Андрей Круз - Эпоха мертвых, Начало. Том 1

Когда проектировались фабричные корпуса, сам Бурко потребовал их внешние, обращенные за периметр, стены, выстроить из толстого и прочного бетона. Окна, невысокие и больше похожие на бойницы, тянулись только по третьему этажу, а на крыше уже сооружались крытые укрепленные гнезда, где расставлялись пулеметы КПВ на допотопных и массивных, но очень удобных горно-зенитных станках ЗГУ-1. Сектор обстрела для них открывался с тех позиций почти что бесконечный. На верхнем же этаже фабричных корпусов, прямо за окнами-бойницами, устанавливались 100 мм противотанковые пушки "Рапира", которые могли уничтожить все, что попадет в зону полета их скоростных снарядов.

В замкнутом дворе на различных позициях сейчас устанавливали буксируемые версии "Нон", полугаубиц, полуминометов. Еще когда создавались первоначальные планы постройки этой крепости, Салеев настаивал на том, чтобы огневая мощь их преимущественно базировалась на ствольной артиллерии. Она дешева в использовании, долговечна, а с опытными расчетами и в точности ракетным системам не проигрывают.

Не забыли и минометы. 120 мм "Сани" в количестве нескольких батарей были разбросаны по территории комплекса и легко могли забросать минами все, что попадет в поле зрения наблюдателей на дистанции до семи километров от стен. Вместо стандартных буксировщиков для этих минометов исплользовались "Водники". Причем по двум типам: с десантным модулем, когда миномет буксируется следом на колесной группе, и с платформой, когда орудие устанавливается на машину "верхом" и превращается фактически в самоходное.

Откуда в ГУИН артиллерия? Ниоткуда. Нет в ГУИН артиллерии. Зато совсем неподалеку, на северной окраине города Твери, раскинулся кадрированный артполк. А командовал артполком некто подполковние Семенов, чья карьера последние два года шла под личным присмотром Александра Бурко, и зарплату он получал не только у себя в финчасти, но и в черной бухгалтерии "Фармкора", через Марата Салеева. Этот же подполковник Семенов при совсем незначительной поддержке "Фармкора" сумел заменить два десятка несущих здесь службу офицеров своими людьми. Никого не выживали, никому не портили карьеру. Нежелательные офицеры получали повышения, отбывали к лучшим местам службы.

Затем пришла очередь прапоров и контрактиков, которые тоже оказалтись стопроцентно своими. К нынешним временам Бурко заполучил лояльную лично ему кадрированную часть, которая могла снабдить его легкую пехоту тяжелым вооружением. И вот этот момент настал. Команду на присоединение к Центру Семенов получил не сразу, ему дали возможность оценить происходящее. С его незначительными силами даже вопрос удержания территории был сомнителен. Затем сообщили, что он может рассчитывать на комфорт и почет за безопасными стенами Центра, в окружении семьи и сослуживцев. Больше и говорить не надо было ничего.

Срочников, кто высказал желание покинуть часть, подполковник Семенченко распустил, снабдив всех командировочными до места проживания. Желающие брали оружие, на что командир закрывал глаза, и даже не возражал против того, что из парка уехали несколько боротвых КАМАЗов. Не следует жадничать, когда у тебя всего много, и все это - на халяву.

И существенная часть парков артполка за ночь и сегодняшнее утро, под охраной уже частной бурковской армии, отбыли в Центр. И семьи офицеров обживали сейчас новые, хоть и тесноватые, но безопасные квартирки.

За смыкающимися главными корпусами вразброс были построены корпуса административные, вспомогательные и хозяйственные, построенные в явном переизбытке, но именно с рассчетом на то, что их можно за несколько дней перестроить в общежития для людей. Не самые роскошные, но в тяжкие времена безопасность ценится дороже чем роскошь.

Частично разобраный забор отделял фабрику от так называемого Учебного Центра. Когда строился Центр, многие удивлялись его странной конфигурации, потому что никому не собщался тот факт, что Центр представляет единое целое с фабрикой, и рассматривать их следует как единый комплекс. Сразу за забором фабрики находились несколько трехэтажных учебных корпусов, которые сейчас множество рабочих переделывали во все те же жилые дома для них самих. Мебель для них не закупалась, зато были закуплены пиломатериалы в огромных количествах, которые сейчас лежали в штабелях для просушки и целый столярный цех изготавливал сейчас простую, но крепкую мебель.

После "учебных корпусов", превращающихся на глазах в жилье, шли учебные поля и полигоны. Некоторые из них таковыми и должны были оставаться, некоторые меняли профиль. На самом деле их, равно как и боксы для техники, и еще несколько зданий, строил не Бурко. Это было наследством от расформированной воинской части, территорию которой путем сложных махниаций передали в ГУИН, а осваивать начал "Фармкор". А вот два длинных-длинных корпуса, поразительно похожих на производственные корпуса фабрики и замыкающие территорию с противоположной стороны, были уже построены наново. До сих пор официально они числились недостроем, хотя так и было замыслено. Они должны были изменить свое назначение тогда, когда пройдет закон о частных военных компаниях. Быстрее закона случилась Катастрофа, и теперь их достраивали уже по другому проекту, который, впрочем, тоже был продуман давно. Верхний их этаж был "боевым", на нем сейчас тоже развернули батарею "Рапир", а два нижних этажа перестраивались под жилье.

Всего получалось разместить на этой территории в относительной тесноте, но все же посемейно, даже с некоторым комфортом, до семи тысяч человек. Сейчас было около пяти тысяч, имелся и запас. Около тысяч человек "армии", многие из них семейные. Привлечение семейных Бурко лишь поощрял, полагая, что человек, семью которого спасли от бедствия, будет более предан, да и мотивирован он в будущем окажется посерьезней.

Порядка пятисот человек, точно так-же, все больше с семьями - рабочие фабрики и обслуживающий персонал. Те же плотники, слесари и другие. Семьи военных и рабочих тоже вниманием не оставлялись, из них тут-же выбирались люди нужных профессий и приставлялись к делу.

Между боксами и новыми корпусами Учебного центра нашлось место и для госпиталя, и для штаба, и для так называемой госиницы, и для вертолетной площадки. Территория гостиниц и штаба тоже была огорожена стеной, и представляла собой "личное пространство" самого Бурко, его приближенных, представителей наиболее "интеллигентых" профессий, таких как врачи и учителя (таких здесь тоже запланировали), и самое главное - их семей. Эта территория не просмативалась ни откуда, стояла как бы немного на отшибе, чтобы не мозолить глаза и не напоминать тем жителям Центра, в ком излишне развиты революционные настроения, о социальной несправедливости.