Далия Трускиновская - Монах и кошка (Кайдан)

– Но мы в двух шагах от дворца Кокидэн, – заметил То-дзидзю. Можно послать стихи кому-то из знакомых дам, вызвать их на обмен посланиями и таким образом узнать про новенькую.

– У них дни удаления, видишь, и ситоми опущены… – Фудзивара Нарихира пригляделся. – Однако дамы, уложив госпожу Кокидэн, сами спать не торопятся. Можно даже подслушать, о чем они там толкуют. Представляешь, как они смутятся, когда мы им завтра на это намекнем!

– Тише! – и То-Дзидзю увлек приятелей за угол. – Что-то у них там случилось.

А случилось то, что госпожа Акико обнаружила за ширмой Норико и рассердилась. Если бы хоть Норико догадалась притвориться спящей! Но всеми сразу стало ясно – она слушала, о чем беседуют дамы над крамольной книгой. И за это была выставлена на галерею.

– Раз уж ты все равно не спишь, то последи, чтобы никто из молодых бездельников нас не побеспокоил, – велела Акико.

Норико и уселась на холодном полу, подоткнув под себя полы зимних платьев и приготовившись к бессонной ночи.

– Служаночка! – обрадовался самый юный, четырнадцатилетний Минамото Митидзане, дальний родственник Юкинари. – И прехорошенькая!

– Это же девчонка Норико, – презрительно заявил Юкинари.

– Вот и замечательно. Сейчас она передаст дамам наше послание, сказал Нарихира. – Юкинари-сама, ты еще не раздумал?

– Нет, конечно!

Молодые господа подозвали слугу, который нес их письменные принадлежности и светильник.

Минамото Юкинари, еще не очень привычный к поэтическим перестрелкам, посмотрел первым делом на Фудзивара Нарихира.

– Не знаешь, с чего начать? – понял тот. – Погляди вокруг. Видишь – снежная гора еще не растаяла, того гляди, опять пойдет снег. Разве это не печально?

– Начинать переписку с печали? – усомнился То-дзидзю. – Прилично ли?

– Попробую так… – Юкинари, щеголяя красивым почерком, быстро вывел пять строк, похожих на свисающие весенние ветви, еще не раскрывшие почек:

Летящий пеной белый снег, О, нынче ты не падай, умоляю, Ведь нет здесь никого, Кто рукава мои из белой ткани Сумел бы осушить.

– Даже переписывать не надо! – обрадовался маленький Митидзане.

– Отдай девушке, что сидит на галерее. Скажи – господин Фудзивара Нарихира и господин Минамото Юкинари шлют дамам, которые не могут заснуть в такую ночь, – приказал Нарихира слуге.

Тот приказание исполнил.

Норико растерялась. Госпожа приказала ей и близко никого не подпускать к покоям придворных дам. Но Фудзивара Нарихира подарил столько шелка изумительных весенних цветов! Да и могла ли она отказать этому человеку? Человеку, измучившему ее ожиданием?

Норико на коленях вползла в помещение.

– Интимная близость на рассвете полезна для тела и удобна, – очень тихо читала Акико. – В это время семя светлое, а польза от совокупления продолжительна. Если будет зачат ребенок, он будет богатым и знатным, проживет долгую жизнь.

– Если мне удастся родить государю сына, мой отец так наградит тебя, что все дамы умрут от зависти, – прошептала госпожа Кокидэн.

– Постойте, постойте, – прервала ее Йоко, заметив служанку. – Что еще случилось?

– Молодые господа посылают… – прошептала Норико, протягивая послание.

– Этого еще не хватало! .. воскликнула Акико и сразу зажала себе рот.

Больше всех испугалась юная супруга государя.

– Какой ужас! Если они нас подслушали, я не переживу этого…

– Успокойтесь, успокойтесь… – Акико повернулась к служанке. Немедленно скажи этим господам, что дамы уже легли спать, забыв потушить лампу. И никакого ответа не будет. А то они, чего доброго, действительно заглянут сюда и увидят госпожу Кокидэн! Если это случится… ох, лучше и не думать… Ступай!

