Виталий Сертаков - Дети сумерек

— Убийца, скорее всего голый! — затараторил Гризли в трубку, опасаясь, что его прервут, как в прошлый раз. — Совсем голый человек, гуляет с собакой…

Дежурная выразилась в том духе, что на сегодня это сущая ерунда, и выключилась. Гризли вспомнил, зачем сюда пришёл, тем более что торчать в холодном сумраке векового дома, ожидая голого маньяка, ему совсем не улыбалось. Поскольку лифт заняли на неопределённое время, он побрёл пешком. На площадке второго этажа две из трёх дверей были приоткрыты. Посередине лестничной клетки валялась латка с готовой жареной уткой. Возле утки кругами ходили три озабоченные кошки. На площадке третьего этажа Гризли услышал, как внизу хлопнула дверь. Донеслись голоса, а затем сдавленный женский вопль.

— Ваша очередь, — устало произнёс Гризли.

Дверь в квартиру экс-супруги покачивалась от сквозняка. У Гризли тут же мелькнула мысль, что обнажённый маньяк в ошейнике успел побывать внутри с ножом или чем-то похуже. Например, с бензопилой. Некоторое время он колебался, прислушиваясь к сполохам голубоватого сумрака. Где-то там, в глубине спальни, работал телевизор. Отбросив неловкость, Гризли нажал на кнопки звонков двух соседних квартир. Пусть думают, что хотят, наплевать, но ему не хотелось входить к Марине одному.

В левой пустой квартире звонок отбивал яростную мелодию, в соседней явно кто-то топтался за дверью.

— Я в сорок пятую, — Гризли спрятал за спину топорик, вытянулся перед «глазком». — У Марины дверь почему-то открыта… Вы не выйдете на минутку, вместе зайдём, посмотрим?

Тишина. Если не считать отчаянных переборов гитары в доме напротив. Внизу в парадной снова хлопнула дверь, где-то в запертом помещении тоскливо завыла собака, где-то мужской сиплый баритон затянул песню.

Гризли перешагнул порог.

Вначале он намеревался запереть за собой, но в последний момент отдёрнул руку. Если с Маринкой что-то случилось, нельзя оставлять отпечатки! Он прошёл четыре шага по знакомому коридору, угадывая, куда поставить ногу, чтобы не скрипнул роскошный дубовый паркет, уложенный здесь, по слухам, ещё до Первой мировой. Озираясь, как вор, Гризли толкнул дверь в комнату дочери.

Никого. Вырезки с панк-группами, разобранная постель, вся в чипсах и кукурузе, на полу журналы, клетчатая юбка, постеры с Бредом Питом.

Гризли потянулся к двери, ведущей в спальню взрослых, но тут в невидимом телевизоре защебетала ведущая вечерних новостей. Звук усилился многократно, будто кто-то случайно нажал на кнопку громкости и не отпускал.

«…в дискуссии принимает участие профессор… директор фабрики, производящей соевые продукты известной марки «Солнышко»… и специальный приглашённый гость, видный учёный из института… доктор Малкович…»

Леонид не мог оторвать взгляда от пола. Паркет в коридоре промок насквозь и был усыпан осколками толстого голубоватого стекла. Среди осколков вяло подрагивали скользкие блестящие создания, каждое размером с кулачок ребёнка.

Улитки Якова. Он уже был готов отпрыгнуть назад, к входной двери, но вовремя сообразил. Обожаемые, несравненные гигантские улитки, которыми так самозабвенно увлекается новый муж Марины. Кто-то разбил аквариум, выплеснув на пол почти сто литров воды вместе с тиной, песочком, водорослями и молчаливыми противными обитателями. Улитки таскали свои домики среди осколков, удивлённо шевелили рожками, наверное, звали хозяина.

Рокси. Чёрт побери, снова назвали фамилию Рокси.

Гризли вторично посетило неуловимо горькое, тревожное ощущение единства всех происходящих вокруг него событий. Он только что чуть не погиб, добираясь к матери своего загулявшего ребёнка, а в телевизоре вот-вот встретит свою сбежавшую нынешнюю жену.

Но ему так и не удалось понаблюдать за передачей с участием Рокси, потому что телевизор переключился на другой канал. А мгновением позже перед Гризли открылся такой пейзаж, что он забыл про Рокси, про камень на капоте и даже про обнаглевшую Лолу. За распахнутой дверью в ванную комнату он увидел Марину. Ванные в этом горделивом графском особняке размерами превосходили столовую в скромном обиталище Гризли. В купальнях имелись даже узкие стрельчатые окна, чугунные ванны на гнутых ножках и пузатые недействующие печки, украшенные изразцами.

Марина сидела на стиральной машине напротив зеркала и тщательно намыливала подбородок. В левой руке бывшая супруга держала покрытый пеной помазок, в правой — мужской бритвенный станок. К приходу Гризли Марина уже успела побрить левую половину лица, дважды порезалась, а теперь примеривалась бритвой к ложбинке между грудей. Она скинула с плеч бретельки ночной сорочки, а босой пяткой наступала на валявшийся тут же телевизионный пульт. Потеки пены зигзагами покрывали зеркало, раковину и груду упавших с вешалки халатов. В ванной как будто потоптался носорог. Полки с рядами косметических средств повисли на одном гвозде, разбитые пузырьки образовали на полу сложный разноцветный бульон из лаков, духов и кремов.

— А-аа, вот ты где? — вяло расхохоталась экс-супруга, пуская мыльные пузыри. Она кинула на Гризли мутный взгляд и тут же потеряла к нему интерес — Что ж они, сволочи, всё растут.

— Марина… — Гризли сделал шаг вперёд и окончательно забыл, зачем пришел. В замечательной фигурной ванне, стилизованной под старину, в которой они когда-то неплохо помещались с Маринкой вдвоём, сейчас плавал мёртвый Яков.

Карниз со шторой обвалился. Видимо, Яков пытался выбраться из своей горячей могилы, и схватился за клеёнку рукой. Вода продолжала поступать, окрашивалась розовым, перехлёстывала через край и сворачивалась суетливым водоворотом над сливом в полу. На поверхности, среди хлопьев пара, торчало только белое колено и запрокинутое перекошенное лицо. На макушке Якова кожа была содрана ударом до кости, розовая вода неторопливо капала с мокрых волос. А в запрокинутом горле как будто ухмылялся второй рот. Здесь же, на краю ванны, подле набора губок, лежал кухонный электронож, которым Марининому мужу распилили горло.

— Я прибила его шлюшку, — Марина подмигнула, качнув головой в сторону зарезанного супруга, и заговорщицки понизила голос, словно он мог услышать. Затем она в очередной раз наступила ногой на пульт, и портативный «Сони», укреплённый над ванной, разразился оперным пением — Я их выследила. Я давно за ней следила. Эта шлюшка, которая живёт этажом выше. Она таскалась за ним.

Гризли неожиданно увидел всё, что здесь произошло, как будто перед ним промотали чёрно-белую потрескавшуюся киноплёнку с древним мещанским водевилем. Марина поцеловала супруга и якобы упорхнула на работу, а сама затаилась, то ли этажом ниже, то ли наоборот. Яков немедленно прекратил сборы и позвонил своей пассии с верхнего этажа, сообщить, что путь свободен. Очевидно, подобный манёвр производился влюблённой парочкой уже не впервые. Дамочка спустилась, откатала программу, затем вышла и вызвала лифт. Но в лифте её уже встретила Марина.