Уильям Блэтти - Легион

Доктор заглянул двойнику в глаза. Они сверкали. Он придвинулся к пришельцу, и тут ему показалось, что в глазах двойника отражается лампа. Как же это? – изумился Амфортас. Опять ему стало не по себе. Двойник внимательно наблюдал за ним. Амфортас отчетливо слышал веселые голоса студентов, доносящиеся с улицы, потом они внезапно смолкли, и теперь ему казалось, будто он так же ясно внимает и ударам своего сердца.

Внезапно двойник, застонав, схватился за виски. Амфортас не смог уследить за происходящим, ибо страшная боль словно тисками сжала вдруг его череп. Он зашатался, магнитофон и кассеты с грохотом посыпались на пол. Все поплыло у него перед глазами. Рванувшись к лестнице, Амфортас опрокинул настольную лампу и сильно ударился о край журнального столика. Застонав, он ввалился в спальню, рывком раскрыл саквояж и вытащил оттуда шприц и лекарство. Боль становилась невыносимой. Амфортас рухнул на кровать и дрожащими руками наполнил шприц. Он ничего не видел перед собой. Доктор с размаху всадил иглу прямо сквозь плотную джинсовую ткань и ввел двадцать миллиграммов гормона. Все это произошло в считанные секунды, поэтому укол в большей степени походил на удар молотком по мышце, однако очень скоро боль начала стихать, и разум, наконец, прояснился. Амфортас тяжело вздохнул и, расслабив пальцы, выпустил из руки шприц. Тот шлепнулся рядом с кроватью и, легонько звякнув, откатился по полу к стене.

Открыв глаза, Амфортас снова увидел двойника. Он висел в воздухе, терпеливо ожидая пробуждения доктора. Амфортас заметил, что двойник – а значит, и он сам – улыбается.

– Я чуть было не потерял тебя, – произнесли они одновременно.

У Амфортаса закружилась голова.

– Ты умеешь петь? – спросили они и тут же в один голос затянули адажио из Рахманиновской симфонии. Оборвав мелодию, они рассмеялись. – Чудненькая компания, – подытожили оба. Взгляд Амфортаса наткнулся на фарфоровую уточку, стоящую на тумбочке. Взяв ее в руки, он с нежностью принялся разглядывать статуэтку. Воспоминания нахлынули на него. – Я подарил эту фигурку Анне, еще когда мы не были женаты, – заговорил он вместе с двойником. – В нью-йоркском магазинчике «Матушка Леоне». Там находилась одна забегаловка, кормежка отвратная, но зато уточка превосходная. Анна была от нее просто без ума. – Амфортас посмотрел на двойника, и они ласково друг другу улыбнулись. – Она говорила, что это так романтично, – продолжали оба. – Как и те цветы, что я подарил ей в Бора-Бора. Она говорила, что все это навсегда останется в ее сердце.

Амфортас нахмурился, тут же посерьезнел и двойник. Раздвоение голоса начинало раздражать доктора. Ему вдруг показалось, что тело его стало таять. Да и связь с окружающей действительностью внезапно сошла на нет. Надвигалось что-то чудовищное.

– Убирайся! – рявкнул Амфортас на двойника, но тот даже не шелохнулся. Вместо этого он повторил приказание Амфортаса и изобразил на своем лице такое же гневное, как у доктора, выражение. Амфортас поднялся и, шатаясь, направился к лестнице. Краешком глаза он фиксировал, что двойник следует рядом, бок о бок, словно в зеркале.

Амфортас вошел в гостиную и присел на стул. Он и сам не помнил, как здесь очутился. В руках он все еще сжимал фарфоровую уточку. Сознание его вроде бы прояснилось, мысли текли спокойно, но ощущения как будто стерлись. От этого Амфортас чувствовал себя весьма неуютно. В голове по-прежнему стучало, однако боль исчезла. Амфортас с отвращением покосился на двойника. Тот завис в воздухе, презрительно уставившись на Амфортаса. Невропатолог смежил веки, чтобы не видеть его.

– Не возражаешь, если я закурю?

На этот раз голос не раздвоился. Амфортас удивленно распахнул глаза и остолбенел. Двойник развалился на диване, лениво закинув одну ногу на подушки. Он чиркнул спичкой и, прикурив, выдохнул дым.

– Боже мой, сколько раз пытался бросить, – засокрушался двойник. Он снисходительно сдвинул брови. – Нy, извини. – И пожал плечами. – Откровенно говоря, расслабляться мне бы не следовало, да, Бог свидетель, я безумно устал. Вот и все. Надо передохнуть.

