Энн Райс - Черная камея

Младенец был удивительный. Прежде я никогда не видел такое крошечное, совсем недавно рожденное существо. Маленькие ручки в складочках – чудо. Темные курчавые волосики на голове. У меня даже сердце защемило.

"Бриттани, поторапливайся с овсянкой, – велела женщина, – и приведи со двора мальцов, мне нужно будет, чтобы ты прошлась в город и купила кое-что из бакалеи. – Она взглянула на меня. – Хотите позавтракать? Этот ребенок готовит превосходный завтрак. Бриттани, поставь на стол бекон. И ступай за малышней".

"Я отвезу ее в город, – сказал я. – А где Томми?"

"В лесу, где же еще? – насмешливо ответила она. – Читает какую-то книжку с картинками. Я предупредила его, что если он не отнесет эту книжку обратно в магазин, то угодит в тюрьму. За ним придут и заберут, куда следует. Он украл эту книжку. И они это знают. Продавщица в магазине такая же сумасшедшая, как он. За ним обязательно придут. А ее тоже не мешало бы упрятать в тюрьму".

"А другие книги у него есть?" – поинтересовался я.

"Откуда деньги-то на другие книги? – рассердилась женщина. – Оглянитесь вокруг. Видите разбитое окошко? Посмотрите туда. Хорошенько приглядитесь. Видите маленькую девочку? Она не говорит. Бриттани, дай Бетани кашки. А где же кофе? Присаживайтесь за стол. Просто отодвиньте барахло в сторону. Этот ребенок заваривает превосходный кофе. Уверяю вас, я каждый день благодарю Господа, что он послал мне Бриттани, и послал ее первой. Бриттани, приведи Мэтью и Джонаса. Я уже дважды тебе говорила! Этот младенец описался. Помоги скорее. Нет у меня денег на книжки. У меня стиральная машина вот уже два месяца как стоит сломанная. Папашка ни разу не дал мне денег на книжки".

"Хорошо. Я скоро вернусь", – сказал я и ушел в лес. Так, негустой сосняк, что растет в тех местах, где мало дубов. Вскоре я увидел мальчонку. Он сидел на бревне и читал.

Худой, но хорошо сложен, с черными кудрявыми волосами, совсем как у меня. Он поднял на меня взгляд пронзительных синих глаз. Книга была об искусстве. Открыта на странице со "Звездной ночью" Ван Гога.

На мальчике была грязная тенниска и джинсы. Я заметил у него на лице и на одной руке огромные черные синяки. На тыльной стороне левой ручки виднелся ожог.

"Это Чарли тебя ударил?" – спросил я.

Мальчик промолчал.

"Это он прижал твою ручку к плите?" – продолжал я.

Он опять не ответил. Перевернул страницу. Картина Гогена.

Тогда я сказал:

"Все скоро изменится. Я твой родственник. Внук Папашки, а ты сын Папашки, ты ведь в курсе?"

Мальчик ничего не сказал. Упрямо уставился в книгу и снова перевернул страницу. Картина Сера.

Я назвал ребенку свое имя. Сказал, что все переменится к лучшему. И, уже собираясь уходить, добавил:

"Однажды ты поедешь в Амстердам и сам увидишь картины Ван Гога".

"Я бы лучше съездил бы в Нью-Йорк, – выпалил мальчик, – там бы я мог посмотреть сразу всех импрессионистов и экспрессионистов в музее "Метрополитен"".

Я опешил. Четкая и ясная речь.

"Ты, наверное, гений", – сказал я.

"Вовсе нет, – ответил он. – Просто я много читаю. Я прочел все, что хотел, в филиале библиотеки, а теперь потихоньку осваиваю книжный магазин в Мейплвилле, куда хожу в школу. Больше всего мне нравятся книги по искусству. Пару раз Папашка привозил мне такие".

