Мария Галина - Гиви и Шендерович

— Да что тут трудного? — отодвинув плечом говорящего, выступил третий, — более всего я удивляюсь разбойнику! Ну, что тот юноша мог от выкупа отказаться, это еще понять можно, но вот чтобы разбойник мало того, что пленницы не тронул, так и отдал обратно все деньги? Вот уж, воистину, чудо из чудес!

— Благодарю вас, — солидно кивнул Гиви и прикрыл глаза. Кади какое-то время с надеждой наблюдал за ним, потом осторожно наклонился вперед и произнес:

— Э?

— Эх! — сказал Гиви. — Ну, так слушайте мое решение, жители Ирама, и ты, о, кади! Первый из ответивших мне ныне, когда-то пострадал из-за женского предательства и носит в сердце глубокую обиду на дочерей Евы, оттого и восхищает его женщина, сумевшая соблюсти клятву! Что же до второго, то женолюбив он не в меру, и не в силах сдержать себя при виде женских прелестей. Вот и восхищается он теми, кто сумел не пойти на поводу у своей похоти, ибо сам на такое не способен! Что же до третьего, то… вели придержать его, любезный кади… третий, этот последний с таким восторгом говорит о деньгах, которые он и не видел даже, не то, чтобы в руках держал; так что же он способен сделать с деньгами, когда они попадут ему в руки? Этот их и взял. Вяжите его, да и пытайте, пока не скажет он, где спрятал сии деньги!

Спорящий задрожал и упал на колени.

— Не надо! — выл он, подползая к Гиви, и пытаясь обнять его ноги, — я и так скажу!

— А то, — мрачно произнес кади, тогда как люди из его свиты пытались удержать двух разъяренных спутников обвиняемого, яро машущих кулаками и изрыгающих проклятия.

— Ну вот, — удовлетворенно произнес Гиви, — вы меня рассудили и я вас рассудил, как и обещал. Надеюсь, все удовлетворены?

— Ну?! — торжествующе провозгласил с престола Шендерович, озирая всех гордым взглядом.

— Вах! — вновь воскликнули присутствующие.

— На сегодня все, — отрезал Шендерович, видимо, опасаясь, что лавина неразрешимых государственных дел окончательно погребет его под собой, — Все свободны.

Придворные встали со своих мест, пятясь и кланяясь, перешептываясь между собой и многозначительно кивая головами.

Джамаль, сощуривши глаза, задумчиво озирал нового правителя и его старого везиря.

Шендерович звучно хлопнул ладонями по подлокотникам.

— Вот и мы пойдем, — сказал он, поднимаясь во весь рост, — ибо чувствуем настоятельную потребность подкрепиться и отдохнуть от бремени государственных дел. А, мой везирь?

— Как хочешь, Миша, — печально ответил Гиви.

— Называй меня просто «повелитель» — разрешил Шендерович.

И, рассеянно поглаживая изукрашенные подлокотники, заметил:

— Интересно, а где сейчас сидит Лысюк?

— Что тебе, о, Дубан? — спросил Шендерович, взмахом руки отпуская танцовщиц.

— Я по делу Масрура, о, Повелитель, — Дубан пятился и кланялся, пока Шендерович вновь не махнул рукой.

— Да ты садись! По-нашему, по домашнему! Тут все свои.

Гиви покосился на свирепых мамелюков с ятаганами наголо, стоявших у двери, однако ж, возражать не стал.

И почему это Миша их не прогоняет? Даже поговорить спокойно нельзя! Ишь, как глазами вращают!

Мамелюков он боялся. Хотя и понимал, что в принципе сие не подобает великому везирю великого. Тем более, что это были, вроде, как его собственные мамелюки, вернее, мамелюки Шендеровича.

Девушек он тоже боялся. Девицы были разбитные, подмигивали ему и как-то развязно подвиливали задом, отчего Гиви чувствовал себя ужасно неловко. Он полагал, что в этих самых гаремах женщины, по крайней мере знают свое место. Уважают мужчину.

— Так что там с Масруром? — рассеянно спросил Шендерович, — голову напекло? Или растрясло в походе?

— Ты, наверное, шутишь, о, мой повелитель! — несколько озадаченно произнес Дубан, — сей муж родился в седле…

— Таки да? — заинтересовался Шендерович.

— В переносном смысле, разумеется. Я хотел сказать, что он силен и крепок и столь незначительный поход для него не испытание. Однако же, истощен он преизрядно, и притом, испускает чувствительные для знающих эманации, свидетельствующие о влиянии нечистой силы… Поначалу я даже подумал, что некий упырь, возможно, в облике летучей мыши, а, возможно, в каком ином преотвратном обличье прилетает по ночам пить горячую кровь, но, обследовав его я не нашел никаких следов изъятия именно сией живительной субстанции. Иные следы все ж имеются, и эти следы свидетельствуют о присутствии иного создания ночи, не менее страшного и губительного, нежели гули-кровопийцы! Ибо далеко не все порождения нечисти питаются кровью!

— И что ты имеешь в виду, о, Дубан? — вопросил Шендерович, проявляя умеренный интерес.

— Масрура гложет суккуб, — буднично пояснил звездозаконник.

— Суккуб — это…

— Не гуль, — проницательно отозвался Дубан, подметивший, что Шендерович не силен в современной демонологии — суккуб есть демон женского полу, или же, способный принимать женское обличье, мужелюбивый и сладострастный. Сия страсть служит ему для поддержания его собственных сил, тогда как могучие мужи силу теряют и неуклонно близятся к печальному концу…

— Так, выходит, — оживился Шендерович, — наш доблестный эмир напоролся на суккуба?

— О, да! Причем препаршивого. Я погрузил его в транс, и, задав несколько соответствующих вопросов, выяснил причину его страданий. Я говорю в транс, поскольку в бодрствующем состоянии, он, разумеется, не открылся бы мне.

— Почему? — заинтересовался Гиви, — стесняется?

— Чего тут стесняться? — удивился Дубан, — Дело-то житейское! Со всяким может случиться. Просто никто добровольно не откажется от утех с суккубом. Ибо в любовном искусстве нет им равных. Не хочешь ли сам допросить его, повелитель?

— А зачем? — удивился Шендерович, — это, вроде, по твоей части!

— Я могу установить причину его стеснения, — пояснил Дубан, — однако ж, не могу ее устранить. Ибо кто ж изгонит сего суккуба, как не ты? На то и царь, о, лунорогий, чтобы стоять меж своими подданными и силами мрака!

Шендерович, который, видимо, несколько иначе смотрел на обязанности царя, кисло сказал:

— Это что ж ты мне предлагаешь? Исполнить право первой ночи, так сказать? Я что, должен так пересуккубить сего суккуба, что он расточит свои силы и испарится во мрак?

— Нет на земле мужа, — твердо сказал звездочет, — который мог бы одолеть суккуба на ложе! Однако ж справиться с ним можно, ежели одолеть его силой духа в собственном его гнезде.

— Точно силой духа? — засомневался Шендерович.

— Точно, Бык пустыни! Как бы тебе в глубине души не хотелось иного. Однако ж, дабы установить, где его гнездо, следует тебе самому поговорить с Масруром храбрым, пока не пробудил я его от благословенного сна.

— Ладно, — вздохнул Шендерович, — чего уж там! Пошли… побеседуем. Ты, кстати, выяснил что там с твоими звездными сферами, о, Дубан? Ибо потряхивает весьма ощутимо.