Роберт Блох - Психопат

Только когда он ступил на кафельный пол, Норман вспомнил об этом. Слишком поздно. Панический страх прорвался наружу, но что теперь сделаешь? Все равно он теперь вспомнил это:

«У МАМЫ ЕСТЬ КЛЮЧИ И ОТ КОМНАТ МОТЕЛЯ».

И когда он отдернул занавеску и увидел изрубленное, скорчившееся на полу тело, превратившееся в кусок кровавого мяса, он понял, что Мама использовала эти ключи.

Норман запер за собой дверь и пошел к дому. Одежда висела на нем, словно тряпка – мокрая и, конечно, запачканная кровью. Его вырвало так, что он забрызгал весь кафель.

Но одежда – не самое главное. Есть вещи поважнее. Сначала надо их привести в порядок.

На этот раз он разберется с проблемой раз и навсегда. Он отдаст Маму туда, где она давно уже должна находиться. Другого выхода нет.

Панический страх, ужас, отвращение, тошнота – все прошло, уступив место опьяняющей решимости. Случившееся было трагедией, невыразимо страшным событием, но больше такого не произойдет. Он чувствовал себя новым человеком, словно только теперь обрел право быть самим собой.

Норман торопливо взобрался на крыльцо дома и нажал на ручку двери. Она была не заперта. В гостиной все еще горел свет, но там никого не было. Он быстро огляделся по сторонам, затем поспешил по лестнице на второй этаж.

Дверь в Мамину комнату была распахнута, свет настольной лампы освещал холл. Он вошел, даже не подумав постучать. Все – больше нет смысла играть в эту игру. Теперь ей не уйти от ответа.

Не уйти…

Но ведь она ушла!

Спальня была пуста.

Он заметил примятые простыни на том месте, где она недавно лежала, откинутое одеяло, раздвинутые занавески на старинной кровати с пологом, ощутил едва различимый терпкий запах, еще витавший в воздухе. В углу примостилось кресло-качалка, а на туалетном столике все в том же неизменном порядке стояли безделушки. Все было как всегда; в Маминой комнате никогда ничего не менялось. Но Мама исчезла.

Он подошел к шкафу, перебрал одежду на вешалках. Здесь острый запах пронизывал все, так что Норман чуть не задохнулся, но к нему примешивался еще какой-то другой. Только когда нога его ступила на что-то скользкое и липкое, Норман поглядел вниз и понял, откуда этот незнакомый запах. На полу, скомканное, лежало одно из платьев Мамы и ее шарф. Он нагнулся, чтобы поднять их, и содрогнулся от омерзения, заметив темно-красные пятна засохшей крови.

Значит, она все-таки потом вернулась сюда; вернулась, переоделась в чистое и снова ушла.

Он не может вызвать полицию.

Это важно помнить всегда. Нельзя вызывать полицию. Даже сейчас, когда он знает, что она ушла, нельзя вызывать полицию. Потому что она не отвечает за свои действия. Она больна.

Одно дело осознанное, хладнокровно задуманное убийство, но болезнь – совсем другое. Если у человека поврежден рассудок, то его считают настоящим убийцей. Это все знают. Только вот иногда суд не верит этому. Норман читал о таких делах. Но, даже если они поверят, что она больна, то ее все равно заберут отсюда. Не в лечебницу, нет, в одно из этих страшных заведений – госпиталь штата для душевнобольных преступников.

Норман обвел взглядом чистенькую старомодно обставленную комнату, на обоях которой переплетались вьющиеся розы. Он не может отнять у Мамы все это, он не может допустить, чтобы ее заперли в убогой камере. Сейчас ему ничто не угрожает – ведь полиция не знает о существовании Мамы. Она не выходила за пределы дома, так что НИКТО не знает… Той девушке можно было сказать про Маму, потому что она уедет и никогда не увидит больше их дом. Но полиция не должна ничего знать о Маме и ее наклонностях. Они запрут ее, и Мама сгниет там заживо. Что бы она ни сделала, ТАКОГО Мама не заслужила.

И ее никогда не схватят, потому что никто не узнает, что она натворила.

Теперь он четко сознавал, что сможет скрыть это от всех. Сейчас нужно просто обдумать, что случилось, обдумать все события, начиная с сегодняшнего вечера, обдумать хорошенько.

Девушка приехала сюда одна, сказала, что была за рулем весь день. Значит, она никуда не заезжала. К тому же она, кажется, не знала, где находится Фервилл, а в разговоре ни разу не упомянула другие города поблизости, так что скорее всего не собиралась никого там навещать. Тот, кто ждал ее приезда, – если ее вообще ждали, – живет, очевидно, где-то дальше на севере.

Конечно, все это просто рассуждения, но получается вполне логично. Что ж, придется рискнуть и предположить, что он сейчас прав.

Да, она расписалась в книге регистрации, но это ничего не значит. Если кто-нибудь начнет расспрашивать, он скажет, что девушка провела в мотеле ночь и уехала.

Надо избавиться от тела и машины, а после постараться убрать следы – вот и все, что от него требуется.

Ну, вторая часть работы будет нетрудной; он уже знал, как это сделать. Приятного мало, конечно, но и особых трудностей не предвидится.

И он избавится от необходимости сообщать в полицию. А Мама будет избавлена от страшной расплаты.

О нет, он не собирается отступать от своего решения; теперь от этого не уйти, и он обязательно разберется с Мамой, но только после.

Серьезная проблема, как уничтожить улики. «Корпус деликти».

Мамино платье и шарф придется сжечь, одежду, которая сейчас на нем, – тоже. Нет, лучше сделать это после того, как он избавится от тела.

Норман скатал и отнес вниз окровавленную ткань. Сдернул с вешалки в коридоре старую куртку и комбинезон, скинул свою одежду на кухне и натянул их. Сейчас нет смысла умываться – все это подождет, пока Норман не закончит грязную работу.

Но Мама-то не забыла умыться, когда вернулась. Здесь, в кухонном умывальнике, были ясно видны розовые пятна, и еще следы румян и пудры.

Когда он вернется, надо не забыть все тщательно вычистить, отметил он про себя. Потом Норман сел и переложил в карманы комбинезона все, что было внутри превратившейся в тряпки одежды. Жаль выбрасывать хорошие вещи, вроде этих, но ничего не поделаешь. Если хочешь что-то сделать для спасения Мамы…

Норман спустился в подвал и открыл дверь старой кладовой, где хранились фрукты. Он нашел, что искал, – негодная корзина для белья с закрывающейся на пружину крышкой. Она достаточно большая и прекрасно подойдет.

«ПРЕКРАСНО ПОДОЙДЕТ», – Господи, как можно думать такое о вещах, которые ты собираешься делать?

Он передернулся, представив себе, что ему предстоит, потом с шумом втянул в себя воздух. Сейчас нет времени на самоанализ или самобичевание. Надо думать только о деле, собраться. Надо быть очень собранным, очень внимательным и хладнокровным.

Совершенно хладнокровно Норман запихал перепачканную одежду в корзину. Хладнокровно взял со стола рядом со ступеньками, ведущими в подвал, кусок клеенки. Хладнокровно и спокойно вернулся наверх, включил в кухне свет, выключил свет в коридоре и шагнул в темноту, неся с собой корзину, прикрытую клеенкой.