Джон Ширли - Демоны

А потом в центре своего растущего существа он ощутил ужасающее, сокрушительное возбуждение, едва не пожравшее его индивидуальность по мере того, как оно росло вместе с его украденной жизнью. И внезапно он действительно оказался сокрушен, он потерял себя в жизненной силе, в эго существа, в которое вселился. Он ощутил яростный хруст его страстей как свой собственный, как отдельные желания, каждое из которых достигало оргазмической кульминации в жизненных сценах, вспышками проносящихся мимо него. Он чувствовал влечение, превращавшееся в изнасилование и эякуляцию; он чувствовал голод, превращавшийся в кражу и обжорство; он чувствовал власть над окружающими и их уничтожение; он чувствовал гнев, становящийся жестокостью; в мгновенных вспышках он видел самого себя, исполняющего все это в человеческом мире, на людях: подростка, участвующего в групповом изнасиловании тринадцатилетней девочки, губящего ее спящую невинность; толстяка за ломящимся от тарелок столом; психопата-учителя, вопящего ребенку «Идиот!»; разъяренную девицу из гангстерской банды, стреляющую в голову другой девушке. Он был всеми ими! Он трахал! Он жрал! Он подавлял! Он убивал!

Но было и другое растущее внутри него ощущение. Что он – то существо, которым он стал – само пожиралось чем-то. Что оно само будет вот-вот проглочено чем-то другим, откуда-то извне. Его сосредоточенность на своих желаниях придала ему в точности нужный аромат, чтобы сделать из него превосходную пищу для Несомненного.

И вот существо, которым стал Стивен, само было проглочено и втянуто внутрь этого другого. Оно продвигалось, как какое-нибудь питательное вещество в кровеносной системе, употребленное для некой особой цели, в некие лежащие в другом измерении недра… в новый сосуд.

Теперь он снова был в человеческом мире, но не был в нем человеком. Он был помещен в гораздо более могущественный сосуд. Он вступил в предназначенный для перемещения континуум, который они называли «улица». В место, которое Стивен припоминал – но кто был Стивен?

С одной стороны располагались ряды больших коробок, используемых для хранения продуктов, которые обменивались в них на валюту – они называли их «магазины». На улице стояли повозки – повозки на черных колесах, приводящиеся в движение сгоранием вещества. Ему на ум пришло название «Пепельная Долина». Перед ним было открытое пространство, которое они называли «парк». Сейчас оно было заполнено сотнями жалких, отравленных, безумных душ, прыгающих с молочными глазами и взмахивающих руками вокруг кучи их собственных мертвецов. А посреди кучи на корточках сидел…

Стивен.

Или – кем бы он ни был. Разве он не был Стивеном? Они плясали вокруг него, а он сидел на троне, сооруженном из разбитого, сожженного автомобиля, посреди гор наваленных друг на друга разодранных трупов, словно гуру среди пожертвованных ему цветов. Тела были багрянистыми, зелеными и красными, словно цветы; среди них здесь и там вспыхивали языки пламени. Как восхитительно! Какую громоподобную музыку слышал он, созерцая все это!

– ХА-ХА-ХАААААА!

Он хохотал, от восторга раскачиваясь взад-вперед, хлопая себя по коленям дубовыми ладонями.

Его руки! Огромные, черные, с когтями! Да – теперь у него было тело! Оно походило на человеческое, но у него было четыре руки, огромные щелкающие челюсти, усеянные треугольными зубами, человеческие глаза в два раза больше глаз любого из этих маленьких созданий, скачущих вокруг… как это они называют таких, как он? Зубач? Какая чепуха – он был принцем духов! Он был принцем при дворе Несомненного, обладателем огромного могущества, властвующим чином. Только посмотрите, как эти сосуды с искорками танцуют вокруг него!

Он вскочил на свои когтистые лапы и тоже принялся танцевать, пинками сшибая головы с трупов в разнузданном веселье; это был танец триумфа, победы над этой мелюзгой – у него теперь был целый мир, которым он мог править! Они отдали ему этот мир в обмен на силу, которая пожрет их заживо. Хо, какая великолепная ошибка, какая восхитительная шутка: они думали, что они поглотят ее, в то время как это она поглотит их\

И теперь он был здесь, и все это принадлежало ему!

Затем он увидел одну из них, которая не была его слугой. Он почувствовал, что ее ум свободен от яда и от Несомненного. На ней был противогаз, защищавший ее от токсинов, которые его сообщники разбрызгали над всеми ними, чтобы возжечь их худшие инстинкты и разрушить их способность к рассуждению. От субстанции, которая вскоре окутает и трансформирует весь мир. Она защищалась от нее!

В ярости и огорчении он ринулся к ней… увидел, как она попятилась, споткнулась и закрыла голову руками – жестом инстинктивной защиты и отчаяния.

В каком-то сумеречном заднем помещении его ума раздался слабый крик его другого «я», маленького и испуганного: «Нет! Это же Глинет! Не трогай ее!»

Но голос был слабым и отдаленным, он потонул в реве его убийственного восторга.

Глинет дважды пыталась убежать с беснующейся площади, из разгромленного парка, от демона, руководящего этим Адом на Земле – и дважды вооруженные люди в противогазах, блокировавшие боковые улицы своими фургонами, заворачивали ее назад, направляя на нее военного образца автоматические пистолеты сорок пятого калибра.

Ей приходилось постоянно двигаться, чтобы не быть задавленной толпящимися молочноглазыми жертвами «Д-17», шатающимися по парку, неуклюже волоча ноги. Некоторые из них походили на людей, пораженных нервным расстройством – они бродили, воя и колотя себя по голове. Другие были одержимы манией убийства, как те, что входят в деловые учреждения и стреляют в первого попавшегося им на глаза. Третьи были тупыми, они двигались, словно роботы, таща за собой трупы к общей куче в центре разоренного парка.

В тридцати футах перед ней какой-то мужчина насиловал тело другого мужчины; затем он обмяк и свалился на тело первого, сам превращаясь в труп. Несколько других спаривались с живыми и мертвыми женщинами в зловонной мертвенно-бледной куче беспорядочно разбросанных тел.

Она огляделась вокруг, ища какой-нибудь дом, в который могла бы вломиться – любое место, где можно найти убежище, – или какой-нибудь обходной путь мимо людей в противогазах, людей с электронными блокнотами и цифровыми видеокамерами. Но дома либо горели, либо из них доносились вопли и звуки ударов. Затем к ней, шатаясь, приблизился здоровенный индеец. Она повернулась, чтобы бежать – и увидела идущего к ней демона. Индеец встал как вкопанный, по-видимому, прислушиваясь к какому-то внутреннему голосу, и, повернувшись, потащил одно из мертвых тел по направлению к огромной куче посреди парка.