Дэниел Истерман - Имя Зверя

Из кармана рясы отец Григорий достал тяжелый кожаный футляр и открыл его. Внутри оказался большой железный ключ.

— Другого ключа, кроме этого, никогда не было, — сказал старик. — Он пришел к нам через столетия и теперь ненадолго стал моим.

Пол чувствовал, как стучит его сердце.

Старик указал на каменную плиту в углу.

— Вот, — сказал он. — Помогите мне ее поднять.

Пол наклонился и нашел углубление, достаточно широкое, чтобы зацепиться за него пальцами. К его удивлению, отец Григорий тоже нагнулся и взялся за камень с другого края. Плита отошла довольно легко. Под ней оказалась деревянная дверь.

Ключ подошел к большому замку. Он открылся медленно, неохотно. Отец Григорий положил ключ в футляр, а футляр убрал в карман.

Он взглянул на Пола.

— Вы были на исповеди? — спросил он.

Пол кивнул. Он вчера получил отпущение грехов.

— Туда нельзя входить, имея грех на душе, — пробормотал старик. Ниже замка он нашел в двери круглое углубление, заменявшее ручку, и с заметным усилием потянул за него. Дверь стала подниматься. Пол наклонился, чтобы помочь старику, и вдвоем они открыли дверь до конца. У их ног начинался головокружительный спуск во тьму по древним, истертым ступеням, едва освещенным лампой.

Когда Майкл проснулся, голова у него раскалывалась от боли. Несколько секунд он не мог сообразить, где находится, откуда пришел, что с ним случилось. Он чувствовал одновременно голод и дурноту. Комната, в которой он спал, промерзла. Помянув недобрым словом аскетизм иезуитов, он громко застонал, но никто не появился.

Высунув ноги из-под одеяла, Майкл попробовал подняться. От этого движения у него закружилась голова. Он не помнил, чтобы когда-нибудь чувствовал себя хуже. Тем не менее он вспомнил, что есть заботы и поважнее, чем головная боль. Поднявшись на ноги, он побрел в ванную.

Умывшись, Майкл пошатываясь вернулся в спальню и снова залез под одеяло, все еще дрожа от холода. Он позвал Пола, но не получил ответа. Лежа на жесткой кровати, он снова погрузился в тревожный сон, полный навязчивых сновидений.

Он шел во тьме. Вокруг раздавались громкий рев и поступь мягких лап. Он знал, что это сфинксы, рыча как львы, гонят его в темную пустыню. Пирамида была близко — прямо перед ним. Если он не успеет дойти до нее, сфинксы набросятся на него и разорвут. Внезапно Майкл проснулся, весь в поту и дрожа. Он долго лежал неподвижно, не в силах отогнать видение. Черные сфинксы, гигантская пирамида все еще были рядом.

Потом он взглянул на часы и обнаружил, что уже полдень. Голова болела еще сильнее. Майкл осторожно встал с постели и обнаружил свою одежду на стуле — ту, что была на нем вчера, дешевая и уродливая. Ему захотелось сменить белье. Ощутить прикосновение шелка к коже. Вернуть Айше.

Он медленно оделся и вышел на кухню. Когда он открыл дверь, его ослепил яркий солнечный свет. На столе лежала записка от Пола. Брат писал, что должен уйти по делам, но надеется вернуться к вечеру.

Им овладела тоска. Что случилось с Айше? Он чувствовал себя беспомощным, не зная даже, жива она или мертва, не зная, как начать ее поиски. Обнаружив кофе, он смолол его, морщась от шума кофемолки. Через пять минут, проглотив первую чашку горячего черного кофе, он почувствовал себя лучше.

В ванной он нашел лекарства от простуды. Вылечить они его, конечно, не могли, но хотя бы немного прояснят голову. Майкл проглотил таблетки, запив их кофе.

Прихватив кофейник, он вернулся в кабинет Пола. Если бы он мог выработать план действий, провести расследование... Держа чашку в руке, Майкл бесцельно рассматривал ряды книг на полках, думая, что, вероятно, это только часть обширной библиотеки брата. Остальное, очевидно, осталось в Риме. Он увидел знакомые имена: Фанон, Саид, Хурани, Джеллнер. Но большинство книг было ему неизвестно — некоторые по-французски и итальянски, но большинство по-арабски. Фундаменталистские трактаты и проповеди. На одной из полок стояло собрание трудов по новозаветным апокрифам. Здесь были книги на коптском, греческом и сирийском языках. Следующая полка содержала сочинения о библейских пророчествах, а также несколько популярных книг, недавно изданных в Соединенных Штатах. Муновская публикация о Втором Пришествии. Трактат «Свидетельства Иеговы» об Армагеддоне. Майкл поразился, насколько обширен круг чтения брата.

Однако он не мог понять системы. Пол должен был тщательно отобрать книги, которые привез в Египет. Они наверняка каким-то образом связаны с его работой здесь. Он говорил Майклу, что изучает исламский фундаментализм, но книги свидетельствовали, что сфера его интересов куда более широка. Очевидно, Пол занимался современным периодом. За исключением Корана и двух стандартных сборников «хадитов», все книги по исламу были написаны в нынешнем веке. Но какая связь между ними и трудами по Новому Завету? Или с книгами по современному американскому милленарианизму? Может быть, Пол проводит сравнительное изучение исламского и христианского фундаментализма?

Майкл вздрогнул и обернулся, как будто испугавшись какого-то звука или движения. Но в комнате было тихо. Его беспокоило что-то связанное с книгами, их несовместимость друг с другом. Впрочем, скорее всего, просто дает о себе знать тревога за Айше, вот и все. В конце концов, что он знает о работе своего брата?

На одной из полок он обнаружил большой альбом с фотографиями, засунутый между Библейским атласом и словарем Вебстера. Он показался знакомым. Вытащив его, Майкл узнал в нем альбом, в котором отец хранил семейные фотографии. Должно быть, Пол привез его сюда из Оксфорда после похорон.

С альбомом в руках Майкл пересек комнату и уселся в позолоченное кресло в стиле «Лувис Хамаста-шар» — излюбленном стиле мебельщиков, селившихся вокруг станции Баб-эль-Лук. Слова «Лувис Хамаста-шар» в переводе означали «Людовик XIV» — но лишь слова, а не сам стиль. Кресло казалось здесь неуместным, как и мебель в большинстве приходов, которые видел Майкл. Он открыл альбом, сразу же вспомнив зимние дни и огонь, горящий в маленьком камине. Когда-то он сидел вот так со своей матерью, разглядывал альбомы с фотографиями... Снимок, изображающий его самого и Пола на пляже в Брайтоне; его мать в саду играет в теннис с сыновьями; Майкл с дядей Джурджи в старом семейном доме в Каире; Пол на своем первом причастии, смущенный, гордый.

По каким-то причинам из альбома вынуты многие фотографии, а на их месте остались пустоты. Майкл сперва не мог понять, что именно и почему вынуто, но вскоре все стало ясно: в альбоме не было фотографий отца — ни в одиночку, ни с матерью, ни с Майклом, ни с Полом, — ни с кем. Майкл торопливо пролистал альбом. Да, он не ошибся: ни одной фотографии отца.