Р.Л. Стайн - Суеверный

– Удача покинула нас, – сказал однажды сыну Рори О'Коннор.

Других объяснений мальчик не получил. Подобно ирландцам из народных сказок, отец считал себя обязанным читать и рассказывать сыну сказки, но сам он был человеком немногословным.

– Удача покинула нас!

Соседи-фермеры один за другим уезжали в города, чтобы найти там работу. Свои фермы они оставляли большим компаниям, которые могли с ними справиться.

Но отец Лайама упорно отказывался уезжать. Он продолжал жить там, где кончались мощеные дороги и простирались усыпанные камнями неогороженные поля. Рори настаивал на том, чтобы его семья занималась сельским хозяйством, которое к тому времени уже почти вымерло в Ирландии.

Лайаму пришло в голову, что его отец ведет себя так, словно прячется. Прячется от современного мира.

– Отец, почему у нас всегда неурожай картофеля? – спрашивал Лайам, дергая лямки мешковатого поношенного комбинезона из джинсовой ткани. Лайам был таким худым и бледным, что просто утопал в своей одежде. Он никогда не был таким крепким и розовощеким, как Маргарет. Он был темноволосым и серьезным. По его глазам можно было подумать, что мальчик много старше своих лет.

– Это все удача. Она отвернулась от нас, – повторял Рори, глядя в стену.

В доме удачи им тоже не было. Лайам видел это по глазам отца, в которых порой блестели слезы, понимал по тяжелым отцовским вздохам. Несмотря на огонь в камине, ему было холодно в родном доме.

Мальчик все еще до конца не осознал, что мать умерла. Ее не стало полгода назад. Но он чувствовал только неясную печаль. Пустоту. И тупую боль в животе.

Без мамы, без ее белокурой кудрявой головки, без ее голубых глаз и бледного веснушчатого лица, дом казался темнее.

Слезы часто набегали на глаза Рори. А Лайам не мог плакать. Хотя и пытался. На похороны из города приехали мужчины в черных костюмах. Они и их мрачные жены поели и попили, помянули усопшую, помолились за нее, принесли Лайаму с отцом свои соболезнования и удалились, грохоча тяжелыми башмаками. (Лайам знал, что никогда не забудет этого грохота.) После того как приезжие с мрачными лицами растворились во мраке ветреной ночи, Лайам заперся в своей комнате, бросился на постель и попытался заплакать.

Он старался изо всех сил. Напрягал мускулы лица.

Старался выдавить слезы. Все напрасно.

На душе у него было очень тяжело. Мальчик знал, что больше никогда не увидит свою мать, никогда не услышит ее милый музыкальный голос, никогда больше не почувствует на своем затылке ее ласковую руку. Никогда больше она не пригладит его темные волосы.

Почему же он не может плакать?

Лайам щипал себе щеки, кусал язык.

Но слез не было.

Из соседней комнаты послышался плач. Это отец. Он громко рыдает.

Лайам открыл рот и попытался издать тот же звук.

Он лежал на спине и смотрел на низкий потолок с паутинкой трещин. Пытался представить себе мать. Пытался представить ее лицо.

Ему хотелось внимательно рассмотреть это лицо. Так, чтобы оно навечно запечатлелось в его памяти.

Неужели он его забудет? Мама, неужели я забуду, как ты выглядишь? Неужели я забуду твой голос?

Но даже эта ужасная мысль не вызвала слез.

Лайам поднялся, чувствуя еще большую пустоту в душе. Ему хотелось знать, видит ли его с небес его мать. Видит ли она, что он не в состоянии плакать?

Полгода спустя боль была уже не такой острой. Лайам знал, что слезы придут. Но когда?

Мать умерла и удача отвернулась от них. Теперь им уже не удавалось вырастить хороший урожай. Кустики картофеля рыжели и увядали, несмотря на полив и тщательный уход, который обеспечивал им Рори.

– В этой старой земле не осталось больше ни капли удачи, – говорил отец бледному встревоженному сыну.

Козы росли тощими, блеяли тихо и печально.

– Нет больше удачи на этой ферме! – снова и снова бормотал Рори.

На каминной полке стоял портрет матери, у которого постоянно горели две зажженных свечи. Это был ее единственный портрет, сделанный профессиональным фотографом в ателье. Вокруг фотографии была прикреплена тонкая цепочка с серебряным крестом. Мать носила ее на шее. Рядом с портретом – вырезанный из дерева листок клевера, необычный, с четырьмя лепестками. Он был выкрашен зеленой шелушащейся краской.

Отец Лайама проводил все больше и больше времени у камина, глядя полными слез глазами на молодую женщину на портрете, светловолосую и сияющую.

Лайам знал, что не будь рядом с ним Маргарет, он бы давно погрузился в пучину отчаяния. Он знал, что без нее его жизнь была бы еще более унылой, чем голые картофельные поля.

Своим веселым смехом, блестящими зелеными глазами и золотыми, как солнце, волосами Маргарет согревала и освещала мрачную и холодную жизнь Лайама.

Дети проводили вместе целые дни, гоняясь друг за другом по каменистым пастбищам. Вместе пытались отыскать потаенные сокровища гномов, зарытые где-то под деревьями. А по вечерам собирали в банки многочисленных светлячков. Они были «сверкающими алмазами» Маргарет.

Еще тогда Лайам пообещал, что они всегда будут вместе.

Еще тогда.

Пообещал несмотря на то, что Рори решил покинуть ферму, оставив позади все их несчастья и неудачи.

– Мы что, в самом деле переедем в Америку, а, пап? – спрашивал Лайам, у которого только что начал ломаться голос.

Мальчиком владели смешанные чувства – ему не хотелось покидать родные места, но было интересно увидеть другую страну.

День был хмурый. В комнате царил полумрак. У стола Рори резал бекон. Он искоса взглянул на сына. На сковородке уже подрумянивался лук. Он шипел и благоухал.

– Я жду письма от твоего кузена из Иллинойса.

Иллинойс. Отец особенно нажимал на букву "G". Лайаму хотелось знать, что там за жизнь? На каком языке там говорят?

– А что мы там будем делать? Купим ферму?

Отец пожал плечами. Движения стали медленнее. Лайам смотрел на его узловатые мозолистые руки.

– Разве мы не можем переехать в Дублин?

Рори перестал резать и, прищурясь, посмотрел на сына.

– А что нам там делать? Попрошайничать на улицах?

– Но ведь Шизы переехали в Дублин. И Рейли тоже теперь живут в городе.

– Это не для нас, Лайам!

Рори смутно представлял себе городскую жизнь. Он родился в Гелвей Бей, на крошечном зеленом острове. За всю жизнь лишь один раз был в большом городе и был им очень напуган.

– На этих асфальтированных улицах нет места эльфам и феям, – сказал он как-то Лайаму.

Но верил ли сам он в эльфов и фей?

Иногда Лайаму казалось, что отец в них верит. Вечерами Рори рассказывал сыну сказки. Это были истории о эльфах и феях, живших недалеко от их фермы, истории о гномах, духах, плачем предвещающих смерть, волшебных конях, русалках и о человеке, носившем голову под мышкой. (Как часто потом многие из них являлись мальчику во сне!)