С. Сомтоу - Валентайн

Брайен пожал плечами.

— Мне-то чего боятся? Я все равно не твой тип. — Он лег поудобнее и сразу заснул, прижимая к груди крикетный молоток. Он потянулся во сне, и одна нога вылезла за пределы защитного круга. Пи-Джей аккуратно подвинул ее так, чтобы она оказалась внутри, и укрыл Брайена своим старым потрепанным спальником со «Звездными войнами». Когда-то это был спальник Терри. Или, может быть, Дэвида.

Пи-Джей еще долго не мог заснуть. Он лежал, слушая шум машин за окном и думая о Терри. К рассвету Терри вернется. И когда он заснет, мы его убьем, воткнем кол ему в сердце. Пока он будет лежать беспомощный. Это будет не так уж и страшно — при свете дня. Я его подожду. Мы всегда ждали друг друга раньше. Я всегда его защищал. И, наверное, это я должен теперь его освободить. Так будет правильно.

По MTV пошли новости. Говорили про конкурс двойников Тимми Валентайна, который начнется завтра. Цель акции — подобрать сексапильного мальчика-подростка на роль исчезнувшей рок-звезды в какой-то там кинофеерии с бюджетом в пятьдесят миллионов долларов.

Брайен заворочался во сне, открыл глаза, посмотрел на экран, где как раз были кадры с крупным планом одного из претендентов, Эйнджела Тодда — кое-кто, кстати, прочит ему победу, — и пробормотал:

— Этот без шансов, — и снова заснул.

Не это ли Терри имел в виду, когда сказал, что Тимми возвращается? Но ведь они все сгорели в огне, в Вампирском Узле — мальчик, шофер, экономка, Гиши и Галлахеры, Боги Хаоса, мистер Кавальджан из похоронного бюро... весь город.

Или нет?

Он на секунду закрыл глаза. Священный муж, который и жена тоже, стоял, омываемый лунным светом, за пеленой пара. Откуда-то издалека доносился волчий вой, и ветер с пронзительным свистом носился над прерией.

Священный муж, который и жена тоже, танцевал.

• Не называй мое имя... Я не хочу, чтобы меня называли.

• Почему мне тебя не назвать? Ты доставил мне радость. Ты — тот, кто желает и может видеть в сердцах людей, и мужчин, и женщин. Ты — тот, кто может найти пути в темном лесу души. Возьми мой дар...

Глаза змеи почему-то напомнили ему Тимми Валентайна...

• Не называй мое имя! Я все равно только наполовину индеец... и это все бред, ерунда... Я уеду отсюда. Буду жить в Калифорнии и писать картины.

• Но картины — это зеркала, отражения темного леса. И ты примешь мои дары, пусть даже ты сам будешь думать, что ты их отвергаешь.

Муж, который и жена тоже, танцевал. И змея извивалась на горячих камнях, скользя по невидимой линии — следу топочущих ног. Это был танец, где каждое движение было выверено и взвешено, где каждый шаг либо дарил жизнь, либо ее отнимал.

Все начиналось по новой. Кошмарный сон возвращался. Проснись! Проснись! — твердил себе Пи-Джей. Но от этого сна невозможно проснуться. Глаза змеи — глаза Терри. Глаза всех мертвых.

• потерянные •

В четыре утра все затихло, какая-то жизнь наблюдалась только у газетного киоска, где у секции журналов «только для взрослых» толклись всегдашние полуночники, да еще изредка пробредали припозднившиеся туристы. Провинциалы считают, что по ночам Голливуд весь бурлит, но на самом деле он больше похож на пустынное кладбище. «Я, кстати, тоже так думала, пока не увидела все своими глазами», — подумала она, убирая под куртку «Teen Beat» [19] и сворачивая в проулок.

