Энн Райс - Черная камея

"Чем больше ты говоришь, тем больше я люблю ее, – ответил я. – Помнишь, когда мы ездили в Нью-Йорк с тобой и Линелль, мне сделали там паспорт. Так что я готов пуститься в скитания. Но почему ты все время повторяешь, что эту семью одолевают призраки?"

"В течение многих лет, – ответила тетушка, – в их доме жил один ужасный призрак, как описывала Жасмин. Он не только скидывал людей со стремянок, он творил гораздо больше бед. Но сейчас он исчез, этот знаменитый призрак. И теперь Мэйфейров преследует только слух о генетической мутации".

Я невольно притих. Но это не сработало. Тетушка тоже притихла.

"Что случилось с ужасным призраком?" – спросил я.

"Ничего не известно, но произошло что-то ужасное. Доктор Роуан Мэйфейр чуть не лишилась жизни, как я уже говорила. Но так или иначе, семья оправилась после несчастья. Если говорить о Моне, то она из той ветви, в которой заключались браки только между родственниками. Именно поэтому ее и назначили наследницей легата. Можешь себе представить? Быть избранной потому, что ты вырожденка? Если в семье существуют генетические проблемы, то можно смело утверждать, что у Моны они есть".

"Мне все равно, – сказал я. – Я ее обожаю".

"Мона не выросла в доме на углу Первой и Честнат-стрит. Она выросла на Сент-Чарльз-авеню, недалеко от дома Рути, а ее родители уехали жить на плантацию. Произошло убийство. Мона никогда не росла в богатстве".

"Все это мне Мона рассказывала. Да, она не была богата. А что, мне обязательно любить богачку? Кроме того..."

"Ты все время упускаешь главное. Девочке предстоит унаследовать легат Мэйфейров".

"И это тоже она мне рассказала".

"Но, Квинн, как ты не понимаешь? – тетушка гнула свою линию. – Этот ребенок находится под неусыпным присмотром. Наследие Мэйфейров насчитывает миллиарды. Это как бюджет небольшой страны. Представь, девочка, выросшая в нестабильной семье, получит невообразимое богатство. Нэш, объясните вы. Мону можно сравнить с наследницей английского трона".

"Совершенно верно, – подтвердил Нэш, слегка напомнив мне профессора на кафедре. – Во времена Генриха Восьмого считалось предательством ухаживать за молодой Елизаветой или Марией Тюдор, ибо им предстояло наследовать английский трон. Когда Елизавета в конце концов стала королевой, те мужчины, что с ней прежде флиртовали, были казнены".

"Вы намекаете, что Мэйфейры могут меня убить?" – спросил я.

"Нет, совсем нет, я пытаюсь сказать, – слово опять взяла тетушка Куин, – что они потребуют назад Мону, куда бы она ни отправилась. Ты сам видел. Они были готовы схватить ее и потащить в свой лимузин".

"Нам нельзя было ее отпускать, – сказал я. – У меня самые мрачные предчувствия по этому поводу".

Я взглянул на Гоблина. Он выглядел серьезным и задумчивым, и он смотрел все время прямо, на тех, кто сидел передо мной.

"Когда ты увидишь ее завтра..." – начала было тетушка, но осеклась.

"Завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, – пробормотал я. – Как долго я должен терпеть нашу разлуку? Я хочу прямо сейчас отправиться в тот дом и вскарабкаться по плющу к ее окну".

"Даже не думай об этом, дорогой. Господи, зачем мы только отправились в ту больницу, но откуда мне было знать, что маленькая наследница окажется в "Гранд-Люминьер"?"

Жасмин вновь наполнила мою тарелку, и я набросился на цыпленка с рисом.

"Сейчас я никому не доверяю, кроме Моны, – сказал я. – Я люблю тебя, ты знаешь, но я влюбился в нее и чувствую, нет, знаю, что больше никогда никого не полюблю так, как полюбил ее. Я знаю!"

"Квинн, дорогой, пора тебе услышать самую неприятную из всех сплетен".

"Я готов услышать что угодно", – сказал я, уплетая за обе щеки.

"Для Моны уже нашли мужа, все согласовано, – мягко произнесла тетушка Куин – Это ее родственник Пирс".

"И об этом она мне тоже рассказала", – отозвался я, чуть-чуть покривив душой, и жестом велел Жасмин подлить мне вина.

"А она рассказала тебе, что Пирс приходится ей двоюродным братом?"

Даже я был шокирован услышанным. Но я ничего не ответил.

"Дорогой, – вздохнула тетушка Куин, – я бы хотела немедленно отправиться в Европу, но взять с собою Мону Мэйфейр мы не сможем".

"Зато я могу тебя заверить, что без нее не сяду в самолет, куда бы он ни летел".

Ночь предстояла бесконечная, я все никак не мог дождаться утра и предчувствовал, что оно тоже принесет страдание. С тетушкой Куин и Нэшем я расстался около десяти вечера, после еще одного несущественного и мучительного разговора о семействе Мэйфейров, пообещав им подумать насчет путешествия в Европу, даже если Мону не отпустят, и пообещав, что если никуда не поеду, то приму Нэша в качестве нового учителя.

Последнее обещание далось мне легко. Я сразу полюбил Нэша и поверил его твердым заверениям, что он будет абсолютно счастлив в Блэквуд-Мэнор, если придется остаться здесь жить.

Поднявшись наверх, я обнаружил, что Большая Рамона не спит, окно возле камина распахнуто настежь, и по комнате гуляет резкий ветер. Мы привыкли спать с включенным кондиционером в такие жаркие ночи, поэтому я слегка удивился. Меня озадачило и поведение Большой Рамоны: не успел я закрыть дверь, как она вылезла из кровати и пошла мне навстречу, шепча:

"Это Гоблин! Он открыл окно! Говорю тебе как на духу. Я дважды закрывала окно, а он дважды его распахивал. Сейчас он внизу! Взгляни на экран компьютера. Видишь, что он написал!"

"Ты видела, как двигались клавиши?" – спросил я.

На мониторе светились слова: "СПУСТИСЬ ВНИЗ".

"Еще бы не видеть! Мальчик, ты что, не слушаешь? Я видела, как окно открылось и закрылось! Ты понимаешь, что происходит с твоим Гоблином? Он становится все сильнее и сильнее, Квинн".

Я подошел к окну и выглянул на восточную лужайку. Там, в свете прожекторов, стоял Гоблин. На нем была моя привычная для этого часа одежда – длинная фланелевая ночная рубашка – но в ту минуту, разумеется, я был все еще полностью одет.

"Квинн, отправляйся на исповедь, – сказала Большая Рамона, – и расскажи священнику, что ты натворил с этим призраком! Неужели ты не понимаешь, что он послан дьяволом? Теперь я знаю, это он перебил тогда все стекла".

Я не стал даже спорить. Спустился вниз, вышел из дома и направился к кладбищу, где он прогуливался босой, как потерянная душа.

"Ты уезжаешь в Европу с Моной, ты покидаешь меня", – сказал он, едва шевеля губами, но волосы у него на ветру развевались.

"Я бы никогда тебя не покинул. Поедем со мной, – предложил я, – почему ты не можешь? Не понимаю".

Он не ответил.

"Я волнуюсь из-за тебя, – вслух произнес я, хотя и тихо, – беспокоюсь за твои чувства. Ты стал гораздо мне ближе, с тех пор как напал на того громилу. Ты многому за последнее время научился".