Брайан Ламли - Вамфири

— Да, именно это и нужно, — ответил Гарри, не обращая внимания на хриплые крики Юлиана. — Кол, меч и огонь.

— Огонь есть у меня.

Безголовая фигура Гая Робертса подошла ближе, таща тяжелые баллоны и шланг — армейский огнемет. Теперь уже Юлиан взвыл что есть мочи. Но мертвецы не обращали на его вопли никакого внимания. Они набросились на него и прижали к земле. От всепоглощающего ужаса — даже Юлиан Бодеску способен был испытывать подобные чувства — Вамфир вновь принял облик человека. Это было ошибкой с его стороны, ибо теперь им стало гораздо легче найти его сердце. Один из мертвецов вместо молотка принес крупный обломок надгробного камня, и, наконец, кол был вбит точно в назначенное место. Пригвожденный к земле, словно огромная уродливая бабочка, Юлиан визжал и извивался, но конец был совсем близко.

Наблюдавший за всем происходящим Дейв Коллинз со вздохом произнес:

— Еще час назад я был полицейским, а теперь, похоже, мне предстоит сыграть роль палача.

— Это всеобщий приговор, Дейв, — напомнил ему Гарри.

Дейв Коллинз вышел вперед и начисто отсек отвратительную голову Юлиана, хотя для этого ему пришлось нанести несколько ударов. Теперь настала очередь Гая Робертса. Он направил ревущую струю сверкающего очистительного огня на неподвижное тело Вамфира и не отпускал клапан до тех пор, пока от ужасного чудовища не осталось и следа. Но и тогда он не остановился — огнемет извергал пламя, пока не опустели баллоны. К тому времени толпа мертвецов растворилась, все они вернулись в свои могилы.

Пришло время уходить и Гарри. Ночной ветерок унес запахи разложения и развеял дым, оставшийся после Юлиана. На темном небе ярко сияли звезды. Здесь Гарри больше нечего было делать, но впереди у него оставалось еще много работы.

Он поблагодарил всех мертвых и отыскал дверь в пространство Мебиуса...

Сам Гарри уже вполне освоился в пространстве Мебиуса, однако понимал, что для большинства человеческих умов оно окажется невыносимым. Ибо на всем протяжении ленты Мебиуса не существовало ни пространства, ни времени. При этом человек с определенным типом мышления мог попасть благодаря этой ленте в любое место и в любое время. Но прежде, естественно, он должен побороть в себе страх перед темнотой.

В физическом мире имеются различные степени темноты, но Природа не признает их точно так же, как не признает вакуум. Как бы то ни было, но метафизическое пространство состояло из одной лишь темноты. Больше там не было ничего. За дверью Мебиуса царила Вечная тьма, существовавшая задолго до возникновения материального мира.

Похоже было на то, что Гарри Киф находился в самом центре черной дыры, с той только разницей, что черная дыра обладала сильнейшим притяжением, а здесь оно полностью отсутствовало, поскольку пространство не обладало массой. Пространство было так же нематериально, как сама мысль, но столь же мощно. Оно властно пыталось вытеснить Гарри, словно он был соринкой, попавшей в глаз. Пространство реагировало на Гарри как на чужеродное тело, от которого необходимо избавиться. Во всяком случае, так происходило до сих пор. Но на этот раз Гарри почувствовал, что кое-что изменилось.

Прежде он ощущал, что нематериальные силы выталкивают его, пытаются перенести из нереального мира в реальный. Но он никогда не осмеливался позволить случиться чему-либо подобному, ибо вполне мог очутиться в неподходящем месте в неподходящее время. Но сейчас... сейчас ему казалось, что те же самые силы в некоторой степени соперничают между собой за право поддержать его. Отныне свободный и по-прежнему бестелесный разум Гарри догадался о причине такой перемены. Интуиция подсказывала ему, что все дело в его, да, в его метаморфозе!

От реальности к нереальности, от человека из плоти и крови к нематериальному существованию, от живого существа — к призраку. Гарри до сих пор отказывался признавать факт своей смерти, но теперь вдруг начал опасаться, что это действительно так. И не в этом ли состоит причина любви к нему со стороны мертвых? Не в том ли дело, что он является одним из них?

Гарри с гневом отверг мысль об этом. Он был зол на самого себя. Нет, мертвые любили его и прежде, в то время, когда он был обыкновенным человеком из плоти и крови. Но и этот вывод рассердил его. «Я по-прежнему человек!» — думал он, однако уже без прежней уверенности. Ибо теперь мысль о постепенном преображении все больше и больше овладевала им.

Менее года назад он спорил с Августом Фердинандом Мебиусом о возможных взаимоотношениях между физическим и метафизическим мирами. Лежащий в своей могиле на лейпцигском кладбище математик настаивал на том, что оба эти мира абсолютно не связаны между собой и взаимодействие их невозможно ни при каких условиях. Они, безусловно, могут иногда соприкасаться, и в этом случае реагируют друг на друга, что проявляется в таких явлениях, как «призраки» или «экстрасенсорные ощущения», воздействующие на физическое состояние. Но никогда эти миры не вторгаются друг в друга и никогда не совпадают.

А что касается перепрыгивания из одного мира в другой и обратно...

Гарри представлял собой исключение, некую аномалию — в пространстве Мебиуса он был, словно муха в баночке мази или палка в колесе. Или все-таки исключение подтверждает правило?

Но все это было тогда, когда он обладал телом и формой. А сейчас? Вполне вероятно, что теперь правило обретет наконец подтверждение, уничтожая все несоответствия. Гарри принадлежал этому пространству, он относился уже не к физическому, а к метафизическому миру, а потому должен оставаться именно здесь. Отныне и навеки он обречен носиться по пространству Мебиуса, подхваченный невообразимым и с научной точки зрения невозможным потоком абстрактных сил. Или он уже слился с этим пространством?

Какие ассоциации! Силовые потоки и силовые поля! Ярко-голубые линии жизни, устремленные от порога двери в будущее! Вдруг Гарри кое-что вспомнил и удивился, каким образом это могло оказаться погребенным в дальнем уголке его сознания. Лента Мебиуса не может завладеть им, во всяком случае пока, ибо у него по-прежнему есть будущее. Ведь он видел это собственными глазами!

Если захочет, он может снова убедиться в этом — стоит только отыскать дверь, ведущую в будущее. Или сейчас это сделать окажется не так просто? Что, если пространство Мебиуса предъявит на него свои права в тот момент, когда он пересечет границу времени? Сама мысль о том, чтобы навсегда остаться в будущем была для него непереносимой! Но рисковать не было необходимости, ибо Гарри и так все помнил.

Красная линия жизни приближалась и поворачивала под углом в сторону его и Гарри-младшего голубых линий. Это, конечно, линия жизни Юлиана Бодеску!