Брайан Ламли - Возвращение Титуса Кроу

— Вы используете медиумов? — Меня это очень удивило. — Не слишком ли далеко зашло дело? Мне казалось, что оперативный центр в Мискатонике — это самый современный научно-исследовательский институт в мире. Несомненно метафизика и тому подобное имеет мало общего с…

— Де Мариньи, боюсь, что вам надо еще многое узнать, — возразил мой гость. — Похоже, есть много такого, о чем вы позабыли. Метафизика необходима в нашей работе! Разве Старшие Боги не использовали оккультные искусства; разве эти оккультные искусства не были их наукой? Сегодня подобная наука, словно факел, освещает путь, по которому наш нетерпимый человеческий разум должен следовать. В Мискатонике уже сейчас существуют группы особо подобранных талантливых людей, серьезно изучающих такие предметы как телекинез и левитация… не говоря уже о магических кристаллах, гадании и некромантии. Знаете, отчеты о некоторых наших семинарах читаются словно сборник шаманских заклятий!.. Вам нужно еще многое узнать.

— Хорошо, — согласился я, — Вы мне расскажите, сколько сумеете, потому что мне-то рассказывать вам нечего.

— Вы не помните, чем занимались эти десять лет?

— Да, — кивнул я. — Исключая разве…

Я сделал паузу, поудобнее устраиваясь на подушках, прежде чем продолжить.

— Я действительно ничего не помню, но у меня одна идея…

— Продолжайте, Анри.

— У меня родилась вот какая… мысль. Видите ли, Уингейт, похоже, я совершенно не постарел за эти десять лет, ни на один день, и это должно быть удивительно, если…

— Да?

— Так вот, когда Титус Кроу и я вошли в эти огромные старинные часы, сбежав из Блаун Хауса от карающей длани Итаквы, Кроу говорил что-то о путешествии во времени, о движении в будущее.

— Это очень интересно, Анри, — подбодрил меня Писли, пытливо глядя мне в глаза. — Продолжайте.

— Так вот я задумался, а что если… если Кроу действительно мог управлять этим аппаратом, и отправился в будущее, а я…

— А вы вывалились за борт до того, как он вывел корабль из гавани?

— Да, что-то вроде этого, — ответил я.

— Конечно, это возможно, — согласился профессор после короткой паузы, — и это объясняет, почему вы не постарели, не говоря уже о том, что вы ничего не помните.

— А вы не находите идею путешествия во времени слишком фантастической?

— Совсем нет, Анри. Я видел слишком много так называемых фантастических вещей, чтобы удивляться чему-то. И в конце концов, если задуматься, мы ведь все путешественники во времени.

— Что вы имеете в виду?

— Мы все двигаемся в будущее. Правда, скорость нашего движения очень мала, составляет всего одну секунду за секунду. А ваши слова заставляют меня предполагать, что Титус Кроу нашел способ двигаться быстрее…

— Матрона Эмили, сказала, что когда меня сняли с буя в Пурфлите, у меня на лице не было щетины. Выходит, мы с Титусом Кроу проскочили эти десять лет за одну ночь! С той поры — со времени моего возвращения — прошло уже почти два месяца, а Титус Кроу так и не объявился. Насколько же далеко в будущем находится он теперь?

Лицо Писли неожиданно стало озабоченным, и он отвернулся.

— Этого мы никогда не узнаем, Анри. Конечно, надежда остается. Надежда будет всегда, но…

— Я знаю. — И перед моим мысленным взором снова возникла сцена из сна: похожий на гроб метеор несется сквозь пространство и время. — Я знаю…

Долгое время профессор молчал. Затем, изменив тему, Писли пустился в длинный поучительный рассказ и познакомил меня со всеми последними успехами фонда Уилмарта — и с некоторыми из его неудач. Пересказ этой длиной лекции займет слишком много времени. К тому же я сомневаюсь, что память не подведет меня, однако кое-что я все-таки попытаюсь вспомнить.

