Джон Томпсон - Твин Пикс: Расследование убийства. Книга 1

— Но и вы должны понять состояние семьи покойной. И я, как представитель нашего сообщества настаиваю, чтобы вы думали не только о долге службы, но и о чувствах семьи Палмеров, о чувствах, которые обуревают все наше сообщество.

Мистер Хорн нервничал, хоть и хотел казаться спокойным. Он то снимал очки, то вновь надевал их на нос, то принимался нервно протирать стекла носовым платком.

Его речь нравилась ему самому. Он в своих глазах выглядел эдаким миротворцем, хозяином всего Твин Пикса, который может вот так появиться в любом месте и, как по мановению волшебной палочки, навести порядок и спокойствие.

Доктор Розенфельд начал говорить таким же уверенным и не терпящим возражений тоном, как и мистер Хорн.

— Я понимаю, что ваше положение в этом сообществе позволяет вам говорить эти слова. Оно гарантирует вам абсолютную искренность и в то же время эту омерзительную манеру выражаться, — доктор Розенфельд ткнул рукояткой большого скальпеля для вскрытия брюшной полости прямо в грудь опешившему от такого нахальства мистеру Хорну. — Так вот, мистер Хорн, — вы получите похороны в наилучшем виде. Вы поедете на кладбище, выроете там яму и положите туда гроб. И вам все равно, когда это сделать: через день, сегодня, через месяц, через год. А я не могу ждать, я должен провести свои исследования именно сегодня, именно сейчас. Так что выметайтесь все отсюда!

Доктор Розенфельд подошел к столу из нержавеющей стали, на котором лежало тело, сдернул простыню с головы покойной Лоры Палмер, натянул себе на глаза защитные очки, схватил с другого стола электрическую дрель для вскрытия черепа, несколько раз нажал на спусковой крючок.

Сверло бешено завращалось, издало омерзительный свистящий звук, который болью отдался в ушах всех присутствующих. В это мгновение доктор Розенфельд сказал:

— Если не хотите уходить, то черт с вами. Я же займусь своим делом.

Он решительно взял одной рукой голову Лоры Палмер, прижал ее к стальному столу и подвел бешено вращающееся сверло дрели к уху.

Доктор Уильям Хайвер мгновенно сообразил, что сейчас произойдет. От невыносимого свистящего звука вращающегося сверла ему сделалось не по себе. Он подскочил к розетке и выдернул вилку штепселя.

Сверло в руках доктора Розенфельда остановилось. Он глянул на доктора Хайвера, зло сдернул очки, швырнул их на пол и бросил электродрель.

— Все! Хватит! — закричал Уильям Хайвер, — я забираю тело! А вы больше не дотронетесь до него!

Доктор Розенфельд подбежал к немолодому доктору Хайверу, схватил его за отвороты халата и принялся трясти. Но в это время к ним подбежал шериф Гарри Трумен и специальный агент ФБР Дэйл Купер.

— Господа, что здесь происходит! — громко крикнул шериф.

— Слава Богу, — вздохнул доктор Хайвер, увидев шерифа.

И доктор Розенфельд сразу же бросился к специальному агенту, схватил его за локоть, принялся трясти:

— Купер. Это идиот, — прячась за спину Купера, говорил доктор Розенфельд, — мешает вести полицейское расследование!

— Да он — не человек! Нам нужно похоронить ее, — вторил доктор Хайвер шерифу Гарри Трумену.

— В чем дело, Альберт? — спросил Купер.

— Я ненавижу идиотов. А более всего — идиотов, работающих в полиции.

— Мне надоели ваши оскорбления! — веско проговорил шериф и сделал несколько шагов в направлении Альберта Розенфельда.

— Да ну! — ехидно проговорил доктор Розенфельд и вышел из-за спины Купера, — а мне надоели кретины, идиоты, ублюдки!

Шериф тяжело дышал.

— Ты что, не слышишь? — крикнул патологоанатом Гарри Трумену.

— Я думаю, что с тобой делать.

— Идиот, он еще думает.

— Ты пожалеешь.

— Ты, болван, забирай своих сородичей и мотай отсюда, — говорил Альберт Розенфельд, обращаясь к шерифу.

Тот не стал дожидаться окончания бурной тирады Альберта Розенфельда. Гарри широко размахнулся и нанес резкий удар в челюсть доктору Розенфельду. Тот перевернулся вокруг оси и грохнулся прямо на большой стол из нержавеющей стали, на котором лежало тело Лоры Палмер.

Когда доктор пришел в себя и открыл глаза, то оказалось, что он лежит лицом к лицу к мертвой девушке.

— Ну хорошо, — прошептал он, — и как вовремя, самое главное.

Шериф хотел еще что-то сказать или сделать, но специальный агент ФБР Дэйл Купер остановил его движением руки.

— Знаешь, Гарри, лучше подожди меня в машине, я сам постараюсь все уладить и со всем разобраться.

— О, дебил! Единственное, что он умеет — это размахивать кулаками. Чего же ты не пристрелил меня? — слезая с трупа девушки, переваливаясь через него говорил доктор Розенфельд, потирая правой рукой ушибленную челюсть.

— Послушай, Дэйл, ведь он ударил меня, и ты это видел, все это происходило на твоих глазах.

— Он, наверняка, и хотел сделать именно это, — веско сказал специальный агент ФБР.

— Что ты говоришь?

— Ты неправильно ведешь себя с ними.

— Я не могу вести себя с идиотами.

— Придется.

— Ты вытащил меня сюда, я хотел сделать тебе услугу, а ты…

— Ты сделаешь мне услугу, если будешь вести себя более корректно.

— Дэйл, ты, наверное, спятил, пообщавшись несколько дней с придурками, которыми кишит местный городишко. Опомнись, Дэйл!

— Тут тебе не Вашингтон.

— Я это заметил.

— А если заметил и не понял, то я сожалею.

— Я должен провести дополнительное вскрытие.

— Ты должен немедленно выдать тело девушки семье, и чтобы в полдень были анализы, тебе это ясно? Я приказываю, понял? — веско и немного зло сказал специальный агент ФБР, глядя в налитые злостью глаза патологоанатома.

— Спасибо, агент Купер, — к Дэйлу подошел доктор Хайвер и тронул его за плечо, — спасибо.

Когда все покинули помещение морга, Дэйл Купер подошел к телу Лоры, взял ее левую руку, свисавшую со стола, и положил на грудь девушки. В его глазах была и боль, и сострадание, и понимание.

А Альберт Розенфельд еще долго бегал в соседней комнате, выкрикивая ругательства и проклятия в адрес провинциальных тупиц и негодяев, которые помешали ему довести до конца то, ради чего он примчался сюда из Вашингтона.

Он проклинал Купера, проклинал шерифа, проклинал пожилого доктора:

«Все тупицы, все сволочи, их совсем не интересует то, чем я должен заниматься, они только хотят получить результаты. А как, как я могу их получить, если мне не дают работать, если мне не дают побыть наедине с трупом даже пару часов»?

В его голосе была горечь и разочарование настоящего ученого, настоящего профессионала, которого оторвали от любимого дела.

«Ублюдки! Уроды! Я вам покажу! Я вам устрою!»

Доктор Розенфельд еще полчаса кипятился, бегая по комнате. Он стучал кулаком в стену, нечто записывал в своем блокноте, потом закурил длинную сигарету с кубинским табаком и уставился в белый потолок.