В нашем случае вреда от передышки никакого. Ты ведь знаешь, что я имею в виду. – Двойник умолк, будто ожидал от Амфортаса ответа, но тот словно воды в рот набрал. – Я тебя понимаю, – наконец вымолвил двойник. – Чтобы привыкнуть к этому, необходимо время. А вот я так и не научился проникать куда-либо постепенно. Видимо, все это надо было бы обстряпать осторожненько и поэтапно, в час по чайной ложке. – Он виновато пожал плечами и улыбнулся. – Экая промашка. Короче, я явился и приношу свои извинения. Я-то тебя уже многие годы знаю как облупленного, ну, а ты обо мне, разумеется, не имеешь ни малейшего представления. Скверно получается. Бывало, мне хотелось встряхнуть тебя, вернуть, так сказать, в рамки. Однако вряд ли это мне удалось бы, как не получится и сейчас! Ох уж эти дурацкие правила игры! Но потрепаться мы можем. – Внезапно двойник занервничал. – Тебе не полегчало? Нет? Вижу, что ты никак в себя не придешь. Язык проглотил. Ну, ничего. Я буду говорить, пока ты не оклемаешься и не привыкнешь ко мне. – Сигаретный пепел упал ему на свитер. Стряхнув его на пол, двойник пробормотал: – Экая небрежность!

Амфортас тихонько рассмеялся.

– А, так ты, оказывается, еще живехонек, – обрадовался двойник. – Прелестно! – Он замолчал и уставился на хохочущего Амфортаса. – Ты давай потише, дружок, – внезапно разозлился двойник. – Ты что, хочешь, чтобы я снова начал все повторять за тобой?

Амфортас отрицательно замотал головой, пытаясь подавить смех. А потом вдруг заметил, что стол, который он сдвинул, и лампа, упавшая с него, – все снова стоит на своих местах. Невропатолог удивленно покосился на двойника.

– Да, это я поставил их на место, – заверил его двойник. – Я существую на самом деле.

– Нет, ты только в моей голове, – возразил Амфортас.

– Ну вот, уже целую фразу выдал, надо же. Экий прогресс. Я, разумеется, имею в виду форму, а не содержание, – пояснил двойник.

– Ты – галлюцинация.

– А стол? А лампа?

– У меня случился провал памяти. Я их сам поднял, а потом забыл про это.

Двойник выпустил очередное облачко дыма.

– Земная душа, – укоризненно пробормотал он и покачал головой. – Может быть, ты убедишься, если я потрогаю тебя? Если ты сам ощутишь мое присутствие?

– Может быть, – согласился Амфортас.

– Да, но это невозможно, – огорчился двойник. – Даже думать забудь.

– Это из-за того, что у меня галлюцинации.

– Еще одно такое словечко, и меня вырвет наизнанку. Послушай, как ты думаешь, кто сейчас перед тобой?

– Я сам.

– Да, частично ты прав. Поздравляю. Я твоя вторая душа, – признался двойник. – Ну, крикни же теперь «рад познакомиться» или хоть что-нибудь в этом роде, Однако и манеры же у тебя! Да, я тут вспомнил один забавный случай по этому поводу. Насчет знакомств. Очень милая история. – Он загадочно улыбнулся. – Мне рассказал ее двойник Ноэля Кауарда, да и сам Кауард признает, что она действительно имела место в жизни. В общем, в одном королевстве давали бал, и Кауард оказался в числе приглашенных. Он очутился рядом с королевой, а по другую руку от него стоит Никол Уильямсон. И тут появляется некий чудак, Чак Коннорс. Американский актер. Знаешь его? Разумеется-разумеется. Ну, короче, протягивает он Ноэлю руку и смущенно бормочет: «Мистер Кауард, я – Чак Коннорс!» А Ноэль не растерялся и так, по-отечески, успокаивает его: «Конечно, мальчик мой, я в этом не сомневался». Ну как, по-моему – прелестно! – Двойник откинулся на спинку дивана. – Какой умница этот Кауард. Жалко, что он перебрался за границу. Ему, конечно, хорошо. А нам-то плохо. – Двойник многозначительно посмотрел на Амфортаса. – Хороший собеседник – большая редкость. Понимаешь, куда я клоню, или нет? – Он стряхнул сигаретный пепел прямо на пол и добавил: – Ну, не волнуйся. Не загорится.