Ошеломляющее откровение. Папашка – и вдруг книги по искусству. Откуда он брал книги по искусству? Что он вообще знал о книгах по искусству? Как бы то ни было, он это делал для своего незаконного сынишки, которому позволил жить в таком убогом месте.

К счастью, у меня нашлось еще немного денег, около пятидесяти долларов.

"Держи, – сказал я. – В отделе уцененных книг можно откопать настоящие сокровища. Больше не воруй".

"А я никогда не ворую, – сказал он. – Мать все выдумывает. Ее послушать – так это Чарли прижал мою руку к плите".

"Понял. Я к тому, что на эти деньги ты теперь сможешь купить кое-что, а не брать книги на время".

"Кто твой любимый художник?" – спросил мальчик.

"Трудно сказать", – ответил я.

"Представь, что ты мог бы спасти всего одну-единственную картину от третьей мировой войны, – не отступал он, – то какую бы выбрал?"

"Обязательно периода Ренессанса. Обязательно какую-нибудь Мадонну, – ответил я, – но не знаю, какую именно. Скорее всего, одну из Мадонн Боттичелли, а может быть, и Фра Филиппо Липпи. Но есть и другие. Просто я не знаю". – Я подумал о красивой женщине в вагончике с младенцем на руках. Мне захотелось упомянуть ее в связи с разговором о Мадоннах, но я не стал этого делать.

Мальчик кивнул.

"А я бы спас Дюрера, – сказал он. – "Спасителя мира" – знаешь, портрет Христа с пробором посредине".

"Хороший выбор, – сказал я. – Возможно, гораздо лучше, чем мой, – я запнулся. Мы зашли в разговоре гораздо дальше, чем я мог надеяться, когда сюда ехал. – Послушай, – сказал я, – а ты не хотел бы оказаться в хорошей школе, с полным пансионом, получить хорошее образование, в общем, выбраться отсюда?"

"Я не могу оставить Бриттани, – ответил мальчик. – Это было бы несправедливо".

"А как насчет остальных?"

"Не знаю, – ответил он, вздохнув, словно взрослый мужчина со взрослыми проблемами на душе. – Матери, в общем-то, мы не нужны, – сказал он. – Раньше, когда мы с Бриттани были маленькие, она была добрее. Но сейчас, когда появились все остальные, она часто нас колотит. Мне приходится защищать от нее Бриттани, но иногда я ничего не могу поделать. Зато маленьких бить я ей не позволяю. Сразу отнимаю у нее ремень".

Я возмутился, но так ничего и не придумал. Всю свою жизнь я слышал о несовершенстве систем социального обеспечения и опеки, но я не знал, что делать.

"Понятно, – отозвался я. – Ты не можешь оставить их".

"Вот именно, – сказал он. – Я и сейчас хожу в лучшую школу, чем Бриттани, но она все равно получает хорошее образование. Это я тебе точно говорю. Она делает домашние задания, и она умненькая. Так что выхода нет".

"Послушай, я буду помнить о тебе. Скоро вернусь и привезу еще денег. Возможно, мне удастся сделать так, что и твоей маме и всем вам станет полегче жить, и тогда ей больше не захочется бить ребятишек".

"И как ты это сделаешь?"

"Дай мне подумать. Но, поверь, я вернусь. До свидания, дядя Томми".

Это вызвало у него первую улыбку, а когда я помахал ему рукой, он тоже помахал мне.

Потом мальчик вскочил с бревна и побежал за мной. Я, конечно, остановился, чтобы он догнал меня.

"Эй, а ты веришь в потерянную Атлантиду?" – спросил он.

"Ну, я верю, что она потеряна, но сомневаюсь, что она когда-то существовала", – ответил я.

Мальчишка звонко рассмеялся.

"А ты что думаешь, Томми? Сам-то веришь в Атлантиду?"

Он кивнул.

"Вообще-то я надеюсь найти ее руины, – ответил он. – Я хочу возглавить поисковую экспедицию. Группу подводников, все как полагается".