ногой шею гада. – Еще их называют ночные эльфы, маэры и le rudge-pula – в зависимости от местности. Они паразитируют на спящих, управляя снами, чтобы кормиться страхом и тревогой, которые порождаются в кошмарах. Этот, судя по размеру, уже давно на вас пирует. Телесную форму они принимают, лишь когда едят.

– Вы хотите сказать, что эта штука и есть кошмар?

– Дурные сны существуют по своим собственным причинам; маруи просто пользуются отрицательной энергией, которую кошмары освобождают. – Она придавила шею маруи и улыбнулась, когда тварь завыла. – Я думаю, что эту милую зверушку напустил на вас Панглосс, чтобы облегчить работу Ренфилду, когда время придет. Так, Ровер?

Она сильнее надавила на горло маруи. Тварь пискнула:

– Ви-и-ильям, помоги!

Палмер обрушил ногу на череп маруи, раздавив его в липкое тесто. Маруи дернулся и начал растворяться. Эктоплазма испарялась, как сухой лед.

~~

– Не сомневаюсь, что вы хорошо спали.

Палмер отставил кружку цикорного кофе и повернулся к вампирше, стоящей в дверях кухни. На ней было зеленое шелковое кимоно, вышитое крошечными бабочками цвета дыма. Волосы она увязала в тюрбан из чистого белого полотенца. И она была по-прежнему в зеркальных очках. Палмеру как-то не приходила в голову мысль, что нежить тоже моется в душе.