Например, профессор довольно много говорил о переводе «Фрагментов Гхарне» и о большом толчке, который эти древние рассыпающиеся черепки дали развитию фонда Уилмарта. Он рассказал о гибели глубоководного Гелл-Хо и его обитателей шогготхов, о том, как ушел под воду Кингспорт — городок на берегу Новой Англии, и о том, что море до сих пор вымывает из пещер отвратительных червей и вековую гниль разложения. Приглушенным голосом он поведал мне о Лхиибе, и о печальной судьбе города Иб под йоркширскими болотами. Затем профессор несколько повеселел и начал описывать борьбу со светящимся синим Кн-яном, освещенным красным Иотхой и черным Н`кая. Помню, он упоминал о каком-то Лунном болоте из ирландских мифов и легенд, упирая на связь его с так называемым безымянным городом старого Туркестана.

Многое из того, что я услышал, было для меня совершенно новым, поэтому я трепетал впервые слыша такие названия, как Утонувший Ятта-Ук — затопленный водой город в забытом внутреннем конусе вулкана Титикака; Обреченный Аркантенгри — заброшенный мегаполис среди окутанных туманом ледяных вершин в белой пустыне к югу от гор Кунлун; Джихауас — племя диких кочевников в монгольской пустыне Гоби, поклоняющееся Шудде-Мьеллу.

Истории Писли захватили меня, но лишь одна тема, которой он коснулся в конце своего длинного рассказа, полностью поглотила меня. Речь шла о Шуб-Ниггурате, втором странном Боге из цикла мифов Ктулху. Иногда его называли «черным лесным козлом», иногда «Бараном тысячи овец», или, как предпочитал называть Писли эту мифологическую фигуру — «Космический кровосмеситель Ктулху»!

Я знал, что прежде Шуб-Ниггурат рассматривали как символ плодородия, существо, заточенное Старшими Богами, о котором в «Некрономиконе» сказано, что «когда Великие Старые освободятся, он явится во всей своей мерзости и пойдет по миру, как когда-то давно шли они вместе». Однако недавно фонд Уилмарта интерпретировал эту фразу иначе. Исследователи пантеона Ктулху, наконец, объяснили некоторые противоречивые высказывания в отношении пола Шуб-Ниггурата. Примером последней двусмысленности может служить частое упоминание о том, что «Баран тысячи овец» был «женой Хастура». Еще больше сбивает с толку указание приведенное в «Ктхаат Аквадинген», где безвестный автор именует Шуб-Ниггурата «отцом и матерью всех порождений Зла, и еще худших тварей, которые не придут до последних времен».

«Отец и мать»?..

А ответ, как сказал Писли, кроется в том, что Шуб-Ниггурат — величайший символ плодородия для всего, много больше, чем просто символ. Он/она — ни что иное, как сила самовоспроизводящейся Вселенной, удивительным образом унаследованная большинством БМК. Он/она — это их способность совокупляться с дочерьми Адама и сыновьями Евы, а так же с прочими тварями, обитающими в бесчисленных мирах.

Таким образом, наряду с Азатотхом и Ньярлатхотепом, Шуб-Ниггурат был отнесен Писли к символам, а не к реально существующим тварям. И вот об этой чудовищной космической плодовитости БМК профессор мог говорить бесконечно. Он рассказывал о непостижимых последствиях и результатах совокупления чудовищ с людьми, отметив, что случайные сообщения о кощунственных уродствах часто означают непосредственную связь с БМК. Оказывается фонд собрал и обработал множество ценных данных, но Писли опасался, что это только вершина айсберга. Из множества жутких случаев он выбрал самые характерные. Профессор поведал мне о близнецах, родившихся у незамужней неграмотной женщины-альбиноса в Данвиче, северная часть Массачусетса; об отвратительных «змееподобных» детях, мать которых зарубила мужа в приступе безумия на глазах всей семьи за девять месяцев до их появления (это произошло в графстве Каддо, Оклахома); о полусумасшедшей ирландской женщине, которая родила мальчика с огрызками крыльев, после того как ее измучили кошмарами, в которых она видела летящего демона, и так далее. Число таких случаев казалось бесконечным.