Р.Л. Стайн - Суеверный

– Что это? Подарок от Лайама?

Но он знает, что мы спешим.

Значит, это не может быть от Лайама. Тогда от кого?

Она снова бросила взгляд в длинный пустой коридор. Взяла коробку и внесла ее в квартиру. Коробка была очень легкой.

Девушка захлопнула за собой дверь. Села на диван с коробкой на коленях. Развязала бант. Подняла серебряную крышку. Убрала оберточную бумагу.

– Ну? Что же там?

Четыре белых пуховки для пудры?

Сара взяла одну из них. Пуховка была очень мягкой.

Поднесла к лицу, чтобы получше рассмотреть.

И закричала.

Пуховка выпала у Сары из рук. Упала в коробку. На дне были видны кости и хрящики.

Розовые пятна на оберточной бумаге. Пятна крови, еще теплые и влажные.

Крик девушки перешел в дрожь. Она швырнула коробку на стол.

Четыре кроличьих лапки стукнулись друг о дружку. И снова девушка увидела запекшуюся кровь и желтые хрящи под пушистым мехом. Она замотала головой, словно могла стряхнуть с себя ощущение кроличьей лапки в своей руке. Она только что держала эту лапку.

Еще теплую.

Сара все еще чувствовала это тепло. Она поняла, что эти лапки были оторваны у живого животного.

Не отрезаны. Хрящи и вены висели из-под запачканного меха.

– О-о-о! – стон вырвался из ее груди. – Как отвратительно!

А потом девушка увидела конверт. Небольшой, белый, квадратный конверт, похожий на конверты для поздравительных открыток. Он был засунут между оберточной бумагой и стенкой коробки.

«Нужно оставить его на месте, и позвонить в полицию, – сказала себе Сара. Она смотрела на этот конверт, пока он не стал расплываться у нее перед глазами. Мне следует оставить его здесь и позвонить в полицию».

Девушка поморгала. Она отчетливо увидела конверт вместе с четырьмя кроличьими лапками. Дрожащей рукой Сара схватила конверт и тут же отвернулась от жуткого зрелища.

Розовое пятно крови на обратной стороне конверта. Девушка разорвала конверт. Вытащила из него маленькую карточку для записок. Черные линейки. Взяла карточку обеими руками, чтобы она не дрожала. Прочитала слова, написанные красными чернилами. Печатные буквы.

ЕСЛИ ТЫ ВЫЙДЕШЬ ЗАМУЖ ЗА ЛАЙАМА, ТЕБЕ ПОНАДОБИТСЯ ВСЕ ВЕЗЕНИЕ, КАКОЕ ТЫ СУМЕЕШЬ СЕБЕ ОБЕСПЕЧИТЬ.

Сара смяла карточку в руке, которая неожиданно стала холодной и влажной. Она глубоко вздохнула. Закрыла глаза и постаралась подумать.

Кто мог ей это послать? Кто?

Чип?

Угрозы, нашептываемые по телефону, а теперь еще этот отвратительный подарок. Неужели Чип настолько выжил из ума, что в состоянии разорвать на части живого кролика, чтобы испугать меня?

Нет. Это не может быть он.

Не он.

Но...

Не соображая, что делает, Сара подняла телефонную трубку. Она изо всех сил старалась сосредоточиться на сером блокноте, где у нее был записан номер Лайама.

«Я столько раз ему звонила, мне бы следовало знать этот номер наизусть!» – выбранила она себя.

Он еще дома или уже в такси, по дороге к ней?

Набрала номер. Сердце бешено колотилось. «Как у кролика», – подумала она.

Ее затошнило, горло сдавило.

Три гудка.

– Алло! – ответил ей запыхавшийся Лайам.

– Лайам, это я. Я... Я...

– Сара, что случилось? Я только вышел из дома, когда услышал звонок. Я не опоздал, а?

– Нет. Я... Лайам, произошло нечто ужасное.

Она хотела было описать подарочную коробку и ее жуткое содержимое. Но вдруг у нее возник другой вопрос:

– Та крольчиха, Фиби, которую ты держишь дома, с ней все в порядке?

Молчание. А потом громкое дыхание в трубку.

– Сара, у тебя есть что-то особенное в психике.

– Что? Что ты имеешь в виду?

– Ну... Фиби вовсе не в порядке.

Сара была в шоке.

– У нее поднялась температура, – продолжал Лайам. – Ветеринару пришлось ее усыпить. Вчера во второй половине дня.

У него вырвался безрадостный смешок.

– Просто удивительно, до чего привязываешься к домашним животным. Я думаю о ней весь день.

– Сара... Я... Ну...

Взгляд Сары упал на серебряную коробку.

– А откуда ты знаешь о Фиби? – спросил Лайам. – Я ведь не говорил тебе об этом. Я не хотел портить...

– Произошло нечто ужасное! – прервала его Сара.

Она почти кричала.

– Кто-то прислал мне подарочную коробку. С ленточкой, с бантиком, ну, как обычно. А внутри четыре кроличьи лапки. Теплые. В крови. Они... Они были оторваны от кролика, Лайам! Они пропитаны кровью. И... И... – она разрыдалась.

– Когда? Сегодня? – спросил Лайам.

– Там была записка. Красными чернилами, – продолжала Сара. – В ней меня предупреждали насчет тебя.

– Господи Всевышний! Что же в ней было сказано?

Девушка вздохнула. Если бы хоть сердце перестало так стучать!

– Предостережение. Там говорилось, что если я выйду за тебя, мне потребуется все везение, какое я только смогу себе обеспечить.

Молчание.

– Я в ужасе, Сара! Мне очень жаль. Правда, очень жаль!

– Что мне делать, Лайам? Может, мне следует позвонить в полицию?

– Я не знаю. Это должно было быть такое счастливое время для нас, но кто-то...

– Кто? – требовательно спросила Сара. – Кто?

– Я это выясню, – сказал он ей. – Я тебе обещаю. И положу этому конец.

Каждый раз, приезжая домой погостить, Сара замечала, что их белый, обшитый досками дом словно уменьшается в размерах. Кучи снега на квадратной лужайке перед домом плыли, как айсберги, по тихому темному океану. Воздух был тяжелым и влажным.

Не отпуская руки Лайама, девушка нажала звонок. От дыхания шел пар. От яркого фонаря у двери пар этот казался желтым.

Сияющий Фрэнк открыл им дверь. За стеклами очков без оправы собрались морщинки. Да он почти совсем лысый! Сара заставила себя отвести взгляд от его бесконечного блестящего лба.

– Наша блудная сестричка вернулась! – объявил Фрэнк высоким голосом. Он обнял Сару. По-мужски пожал руку Лайаму. Девушка заметила, что Лайам поморщился. Фрэнк сегодня был необычайно воодушевлен и полон сил.

Они вошли в гостиную и вместе с ними ворвался порыв холодного воздуха. Из кухни вкусно пахло. В доме было жарко, как в печке. Как всегда.

Сара попыталась стряхнуть с себя холод. Она быстро огляделась. Обрадовалась, что дома все по-прежнему. Стены с темными панелями. Зеленое бархатное кресло, накрытое вязаным пледом и такой же диван. На каминной полке часы в виде солнца. На стенах репродукции Пикассо – его голубой период. Черно-белая фотография отца. Отец улыбается, опираясь о столик возле дивана.

А в другом конце комнаты – мама, сияющая, как и Фрэнк. Она с трудом поднимается из большого кресла. Лори, хорошенькая стройная жена Фрэнка, наклоняется, чтобы ей помочь.

– Черт побери того, кто придумал колени! – громогласно объявляет миссис Морган.