Норико выскользнула наружу.

Зимой в императорских дворцах было лишь немногим теплее, чем на дворе, так что особого холода она не ощутила.

– Дамы уже спят, ответа на письмо не будет, – сказала она слуге и вернула послание.

– Вот уж это неправда! – рассердился Нарихира, когда ему передали ответ. – Не спят они вовсе, а чем-то занимаются.

– Если там новенькая, то все из-за нее. Скорее всего, она растерялась, застеснялась, а остальные ради нее решили притвориться спящими, – сказал То-Дзидзю. – Нужно послать письмо еще раз. Пусть служанка подождет!

Услышав его слова, Норико замерла. Это был приказ.

– То же самое письмо? – спросил Юкинари. – И упрямо добиваться ответа?

– Нет, пожалуй, – подумав, решил Нарихира. – Тебе не дали ответа, а это уже повод для жалоб. Женщины любят, когда мы жалуется на их жестокость. Тогда они сами себе кажутся невесть какими красавицами.

Минамото Митидзане посмотрел на него с большим недоверием.

– Как же прикажешь жаловаться? – Юкинари взялся за кисть и вздохнул. – Никогда еще в жизни не жаловался!

– Ну, во всяком случае, намекни на то, что дамы все-таки тебе ответят.

– Давайте-ка, я напишу, а Юкинари-сан перепишет своей рукой, предложил То-дзидзю, довольно опытный по части очаровательных жалоб.

И действительно написал:

– Ведь правду говорят – Как горько ожиданье У запертых ворот Зимою, ночью бесконечной, Пока откроют их тебе.

– Замечательно! – одобрил Нарихира. – Вроде и жалоба, однако тон уверенный… Перепиши-ка, Юкинари-сама.

– Нет, – вдруг возразил Юкинари, – не то! Я скажу иначе!

Он взял кисть и вывел строки:

– Наверно, радость Мне принесет в сновиденье Встреча с тобой! Но будет еще грустнее Тебя вспоминать наяву.

– Это уж вовсе некстати, – поморщился Нарихира. – Так пишут женщине, которая уже была твоей возлюбленной.

– Или женщине, о которой мечтаешь, – заметил То-Дзидзю. – Впрочем, стихи все равно не годятся. Мы пишем дамам, а не одной даме.

– Я пишу одной, – и Юкинари сделал знак слуге. – Отнеси и без ответа не возвращайся.

– Кончится тем, что о твоем безумии донесут государю, – сказал Нарихира. – Слыханное ли дело – искать по всем дворцам, среди всех дам, женщину, о которой знаешь лишь то, что она не дописывает до конца свои стихи! Учти, безумцу никто не даст даже шестого ранга, а в лучшем случае его свяжут и наймут ему заклинателя злых духов.

Получив второе послание, Норико совсем растерялась. Издали на нее смотрел Фудзивара Нарихира – ей пришлось опять вернуться в помещение, где госпожа Кокидэн и две ее дамы читали тайком книгу знаменитого врача Тамба Ясуери «Брачные покои».

Если бы кто-то из старших дам узнал, что юная госпожа Кокидэн пытается разбирать китайские иероглифы, ей бы вежливо, но непреклонно сделали строгое внушение. Женское дело – японское письмо «хирагана», которым пишут любовные послания и стихи. Можно, конечно, выучить и сотню иероглифов – чтобы отличиться в игре, когда по правой половине иероглифа угадывают левую. Нужно знать иероглифы «гэн», «то», «сэй» и еще несколько. С них начинаются, если писать по-китайски, такие знаменитые фамилии, как Минамото, Фудзивара, Киевара… Если член такой семьи имеет придворную должность, его более не по имени зовут, а по звучанию иероглифа и должности. Так принято – эти иероглифы и дамы знают. Но не более того. Китайский язык – мужское дело.