Ее звали Джейни Родригес, и почти каждую ночь она ошивалась у мусорных баков на задах круглосуточной тайской пиццерии «Мандарин». Где-то в районе четырех утра они обычно выбрасывали еду, которую не забрали заказчики. Нормальную еду, не объедки, оставшиеся на тарелках. Она позвонила и сделала заказ всего лишь пару часов назад, так что можно было рассчитывать, что хавчик будет хотя бы чуть теплый. Ее любимая, кстати, пицца — утка по-пекински и пепперони. Папа не любит такие вот, «с вывертом», пиццы. Но он мог бы и сам позвонить и заказать что ему нравится — вместо того чтобы сидеть в переулке на корточках и таращиться в одну точку. Через пару дней их подберут, и можно будет хотя бы вернуться в приют, хотя ей будет плохо без папы эти пару недель, и снова придется изобретать, как запудрить моги социальным работникам.

Внезапно она поняла, что не одна. Рядом с ней кто-то был. Он ее напугал — подкрался незаметно. Как будто специально ее выслеживал.

— Я здесь не блядую, — сказала она. — Отвали. — Она обернулась к нему. Света из задней двери «Макдоналдса» было вполне достаточно, чтобы его разглядеть. Хотя он стоял не на свету. И вообще был какой-то весь темный. Вроде бы маловат для клиента, ищущего проститутку. Совсем еще молодой. Чуть-чуть старше ее. — Прости, — сказала она. — Ты, наверное, тоже с улицы, как и я.

— Ага. — У него был очень тихий голос.

Она подошла поближе. Ночью в Лос-Анджелесе всегда холодно, и Джейни подумала, что, может быть, он поделится с ней теплом. Но тепла от него не было никакого. Наоборот. От него веяло холодом, как будто он стоял в холодном воздушном кармане. Она улыбнулась ему.

— Ты здесь новенький.

— Ага.

— Издалека?

— Издалека.

— Ay, mierditas! Ты, наверное, здесь не очень еще освоился. Но ничего, я тебе помогу. Хотя бы сегодня. Видишь ту кучу мусора, там вот, под магазинной тележкой? Это мой папа. Мы тоже издалека. Из Западной Ковины. Вот смотри. Когда тебе хочется есть, надо найти какую-нибудь круглосуточную пиццерию и выяснить, когда они выбрасывают заказы, за которыми не пришли, понимаешь? Ты им звонишь и делаешь заказ, называешься придуманным именем, даешь какой-нибудь от балды номер, а потом просто подходишь к мусорке и ждешь, когда они выбросят твой заказ... по телику была передача... я взяла телик в прокате, когда узнала, что нас вышвыривают из дома. Меня зовут Джейни.

— А меня Терри.

— У тебя очень красивый голос, мне нравится.

— Правда? Спасибо.

— Напоминает мне брата. Но он уже умер — от передозняка. — Ей показалось, что на задней двери пиццерии щелкнула задвижка. Она подалась вперед. — Смотри, Терри... если ты собираешься жить на улице, надо действовать быстро... и тихо... как кошка в ночи... ждешь, затаив дыхание... а потом — цапаешь и бежишь.

— Я запомню. — Что-то было в его голосе... да, очень-очень похоже на Хуанито. Особенно после того, как он сбежал из колонии для малолетних преступников. Он прожил еще год, но как-то тускло — как будто там из него выдавили все желание жить. И этот парень был точно такой же. Она не спросила, как именно он оказался на улице — это невежливо, спрашивать у людей об их прошлой жизни, — но она знала, что ему было несладко.

Задняя дверь пиццерии открылась. Джейни схватила Терри за руку и заставила его пригнуться, чтобы их было не видно за мусорным баком. Его рука была холодной как лед — может, он чем-то таким болел, — но Джейни не вскрикнула, потому что она не хотела, чтобы ее здесь застукали. Она просто выпустила его руку, и он остался стоять. Что-то ударилось изнутри о стенку мусорного бака. Дрожь металла отозвалась дрожью в пустом желудке, в животе заурчало от голода. Но надо было дождаться шагов — их будет ровно семнадцать — и хлопка двери, прежде чем выскочить из укрытия, залезть в мусорный ящик, выудить свое сокровище и присесть, чтобы уже поесть. Она развернула журнал. Свет из «Макдоналдса» отразился на глянцевом развороте.