Кларк Смит - Затерянные миры

Ни один из них не смог бы определить глубину подземного склепа. Коротко посовещавшись, братья вернулись к своему верблюду, невозмутимо ждавшему у входа во дворец, и, сняв с него упряжь, связали поводья в один длинный ремень, чтобы использовать вместо веревки. У мраморного возвышения они закрепили один конец ремня на выступе упавшей глыбы и опустили другой в темную яму.

Крепко держась за веревку, Милаб спустился на глубину около десяти или двенадцати футов, прежде чем ноги нащупали твердую опору. Все еще не решаясь отпустить конец ремня, он очутился на ровном каменном полу. За стенами дворца быстро смеркалось, но сквозь дыру в плите над головой Милаба пробивалось слабое сияние, и бледный полумрак, проникавший в подземелье из каких-то невидимых склепов или с лестницы, позволял видеть смутные очертания опасно покосившейся полуоткрытой двери.

Пока Марабак проворно спускался вслед за братом, Милаб оглядывался вокруг в поисках источника шума, так похожего на журчание вожделенной воды. Он различил перед собой в ореоле колеблющихся теней смутные и странные контуры какого-то предмета, который мог уподобить лишь огромной клепсидре или же фонтану, окруженному причудливой резьбой.

Подземелье быстро затопила непроницаемая тьма. Затрудняясь определить происхождение предмета без факела или свечи, Милаб оторвал лоскут от подола своего пенькового бурнуса, поджег и поднял медленно горящий обрывок на вытянутой руке. В свете тускло тлеющего огонька путешественники более ясно разглядели чудовищно огромный предмет, громоздившийся перед ними, вздымаясь от усеянного осколками пола до теряющегося во тьме свода подземелья.

То был точно нечестивый сон безумного дьявола. Его основная часть или тело формой напоминало урну, стоявшую, словно на пьедестале, на странно накрененной глыбе камня в центре склепа. Она была серовато-белой, изрытой бесчисленными отверстиями. От груди и нижней части отходило множество похожих на руки и ноги ответвлений, свисавших до полу, будто чудовищные распухшие щупальца, а еще два отростка, упруго наклонившись, корнями тянулись в открытый и, на первый взгляд, пустой саркофаг из позолоченного металла с выгравированной на нем вязью причудливых древних значков.

Похожий на урну торс венчали сразу две головы. Одна была украшена острым, как у каракатицы, клювом и длинными раскосыми разрезами на том месте, где обычно располагаются глаза. Другая же, уютно расположившаяся рядышком с первой на узких плечах, была головой старика, мрачного, царственного и ужасного, с горящими, словно кровавые лалы, глазами и косматой, длинной, будто мох в джунглях, растительностью на омерзительно пористом носу-хоботе. Под хоботом на боку вырисовывались смутные очертания ребер, а некоторые выросты-щупальца заканчивались человечьими руками и ногами или обладали человекоподобными суставами.

В головах, членах и уродливом теле периодически раздавалось загадочное журчание, побудившее Милаба и Марабака проникнуть в склеп. При каждом звуке из чудовищных пор выделалась слизкая влага, медленно катившаяся вниз нескончаемыми каплями.

Братья замерли, лишившись дара речи, объятые липким ужасом. Не в состоянии отвести глаза, они наткнулись на зловещий взгляд человеческой головы, смотрящий поверх них с высоты своего неземного величия. Потом, когда пеньковый лоскуток в пальцах Милаба медленно угас, дотлевая, и тьма вновь заполнила склеп, они увидели, как невидящие щели во второй голове постепенно раскрылись, испуская горячий, желтый, нестерпимо слепящий свет, и превратились в огромные круглые глазницы. В тот же самый миг путешественники услышали странный грохот, похожий на барабанный, точно начало громко биться сердце огромного чудища.

Они осознавали только, что перед ними неземной или лишь частично земной кошмар. Ужасное зрелище лишило их всех мыслей и воспоминаний. И меньше всего они вспоминали сказителя в Фарааде с его преданием о спрятанной гробнице Оссару и Ниота Корфая, равно как и пророчество, что гробница будет найдена теми, кто придет в нее, не подозревая о том.

Молниеносно выпрямившись и потянувшись, чудовище подняло передние щупальца, переходящие в коричневые сморщенные старческие руки, и протянуло их к оцепеневшим от ужаса братьям. Из мерзкого, будто у каракатицы, клюва раздался пронзительный дьявольский клекот, а губы царственного старика начали на незнакомом Милабу и Марабаку языке слова торжественного песнопения, звучавшие как колдовские заклинания.

Братья отпрянули от омерзительно шевелящихся рук. Охваченные безумным паническим страхом при свете, льющемся из пылающих глазниц, они увидели, как отвратительное чудище поднялось со своего каменного сиденья и подалось вперед, неуклюже и неуверенно шагая на своих разномастных ногах. Раздался топот слоновьих ног и спотыкающиеся шаги человеческих ступней, неспособных нести свою часть отвратительной туши. Исполин вытащил два щупальца из золотого саркофага, но их концы запутались в пустом, расшитом драгоценными камнями саване из бесценного пурпура, который вполне бы подошел мумии какого-нибудь короля. С беспрестанным безумным кудахтаньем и оглушительной бранью, переходящей в старческое брюзжание, двуглавое чудище нависло над Милабом и Марабаком.

Повернувшись, они без оглядки понеслись через огромный склеп. Перед ними, освещаемая лучами света из глазниц великана, виднелась полуоткрытая дверь из темного металла с проржавевшими петлями и задвижками, покосившаяся внутрь. Ширина и высота двери были поистине гигантскими, точно она была создана для существ неизмеримо более огромных, чем люди. За ней находился сумрачный коридор.

В пяти шагах от входной двери на пыльном полу была начерчена тоненькая красная линия, повторявшая очертания комнаты. Марабак, слегка опередивший брата, пересек линию и остановился, споткнувшись, точно ударился о какую-то невидимую стену. Его тело, казалось, растаяло под бурнусом, а само одеяние мгновенно превратилось в лохмотья, словно пережившие неисчислимое множество лет. Пыль заклубилась над полом прозрачным облаком, и там, где только что были протянутые руки Марабака, уже блестели белые кости. Потом и они тоже исчезли — и на пол упала куча истлевших лохмотьев.

Неуловимый запах тлена достиг ноздрей Милаба. Недоумевающий, он на миг прекратил свое бегство, и вдруг ощутил на своих плечах объятие липких сморщенных рук. Клекот и шепот двух голов оглушили его дьявольским хором. Барабанный бой и шум плещущихся фонтанов гремели в его ушах. С последним криком он вслед за братом пересек красную черту.

Мерзкое чудище, одновременно бывшее человеком и ужасным порождением далеких звезд, неописуемый сплав сверхъестественного воскрешения, продолжало неуклюже ковылять вперед, не останавливаясь. Руки Оссару, позабывшего начатое было заклинание, схватили две кучки пустого тряпья. Коснувшись их, чудовище зашло в полосу смерти и разложения, которую Оссару сам установил, чтобы навеки защитить склеп от вторжения извне. Через миг в воздухе висело исчезающее бесформенное облако, точно оседающий легкий пепел. Потом в склеп вернулась тьма, а вместе с ней и смертельная тишина.