Кирилл Алексеев - Пожиратель мух

Теперь над тропинкой летела песенка про капитана, исполняемая на три голоса. И лес, вернее, та сила, которая обитала в нем, и не ожидала подобного поворота событий, отступила. Даже запах сырой земли стал не таким пронзительным. Присутствие этой силы все еще чувствовалось, как ощущается присутствие человека в темной комнате. Но она затаилась, присматриваясь к трем мальчишкам, посмевшим бросить ей вызов, и выжидая подходящего момента для контратаки.

Они отошли от старого кладбища на несколько десятков шагов, когда сила, едва не лишившая их воли, снова дала о себе знать. Да еще как. Это было похоже на удар дубиной по голове. Она набросилась внезапно, жестко и стремительно, как хищник, долго подкарауливавший в засаде добычу и наконец дождавшийся подходящего момента для броска.

Резкий порыв невесть откуда взявшегося ветра наотмашь хлестнул по разгоряченным лицам мальчиков, и бросил им под ноги охапку жухлых листьев. Остро пахнуло землей и прелыми листьями. И вместе с этим запахом накатила тяжелая, сбивающая с ног волна чего-то такого, чему они тогда не могли найти определения. Потом, спустя много лет, они подобрали бы нужные слова – сила, энергия и тому подобные излюбленные словечки доморощенных гуру, – но к тому времени все события этого дня начисто стерлись из памяти, и придумывать названия было попросту нечему.

Андрей охнул и осел на землю, глядя бессмысленными глазами прямо перед собой. Толстый живот судорожно то втягивался, то выпячивался так, что казалось вот-вот лопнет, как мыльный пузырь. Из носа показалась струйка крови. Виктор пошатнулся и, чтобы не упасть, схватился за ствол дерева. Он попытался обернуться и посмотреть, как там ребята, но даже глазные яблоки остались абсолютно неподвижными. Зато желудок выполнял какой-то акробатический этюд, явно намереваясь избавиться от остатков утренней каши. Сергей рухнул на четвереньки, изо рта свесилась ниточка слюны.

Первая волна схлынула, оставив на тропинке троих мальчишек, перепачканных собственной блевотиной и слюной, ошарашенных, не понимающих, что происходит. Виктор все так же стоял, вцепившись в дерево, как утопающий в спасательный круг. Андрей с недоумением смотрел на свои брюки, на которых растекалось темное влажное пятно. Он не заметил, когда успел обмочиться. Сергей по-прежнему стоя на четвереньках, тряс головой, будто только что боднул дерево, и теперь пытался прийти в себя от удара.

– Ребята, что это было? – просипел Виктор.

В ответ Андрей застонал и повалился на бок. Сил сидеть больше не было.

– Серый, ты как?

– Не знаю, – сдавленно сказал Сергей и попытался подняться на ноги. С огромным трудом ему это удалось, и он очумело посмотрел по сторонам. – Вить, а где тропинка?

Виктор огляделся. Тропинки не было. Словно какой-то шутник выдернул ее у них из-под ног, как ковровую дорожку, аккуратно смотал и унес с собой. Они стояли посреди леса, окружавшего их высокой плотной стеной, и было совершенно непонятно, с какой стороны они пришли.

– Блин, ну ни хрена себе… – Виктор не верил своим глазам. – Как же это так, а? Мы разве куда-то сворачивали?

– Не помню. Ничего не помню. Веришь, нет… Вообще ничего не помню.

– Надо уходить отсюда, – сказал Виктор. Он, наконец, заставил себя отпустить дерево, и теперь с недоумением разглядывал заблеванную майку. – Я весь переблевался, блин. Надо валить, пацаны. Это точно какая-то аномалия. Потом еще волосы выпадут. Или зубы…

Снова застонал Андрей. Ему, похоже, досталось больше всех. Сергей с Виктором, пошатываясь, подошли к нему и помогли подняться. Он посмотрел на друзей затуманенным взглядом и громко икнул.

– Андрюха, ты как? Жив? Е мое! У тебя кровь!

Андрей провел рукой по лицу и уставился на ладонь со смешанным выражением страха и удивления.

– Ты не помнишь, с какой стороны мы пришли? Сбились мы, блин, где-то с пути. Тропинки не видно… Не помнишь, мы сворачивали с нее?

Андрей снова икнул. Потом его рука коснулась промежности, взгляд немного прояснился, и мальчик густо покраснел.

– Я, кажется, обоссался, – проговорил он.

– Да хрен с ним! – сказал Сергей. Он нервничал не на шутку. – Отстираешься потом. Куда нам идти, не знаешь?

– Нет. Ты же местный.

– Толку-то! Я в этом лесу не был никогда… Надо подумать.

– Блин, Серега, думай быстрее! Мне кажется, это опять идет, – Виктор втянул носом воздух, наполненный запахом земли.

– Нет, – прохныкал Андрей, – не надо, пожалуйста! Пацаны, побежали отсюда!

– Куда?!

Сергей протянул руку:

– Вон туда. Там, вроде, просвет…

Не тратя больше времени на разговоры, ребята, поддерживая друг друга, побрели туда, где, как показалось Сергею, деревья росли не так плотно. О том чтобы бежать, не могло быть и речи – ноги еле держали, а головы кружились так, будто они только слезли с какой-то сумасшедшей карусели. Хотя за возможность припустить на всех парах каждый из них, не задумываясь, отдал бы душу.

Новый порыв ветра настиг их, когда они уже были в десяти шагах от спасительной опушки. Туча влажных, покрытых грязью и какой-то слизью бурых листьев налетела на мальчиков, как стая взбесившихся птиц.

– Сейчас опять жахнет! – завопил Андрей, делая отчаянную попытку пуститься бегом, но ноги подогнулись, и он рухнул бы на землю, если бы Сергей с Виктором вовремя не подхватили его под руки.

– Не успеем! – крикнул Виктор. – Не успеем, пацаны, держитесь!

И тут Сергей сделал единственное, что мог сделать в эту минуту, единственное, что подсказывала ему интуиция – запел. И это спасло им жизнь. Голос дрожал от страха и напряжения, мотива не было и в помине, – скорее просто выкрикивание рифмованных строчек, – и все же следующий удар оказался не таким сокрушительным. Все трое устояли на ногах, и только у Андрея снова пошла носом кровь. Но он даже не обратил на это внимания. Вторя Сергею, он выкрикивал слова песни с выражением лица и интонациями, с которыми религиозные фанатики исполняют псалмы, столкнувшись с тем, что они считают ересью.

Так, вопя и поддерживая друг друга, они выкатились из леса. И замерли, не веря глазам. Не желая им верить. Впервые в жизни они испытали самое настоящее отчаяние. Темное, мутное, абсолютно беспросветное отчаяние.

То, что они приняли за край леса, оказалось крошечной поляной, шагов десяти в диаметре, окруженной частоколом высохших, почерневших, словно от пожара, сосен. Поляну истертым ковром покрывала грязно-серая жиденькая травка, в проплешинах виднелась черная отливающая ядовитым маслянистым блеском земля. От нее поднимался легкий, еле заметный, парок. В самом центре поляны возвышался небольшой холмик, поросший чем-то вроде лишайника темно-бурого цвета. Лишайник, как осьминог, охватывал длинными мохнатыми щупальцами бугорок земли, а одно из них обвилось вокруг деревянного креста, косо торчащего из холмика.