Донна Бойд - Алхимик

И все же, несмотря на то что через меня протекал поток объединенных энергий и меня поддерживала собственная решимость, очень страшно было стоять на краю бездны. Но еще страшнее оказалось поставить ногу на воздух, не почувствовав ничего, кроме воздуха, медленно, робко подвинуть к краю скалы другую ногу, прислушиваясь к пугающему гулкому грохоту камешков, катящихся с вершины вниз и наконец приземляющихся с глухим, еле слышным звуком, совершенно не дающим представления об огромном расстоянии, ими пройденном. Я сжимал пальцы Нефар – горячие, живые, напоенные силой. Сфокусировав взгляд на противоположной скале, я сделал шаг в пустоту. И не упал. Потом другой…

Под подошвами я не чувствовал ничего, кроме легкого ветерка, лодыжки овевало потоками воздуха. За спиной я услышал музыкальный, восторженный смех Нефар и понял, что она тоже ступила на невидимый мост. Я посмотрел вниз, на свои ступни – и на пропасть под ними, – и тоже расхохотался. Повернувшись, я увидел ступившего на воздух Акана. В восторге он взметнул вверх руки, глаза его горели от счастья.

«Посмотрите на нас, все сущие вверху и внизу. Посмотрите на трех великолепных магов, возвысившихся над вашим миром и смеющихся над правилами, которым вы подчиняетесь. Посмотрите на нас – юных, живых и полных подвластной нам энергии. Посмотрите на нас и назовите нас богами».

Глаза наши встретились, а потом голоса соединились в торжествующем крике. Акан прыгнул вперед и обнял нас обоих. Нефар кружилась в танце над пустотой. Я в диком восторге перепрыгнул через нее, сделав сальто. Мы смеялись и носились взад-вперед, бросая вызов судьбе и сотворенной нами невероятной магии. Мы прошли уже более половины пути между двумя скалами, когда это случилось.

Нефар оказалась впереди меня на расстоянии вытянутой руки. Я помню, как ветер играл ее длинными, иссиня-черными волосами, овевающими ее фигурку легкими кольцами и прядями; как складки ее одежды хлопали и надувались на ветру, подобно парусам корабля. Наблюдая за тем, как она пританцовывает, балансируя на невидимой воздушной опоре, я был потрясен величием, бесхитростной проникновенной красотой того, что мы совершили. От испытанного восторга у меня перехватило дыхание.

Я крикнул ей:

– Какая ты смешная птица!

Нефар обернулась, качаясь на одной ноге, и собралась показать мне язык, как вдруг на лице ее отразился неподдельный ужас. Она пошатнулась, дико взмахнув руками, словно соскальзывая с некой опоры – что, разумеется, показалось мне странным, ибо у нашей опоры края не существовало. Вскрикнув, она рванулась ко мне; я прыгнул ей навстречу, пытаясь схватить ее за руку, но она уже начала падать, и я, не сумев удержать ее, только оцарапал ногтями ей кожу. Я пронзительно крикнул:

– Нефар!

Мне в ответ прозвучал лишь ее быстро затихающий отчаянный вопль.

Я почувствовал, как у меня под ногами что-то обваливается, я потерял равновесие и нырнул вперед, как и Нефар, падая в прозрачный горячий воздух. Но тут кто-то яростно потянул меня за кисть, едва не вывихнув мне плечо, и Акан притянул меня к себе.

– Беги! – прохрипел он мне в ухо.

Я бросил взгляд туда, где мгновение назад танцевала Нефар, снова почувствовал, что куда-то проваливаюсь, и вслед за Аканом помчался большими скачками в сторону скалы, от которой мы начали путь.

– Нефар! – выдохнул я.

Упав на живот, я быстро повернулся к краю скалы, собираясь посмотреть вниз.

Акан сжал мое плечо.

– Не надо, – произнес он сдавленным голосом. – Не смотри…

Я отмахнулся от него. Я должен был увидеть. Мои мысли метались по высохшим мрачным коридорам воображения в поисках какого-то колдовства, заклинания, явления или снадобья, которые могли бы ее спасти, ибо всего несколько мгновений тому назад мы стали богами, а с ними такое не может произойти. Я взглянул вниз и стал свидетелем чуда.

– Нефар, – прошептал я.

Она все еще падала. Она уже давно бы превратилась в бесформенный комок, упав на скалы, но на самом деле почти замерла в воздухе где-то под нами, все еще продолжая сверхъестественно медленно лететь в путанице волос и одежд. Под ней плавно кружил ястреб, заметный только по мельканию тени на камнях. И пока мы смотрели, ястреб начал втягивать крылья, выпрямляясь и удлиняясь, и вскоре превратился в человека, одетого в белое. Он подхватил Нефар на руки и осторожно перенес ее на очень близкую землю.

Я услыхал хриплое дыхание Акана и, обернувшись, увидел его пепельно-серое лицо с полосами грязи и потемневшие от изумления глаза. Дыхание в моей груди перехватило, сердце колотилось так сильно, что все тело дрожало. Мне все-таки кое-как удалось подняться на ноги, и мы с Аканом, не обмолвившись ни единым словом, поспешно спустились со скалы.

К тому времени, как мы добрались до Нефар, она уже оправилась от полуобморочного состояния. Смущенная и пристыженная, она сидела на выступе скалы, пытаясь ладонью стереть с лица явные следы слез. Небрежно опершись плечом о громадный валун, скрестив руки и ноги, нас ожидал Мастер Дарий.

Сдается мне, я почти ничего не рассказал о порядке преподавания в обители Ра. Вероятно, вы можете вообразить себе опрятные классные комнаты, в которых вдоль рядов парт с сидящими за ними прилежными учениками прохаживаются ученые наставники, преподающие нам основы естественных наук, философии и магии. В действительности мы изучали некоторые предметы по системе, которая позже стала называться Сократовой. Были у нас учителя, единственная обязанность которых состояла в том, чтобы консультировать нас по таким предметам, как математика и физика, а также надзирать за нашими опытами по химии и металлургии. Но в основном процесс обучения шел по нашей инициативе, в выбранном нами темпе.

Освоение мистических наук состояло в чтении и копировании древних текстов, постижении их смысла, а также постепенном раскрытии природных способностей. За эту часть образования и развития учеников отвечали исключительно Мастера. Они не являлись нашими учителями. По сути дела, глагол «учить» был умышленно исключен из нашего словаря. Наиболее близки по смыслу слова «консультант» или «мудрец», но и они не слишком точны. В обязанности этих людей входило не учить нас, а контролировать, не передавать нам мудрость, а сделать так, чтобы мы сами находили изъяны в собственных рассуждениях; не поощрять, а терзать. По временам они выступали в роли наших неусыпных защитников, а иногда становились опасными противниками, и проблема состояла в том, чтобы ощутить разницу – и в конечном счете понять, что никакой разницы нет.

В те времена Дарий был поразительно красивым юношей с длинными волосами до плеч и сильным, мускулистым телом, формы которого не скрывала даже свободная полотняная одежда. В него неизменно влюблялись молодые женщины, а иногда и мужчины. У него было интересное выразительное лицо. Губы становились особенно привлекательными, когда Дарий изгибал их в сардонической ухмылке. Глаза его почти никогда не вспыхивали от раздражения – в случаях, когда любой человек пришел бы в неистовство, он лишь ухмылялся, но мы понимали, что это ничего не значит. Отличительной чертой, присущей любому Мастеру, считалась его абсолютная непроницаемость.