Майкл Крайтон - Пожиратели мертвых (13-й воин)

Примечательным является тот факт, как именно он занимал это место: когда норманн является полновластным королем, он восседает во главе стола в большом каменном кресле с каменными же подлокотниками. Такое кресло имелось у Виглифа, но Беовульф не садился в него так, как сел бы нормальный человек. Он лишь присаживался на один из подлокотников, занимая не слишком устойчивое положение, из-за чего не раз падал на пол, когда излишне напивался или чересчур громко хохотал над какой-нибудь грубой шуткой. Тем не менее, согласно обычаю, он не мог сесть в кресло-трон как полноправный вождь, пока не похоронен Виглиф.

Все это время Торкель плел свой заговор и перешептывался о чем-то с другими воинами. К большому моему огорчению, я узнал, что Торкель заподозрил меня в том, что я не то колдун, не то какой-то шаман. Переводчик, который, на мое счастье, не поверил в эти сказки, поведал мне, что Торкель распространяет слухи, будто это я способствовал своими чарами смерти Виглифа и возвышению Беовульфа; само собой, я не имел к этому ни малейшего отношения.

Узнав о том, что меня пытаются каким-то образом вовлечь в местные политические интриги, я через несколько дней решил отправиться в дальнейший путь вместе со своим караваном и в сопровождении ибн-Басту, Такина и Барса. Однако норманны не позволили нам уехать, потребовав, чтобы мы остались с ними до дня похорон. Свои просьбы они подкрепили, красноречиво взявшись за рукоятки кинжалов. Таким образом, нам ничего не оставалось, как внять здравому смыслу и остаться.

Наконец настал день, когда Виглифу и девушке, согласившейся умереть вместе с ним, предстояло оказаться в огне погребального костра. Ладья покойного была вытащена на берег. Вокруг были установлены четыре бревна из березы и других деревьев, а также вырезанные из дерева большие статуи, условно изображающие человеческие фигуры.

Все это время мимо меня ходили взад-вперед люди, бормотавшие слова на непонятном мне языке. Сам язык норманнов некрасив на слух и труден для понимания. Тем временем покойный вождь был извлечен из своей временной могилы и положен на землю рядом с нею. Затем на дно ладьи была водружена деревянная кровать, покрытая греческой тканью золотистого цвета. По углам кровати были разложены подушки из того же материала. Потом откуда-то привели древнюю старуху, которую викинги на своем языке называют ангелом смерти, и она швырнула на кровать какие-то предметы, как я понял, предназначавшиеся для гадания. Эта старуха в течение всех последних дней следила за тем, чтобы погребальный убор был сшит по всем правилам и чтобы обряд был исполнен во всех деталях. Как выяснилось, именно ей предстояло убить и согласившуюся на смерть девушку. Я видел своими глазами эту старуху. Она была потемневшей от возраста, довольно крепко сложенной, с мрачным выражением морщинистого лица.

Подойдя к могиле, родственники усопшего сняли с нее деревянную крышу и вынесли мертвеца. Я увидел, что за прошедшие дни он лишь почернел, но в остальном с его телом не произошло никаких изменений – благодаря здешнему холодному климату. Вместе с покойным в могиле находились кубки с крепкими напитками, фрукты и музыкальный инструмент, напоминающий лютню; все это тоже извлекли. Еще раз добавлю, что за исключением цвета кожи мертвый Виглиф почти не изменился.

Теперь я увидел, что Беовульф и Торкель стоят бок о бок, старательно демонстрируя во время погребальной церемонии свою дружбу, но было очевидно, что эта демонстрация насквозь фальшива.

Покойный король Виглиф был облачен в подштанники и штаны, сапоги, кафтан из золотой парчи, а на голову ему надели шапку из такой же парчи, отороченную собольим мехом. Затем усопшего перенесли на ладью под навес; его усадили на парчовую постель, обложили со всех сторон подушками, которые поддерживали тело и придавали ему устойчивость, и поставили перед ним взятые из могилы кубки с напитками, фрукты и овечьи шкуры.

Затем привели собаку, которую тотчас же разрубили пополам и бросили в ладью. Туда же положили все оружие покойного, а потом привели двух коней, которых перед этим загнали так, что взмыленные скакуны едва плелись к месту жертвоприношения. Одного из жеребцов убил своим мечом Беовульф, а другого – Торкель. Затем оба воина разрубили туши животных на куски, которые также были помещены в ладью. Беовульф убил жеребца чуть менее проворно, чем Торкель, и мне показалось, что это имело какое-то значение для наблюдателей. Впрочем, какое именно – мне так и осталось неведомо.

Потом к месту жертвоприношения были приведены два быка, которых также закололи и, разрубив на части, перебросили окровавленные куски через борт ладьи. Наконец принесли петуха с курицей, которых также убили и швырнули в лодку.

Тем временем девушка, вызвавшаяся покинуть этот мир вместе с вождем, ходила взад-вперед по берегу, заходя поочередно в расставленные шатры. Воины, находившиеся в этих шатрах, вступали с ней в близость, говоря при этом: «Передай своему хозяину, что я сделал это только из любви к нему».

День уже клонился к вечеру. Девушку подвели к возведенной на берегу деревянной конструкции, выглядевшей как дверной проем. Девушка встала обеими ногами на руки двоих мужчин, которые легко подняли ее вверх и пронесли над верхней перекладиной деревянной рамы. Она прокричала что-то на своем родном языке, и ее опустили вниз. Потом снова подняли, и все повторилось. В общей сложности ее так переносили над перекладиной трижды, затем ей дали в руки живую курицу, которую она мгновенно обезглавила и отбросила прочь.

Я поинтересовался у переводчика, в чем состоит смысл этой части обряда. На это он ответил: «Когда ее пронесли над вратами в первый раз она сказала: „Смотрите, я вижу здесь своих отца с матерью», во второй раз: „Смотрите, теперь я вижу, что здесь сидят все мои усопшие родственники», и в третий раз: „Смотрите, вот мой повелитель, он восседает в раю. Рай такой красивый, такой зеленый. С моим повелителем его боевые товарищи и другие храбрые воины. Он зовет меня, так несите же меня к нему»».

Затем девушку повели к ладье. Там она сняла с рук два браслета и отдала их старухе, которую называют ангелом смерти и которой предстояло убить ее. Потом она сняла два браслета с лодыжек и отдала их двум своим временным прислужницам – как я понял, они были дочерьми ангела смерти. Девушку подняли на борт ладьи, но не стали заводить ее под навес.

На борт взошли двое мужчин со щитами и посохами, и каждый протянул ей кубок с крепким пьянящим напитком. Взяв один из них, она что-то пропела над ним и опустошила кубок. Переводчик сказал мне, что ее слова были: «С каждым глотком я ухожу все дальше от тех, кто был мне дорог в этом мире». Потом ей протянули второй кубок, который она также взяла в руки и запела более длинную песню. Старуха следила за тем, чтобы пьянящий напиток был выпит до последней капли, а затем, не мешкая, повела девушку за собой под навес, установленный в ладье.