Энн Райс - Черная камея

Уверен, мои вопросы не оставят тебя равнодушным и ты сумеешь оценить опасность. Только представь, что может случиться, если Гоблин превратится в убийцу людей! К счастью, пока у него для этого маловато силенок.

Наверное, нет нужды объяснять, почему я боюсь за тех, кого люблю и кто мне дорог – за своих смертных родственников, равно как, впрочем, за любого незнакомца, на которого Гоблин в конце концов может напасть.

Мне нелегко делать столь откровенное признание. Ведь я всю свою жизнь любил Гоблина и с презрением пресекал все обидные речи в его адрес, заставляя умолкнуть тех, кто чернил его, называя "воображаемым приятелем" или "глупой навязчивой идеей". В течение многих лет мы были самыми близкими друзьями и компаньонами, а теперь стали врагами, и я с ужасом ожидаю его новых нападений, ибо чувствую, что с каждым разом он становится сильнее.

Пока я не охочусь, Гоблин абсолютно мне не докучает и появляется, только когда по моим жилам начинает течь свежая кровь. Теперь между нами не существует духовной связи. Мне кажется, тот факт, что я превратился в Охотника за Кровью, заставляет его терзаться завистью. Похоже, его детский умишко напрочь утратил прежние знания.

Все это для меня мучительно.

Но позволь мне подчеркнуть: я обращаюсь к тебе не ради себя, а из страха перед возможным перерождением Гоблина.

Разумеется, я с удовольствием встретился бы и побеседовал с тобой. А если возможно, то и вступил бы в Сообщество избранных.

Надеюсь, что ты, величайший нарушитель всех законов и правил, простишь меня за то, что я нарушил твои.

Позволь также надеяться, что ты, которого похитили и насильно сделали вампиром, по-доброму отнесешься к тому, с кем произошла такая же история.

Прости меня и за самовольное вторжение в твою старую квартиру на Рю-Рояль, где я собираюсь спрятать это письмо.

Поверь, я никогда не охотился в Новом Орлеане и не стану делать это впредь.

Кстати, если речь зашла об охоте... Меня тоже учили охотиться на преступников и грешников, и я неустанно совершенствуюсь в этом, хотя пока мои успехи далеко не так хороши, как хотелось бы. Я также постиг искусство насыщения "парой глотков", как ты это элегантно называешь, и часто захаживаю на шумные вечеринки, где, не привлекая к себе внимания, быстро перехожу от одного гостя к другому и ловко, незаметно для остальных насыщаюсь.

Но в целом мое существование наполнено одиночеством и горечью. Если бы не мои смертные родственники, оно вообще было бы непереносимым. Что касается моего Создателя, то я избегаю как его самого, так и всю его компанию, причем не без причины.

Вот о чем мне хотелось бы тебе поведать. На самом деле у меня в запасе множество историй, которыми я жажду поделиться в надежде, что они удержат тебя от желания уничтожить меня. А знаешь, мы могли бы сыграть в игру. Давай встретимся, и я начну рассказывать, а как только произнесу что-то для тебя неприятное, ты тут же убьешь меня.

Но если серьезно, меня в первую очередь беспокоит Гоблин.

Прежде чем я закончу это послание, позволь сказать вот что: в течение всего года, прошедшего с тех пор, как меня сделали Охотником за Кровью, я читал твои записки, пытаясь извлечь из них для себя что-либо полезное, и у меня часто возникало искушение отправиться в Обитель Таламаски, Оук-Хейвен, что находится поблизости от Нового Орлеана, и попросить там совета и помощи.

В детстве, мальчишкой, – хотя с тех пор прошло не так уж много времени – я знал одного агента Таламаски, обладавшего способностью видеть Гоблина так же ясно, как и я. Это был добрый рассудительный англичанин по имени Стирлинг Оливер. Он объяснял, в чем именно состоит мой дар, и предостерегал, что в будущем, возможно, я не смогу его контролировать. Мне не понадобилось много времени, чтобы проникнуться к Стирлингу глубочайшей симпатией.

А еще я глубоко полюбил юную особу, сопровождавшую Стирлинга в тот момент, когда я с ним познакомился, – рыжеволосую красавицу с весьма мощными экстрасенсорными способностями, которую Таламаска с радостью приняла в свои ряды. Так вот, она тоже видела Гоблина.

Теперь эта девушка для меня недосягаема.

Она из клана Мэйфейров, наверняка тебе знакомого, – того самого семейства сильных экстрасенсов, которые почему-то предпочитают называть себя ведьмами, – хотя, скорее всего, и по сей день ничего не знает о твоей подруге и компаньонке Меррик Мэйфейр.

Так или иначе, в ее происхождении и талантах сомневаться не приходится, и я поклялся больше никогда с ней не видеться, ибо она сразу поняла бы, что со мной произошла катастрофа, а я не могу позволить, чтобы таящееся во мне зло затронуло ее хотя бы косвенно.

Меня несколько удивило, что Таламаска в конце концов обратила свои действия против Охотников за Кровью. Я слышал об этом от своего Создателя, но не верил ему, пока не прочел твое повествование.

Трудно представить, что эти великодушные люди решили нарушить нейтралитет по отношению к нашему племени, свято соблюдавшийся в течение целого тысячелетия. Мне казалось, они чрезвычайно гордятся своей благожелательностью ко всему неизведанному, своими мирскими взглядами и независимостью от религиозных предрассудков и неустанно пекутся о том, чтобы создать о себе доброе мнение.

Конечно же, путь в Таламаску теперь для меня закрыт. Иначе ее агенты могут стать моими заклятыми врагами. Впрочем, они уже и есть мои заклятые враги! Благодаря моему прошлому с ними общению они точно знают, где я обитаю. Но что более важно, я не имею права обращаться к ним за помощью, потому что ты этого не желаешь.

Сообщество избранных не хочет, чтобы кто-либо из нас попал в руки ученых ордена, которые спят и видят, как бы поближе подобраться к нам и досконально изучить нашу сущность.

Что же касается моей рыжеволосой любви, то позволь повториться: я даже не мечтаю о том, чтобы приблизиться к ней, хотя меня не единожды посещала мысль, что сверхъестественные способности этой Мэйфейр могли бы помочь каким-то образом покончить с Гоблином раз и навсегда. Но пойти на это – значит наверняка привести ее в замешательство и испугать, а я ни за что на свете не позволю себе вмешаться в ее человеческую судьбу, как когда-то вмешались в мою. Сейчас я как никогда прежде ощущаю пропасть, лежащую между нами.

Так что, если не считать смертных родственников, я совершенно один.

Я пишу все это не ради того, чтобы тебя разжалобить, однако надеюсь на понимание и на то, что ты не поспешишь уничтожить меня и Гоблина без всякого предупреждения.

Тебе, несомненно, не составит труда отыскать нас обоих. Даже если повествование правдиво лишь наполовину, безграничная сила твоего Мысленного дара вполне очевидна.