Танит Ли - Сабелла

Вскоре после заката он снова возжелал меня. Я пыталась ничего у него не брать, но он силой пригнул мою голову к своей шее. Силой. Понимаете, это совсем другое дело. В конце концов, я была столь же не способна воспротивиться желанию, как и он.

После полуночи Сэнд начал умирать.

Он не боялся. Он парил между небом и землей, как он сам описал. Его сердце едва билось, ведь он потерял столько крови. Мне доводилось видеть, как это случается быстро, за ночь или даже меньше. Но с Сэндом у меня был шанс уберечь его, сохранить ему жизнь. Раньше у меня такого шанса не было… Смотреть, как это происходит, медленно, непреклонно, словно угасание дня…

Его глаза оставались открыты лишь на треть, тяжелые, будто ставни, веки не повиновались ему. Но змея на его шее по-прежнему оставалась настороже. Она никогда не сомкнет глаз — внимательных, всезнающих, бесчувственных.

Я могла убить его в эти минуты так же просто, как погасить лампу. Слияния не требовалось. Его тело уже научилось, оно откликнется так, как всегда. Стоит моим губам прильнуть к его вене, и тело Сэнда сведет судорогой. Он умрет на вершине блаженства, в полном неведении.

Кажется, ему доставляло удовольствие произносить мое имя — я уже замечала подобное за другими.

— Сабелла, — шептал он, держа меня за руку. — Сабелла… Белла… Белла…

После Фрэнка я пыталась резать вены на запястьях. Попыталась — но не смогла сделать. Когда все в тебе нацелено на выживание, как и полагается хищнику, намеренно покончить с собой почти так же трудно, как иным людям — хладнокровно убить.

Сэнд был молод и силен. Я прокляла себя за глупость, когда сообразила, что переливание крови, стимуляция сердечной деятельности, покой и отдых могли бы спасти жизнь, постепенно покидавшую его. В семнадцати милях отсюда, на этой стороне Озера Молота, была больница. Зловещий белый куб на холме в окружении пальм — дом, где спасают жизни. Это было бы так просто. Машина Сэнда с ее автопилотом довезет нас по пустой ночной дороге минут за десять. Потом я оставлю Сэнда в машине, нажму на кнопку вызова у ворот больницы и сбегу. Кто сможет догнать Сабеллу?

Может быть, забвение поможет ему излечиться от одержимости. Если же он снова придет ко мне — я уйду в холмы. Чем дольше он будет вдали от меня, тем лучше для него. Для него.

Но времени было в обрез.

Я разломила инъекционную капсулу и впрыснула раствор витаминов сквозь кожу Сэнда, одновременно смазывая его шею заживляющим гелем. От прикосновения он очнулся.

— Сабелла, — сонно пробормотал он, — ты что, пьешь мою кровь?

Отлично. Значит, на вопросы врачей он будет отвечать: «Я повстречал леди, которая высосала у меня кровь». И врачи ему не поверят.

— Дорогой, — сказала я. — Нам предстоит немного проехаться.

— Сколько угодно, — улыбнулся он.

Я помогла ему сесть и как могла, одела. У Сэнда совсем не осталось жизненных сил, он был словно мягкая кукла, которую моя мать прижимала к груди, стоя на коленях.

— Я не против жить вечно, — сказал он. — Прекрасная Сабелла…

Мне пришлось нести его вниз по лестнице. Я необычайно сильна, но тащить мужчину на руках было неловко.

— Как странно, Сабелла, — полубессознательно удивлялся он. — Ты несешь меня на руках, как носил Джейс, но у Джейса тело гладиатора.

Я вынесла его во двор. Открыла машину и кое-как втиснула Сэнда на заднее сиденье. Сейчас не у каждой машины есть заднее сиденье. Мне повезло, что у Сэнда такая старомодная модель.

— Сабелла, — прошептал он. — Я должен тебе кое-что сказать.

— Позже, Сэнд. У нас еще будет масса времени для разговоров, — я включила зажигание и задала направление. Двигатель набрал обороты, разорвав оправу ночи.

— Мне холодно, — сказал Сэнд.

Miserere mei, Domine… conturbata sunt omnia ossa mea… Прости меня, Господи. Сделай так, чтобы он остался жив. Помоги мне успеть вовремя.

Сабелла, ты безумна.

Машина развернулась и понеслась по подъездной дороге к шоссе, так быстро, что тряска почти не чувствовалась.

— Сабелла, где ты?

— Я здесь, счастье мое.

— Если я скажу о себе кое-что, ты обещаешь не возненавидеть меня?

— Мне не за что тебя ненавидеть.

— Пожалуйста, не надо. Твою тетку звали Касильда Коберман — так? На нее работал один тип, ее слуга — Джон Трим…

— Сэнд, помолчи.

— Ты не знаешь, что я хочу сказать.

— То, что Джон Трим научил тебя, как меня найти, потому что Касси знала мой адрес.

— Не совсем. Господи, как холодно. Сабелла, мне очень плохо…

Ужас сдавил мое сердце.

Если бы я дала ему умереть в доме, он бы ушел без мучений.

— Потерпи. Скоро полегчает, — сказала я. Конечно, полегчает. Полегчает…

Я слышала, как его бьет ознобом, зубы стучали, когда он с трудом выталкивал из себя слова. Мы мчались на восток по бетонке, ведущей к Озеру Молота. Стрелка спидометра перевалила за сто сорок.

— И все же я хочу сказать тебе, Сабелла. Однажды я понял, как они ошибались, и что… что я к тебе чувствую…

— Тише!

— Нет, слушай. Касильда Коберман была твоим врагом. Она завещала тебе немного денег — как приманку, чтобы выманить тебя из норы. Потом она напичкала старого Трима россказнями о тебе. Она никогда не говорила прямо, чем ты занимаешься, но намекала довольно прозрачно. Смерть твоей матери, дескать, подозрительна, а сама ты — шлюха. Старый Джон Трим понял, что должен отловить тебя и покарать по справедливости. Они оба были этими чертовыми возрожденными. Она оставила ему кругленькую сумму — негласно, так же, как завещала деньги своей поганой церкви. Тому толстяку на кладбище я назвался родственником Трима, но на самом деле Трим нанял меня, чтобы разузнать о тебе. Ты слушаешь меня, Белла? У меня уже год было маленькое частное детективное агентство в Доусоне. Дела шли из рук вон плохо, пока не подвернулся этот заказ. Вот почему я оказался твоим попутчиком до Ареса, понимаешь, Белла? Я следил за тобой, и система оповещала меня, когда машина регистрировала твое имя. Вот почему я всегда знал, где ты. На похоронах, в доме Касильды, и даже здесь я сумел отыскать тебя. Но я не… с того самого момента, как мы вышли из лайнера, это перестало быть для меня работой. Тут они просчитались… — у него сбилось дыхание, он замолчал, а потом спросил: — Я умираю? Что ты со мной сделала?

Машина летела над бетоном дороги, стрелка спидометра застыла на отметке 151 — больше некуда.

Я вспомнила, как решительно Боров отправился разбираться с Сэндом и как вернулся ко мне, весь багровый от досады, поскольку не мог похвастаться победой. Я вспомнила хрупкие и коричневые, как палая листва, руки Джона Трима, когда он оставлял меня наедине с отравленной шкатулкой Касси.

Надо решиться. Я еще никогда не подходила так близко к пропасти. Я должна позволить ему умереть.