Андрей Круз - Эпоха мертвых, Начало. Том 1

– Я бы пока "ксюшу" оставила. - в обычной своей манере негромко ответила Ксения. Она даже простецкую "ксюху" вон как переименовала! - Я к ней (к "ней", заметили?) привыкла, ее держать легко. И меткости вполне хватает по моему умению.

– А я АКС! - заявила Аня.

Она действительно один АКС из наших запасов еще во время вчерашней вылазки в Солнечногорск прихватила. И очень неплохо из него постреливала.

– Годится. Леха, записал?

– Естественно.

– Тогда еще один АКС запиши за Шмелем, он сам мне сказал. Нечего ему с "укоротом" кататься, мало ли что. Пусть полноценно вооружается. Итак, что у нас из военного осталось свободным?

– Четыре "семьдесят четвертых" и два АКМ.

– С одной стороны, может еще пригодиться, с другой - отличные штуки на обмен. Мало ли что нам по дороге понадобится? Надо их прямо в чехлы распихать, с одним БК к каждому, и в кузове держать. Глядишь, и обменяе на что сверхпутевое. Как думаешь?

Леха пожал плечами, сказал:

– Беды в том не вижу. Займусь сегодня. И вообще, все, что сейчас не используется, смажу, упакую, и пусть в таком виде едет.

– Решено. Еще вопросы есть? У кого нибудь? - я обвел глазами присутствующих.

– Обед скоро будет? - спросила стоявшая у стола и слушавшая нас очень внимательно Лика.

Я немного растерялся, посмотрел на часы и ответил:

– Через час примерно. А ты уже есть хочешь?

– Нет. Я конфет хочу, а мама говорит, что до обеда нельзя. А час - это долго?

– Нет, пожалуй. Погуляешь с мамой и час как раз пройдет. Договорились?

Она с серьезным видом кивнула. Ну что же, я молодец, и конфетный кризис разрулил. Прирожденный политик, Бриан, который голова.

– Александр Николаевич! Вы зачем так поступаете? Вы как смеете?

Седоватый, упитаный мужчина лет пятидесяти, с красным от злости лицом, в рубашке без галстука и ботинках без шнурков, стоял по ту сторону решетчатой двери, отделявшей его от собеседника. Дверь была совсем новая, покрашеная белой краской, но от этого не ставшая более привлекательной - все же она отделяла тесную бетонную коробку тюремной камеры, в которой стены даже и не красил никто, давая возможность рассмотреть плотно пригнанные фундаментые блоки, от столь же мрачного коридора. Откидная деревянная полка без матраса, металлический унитаз и раковина в углу. С каждым словом мужчина постукивал мясистой ладонью по толстым вертикальным стальным прутьям, отчего те тихо гудели.

В конце коридора стоял стол, за которым, читая книгу, разложенную под настольной лампой, сидел охранник в черной фармкоровской форме. На поясе дубинка, электрошокер, баллончик с экстрактом красного перца. Без оружия, естественно. Стук по двери привелк его внимание, он поднял голову. Убедившись, что ничего внештатного не происхоит, он снова уткнулся в книгу.

– А что вас так удивляет, Петр Валерьевич? - вежливо спросил Бурко, улыбнувшись арестанту. - А чего вы ожидали, приехав сюда за убежищем?

Бурко стоял напротив решетчатой двери, прислонившись к холодной бетонной стене и сложив руки на груди. Он откровенно заавлялся происходящим, и это явно злило человека в камере.

– Я ожидал человеческого обращения, прежде всего! И уважения! - выкрикнул человек за решеткой. - В конце концов я ваш партнер!

– Вот только о партнерстве на надо! - даже засмеялся Бурко, в защитном жесте подняв ладони перед собой. - Как вы стали моим, с позволения сказать,партнером, это вообще печальная история. Для меня печальная. Странно другое… А почему вы решили искать спасения здесь?

Вопрос явно озадачил того, кого называли Петром Валерьевичем. Судя по всему, он до сих пор не дал себе труда задуматься об этом. Петр Валерьевич ринадлежал к тому типу государственных людей, который сячитал все в стране своей собственностью. Когда он вдруг "входил в долю" в какую-нибудь компанию, он искренне полагал, что так и надо. Для чего тогда эти компании нужныи для чего тогда он занимает свое кресло в своем кабинете? И элементарный вопрос Бурко поставил его в тупик. На красном широком лице отразаилась напряженная работа мысли, затем мысль явно вылилась в очередную вспышку праведного гнева.

– Да как вы вообще смеете?

– М-м-м… это все, что вы имеете сказать? - даже удивился Бурко. - Вы действительно искренне полагали, что приедете сюда и сможете, как и раньше, требовать чего угодно? И все вокруг снова забегают, засуетятся, чайку принесут? Серьезно? Вы и вправду так думали?

Петр Валерьевич ничего не ответил, но запыхтел громче. Судя по всему, именно так он и думал. Бурко даже в глубине души забеспокоился, не хватит ли Петра Валерьевича кондрашка от возмущения? Не то, чтобы он о нем беспокоился, но у него были определенные планы на узника.

– Где моя жена и мои сотрудники? - спросил Петр Валерьевич, чуть сбавив тон.

– Жена… Жена в соседнем, женском отделении. Устроена немного лучше, чем вы. Ей ничего не грозит, по большому счету. Сотрудники тоже неподалеку, в общей камере. Вон за той дверью.

Бурко показал ркуой на металлическую и звукоизолированную дврь в конце короткого коридора. Петр Валерьевич сидел в отдельном отсеке для особо важных лиц, чьи контакты с остальными арестантами, буде такие появятся, были бы нежелаельными. Еще прямо из этого коридора была дверь в еще одно помещение, на обзаведении которым настоял Пасечник. В нем не было ничего кроме свисющих с потолка наручников и длинного металлического стола с кандалами для рук и ног. Впрочем, Петру Валерьевичу посещение этой конаты не грозило, потому как никакой ценной информации он не скрывал, да и не имел таковой. Бурко скорее развлекался.

– И все же, Петр Валерьевич, вы не ответили на мой вопрос. Почему вы решили искать спасения здесь?

– Потому что полагал вас человеком чести! - вдруг выкрикнул Петр Валерьевич. - Что если вы дали слово вести себя порядочно по отношению к партнеру, то так и будет впредь!

Эта гневная филиппика явно озадачила Бурко. Он даже не сразу нашелся, что сказать.

– Ну, Петр Валерьевич… встречал я дураков, но таких самодовольных как вы - никогда в жизни. - Бурко даже сделал глубокий вдох и выдох, и помотал головой, как будто отгоняя видение. - Вы вымогательством отторгли от меня долю в предприятии, пальцем о палец не ударили, чтобы предприятию помочь, тянули из меня деньги, причем подставляя меня же под обвинение в финансовых преступлениях, и теперь, когда у вас даже не хватило ума вовремя позаботиться о самом себе, в ы приезжаете сюда, и требуете почета и уважения? Нет, это даже не лечится…

На лице Петра Валерьевича застыло выражение, как будто он и вправду пытается понять собеседника, но не может постичь его логику. Он искренне не мог понять, в чем же проблема?