Стефан Грабинский - Избранные произведения в 2 томах. Том 1. Саламандра

Так, надо обдумать. Разве нет связи между встречей с Бжеготой и обрывком подслушанного разговора? Ага! Берем след! Самоотравление у змей и черный шар, доставшийся какому-то полоумному. Отменно! Превосходно! Явственно ощутим общий стиль, точки можно соединить.

Вжецкий пришел в отличное настроение — почуял доказательный материал к одной из своих «теорий». Пристрастие его к математике придавало ей весьма своеобразный колорит.

По аналогии с планетарной системой он графически представлял себе протекание отдельного события или ход жизни отдельных индивидуумов в виде эллиптических орбит, по которым они передвигаются на манер математической точки. Замкнутые кривые, с особой организацией, идеей, планом, со своей конфигурацией. Разумеется, эллипсы эти в плане межчеловеческого общения должны между собой пересекаться в самых различных комбинациях, воздействуя друг на друга, ибо они пребывают в одной плоскости. Эллипсы более вытянутые, означающие ход событий и судьбы людей в их абсолютной смежности, нигде с другими не пересекаются. Вжецкий, однако, заметил один любопытный факт: кривые эти способны выстроиться так, что точки максимума, точки наибольшего прогиба или взлета, легко соединить прямой линией — общей касательной, связывающей точки эллипсов за пределами их полей. Линией сиюминутных позиций, которые в ближайший момент сменятся иными, обретая утраченную последовательность ивозобновляя движение в выбранном направлении, но ведь на какое-то время, хотя бы на один миг, они служили опорными точками непредсказуемой касательной — линии бесцельно смешных совпадений, до абсурда диковинных стечений обстоятельств, игры слепого случая!

Впрочем, в их слепой случайности Вжецкий весьма сомневался: он сумел разглядеть известную стилизацию в расположении точек максимума. Этот ряд при всей своей кажущейся непреднамеренности обнаруживал систему. Тут прослеживалась особая связь, имеющая целью что-то указать, открыть, исполнить роль предопределения для того, кто сумеет проникнуть в тайну фатальной линии. До сих пор Вжецкий пребывал в пределах теории: дедуцировал. Не наткнулся еще на свою касательную в действительности, хотя твердо верил в возможность ее реального существования. Жизнь его пока что кружила, как и у большинства людей, по обыкновенному эллипсу, терпеливо подчиняясь центростремительному ходу будничных обстоятельств, не возбуждающей подозрений последовательности причин и следствий, психологических или механических результатов. Тем не менее он готов был в любую минуту от малейшего внешнего толчка сорваться с предписанной орбиты и на фатальной скорости устремиться по негаданному пути, хотя и предчувствовал, что тогда центробежные силы одержат над ним решительный верх и покатят его, точно колесо, выскользнувшее из приводного ремня, в сумасшедшую даль. Его тянула туда страсть к необычайному и лестная возможность проверить свою теорию, а быть может, его манил туда фатум. Вжецкий был почитателем таинственных сфер…

Куда его занесет на этом пути, он не знал — все зависит от того, какие точки угодят на касательную. Но Вжецкий чувствовал, что его вот-вот вывернет из орбиты, подтверждением тому служили два странных происшествия, ознаменовавших начало его прогулки. Темная сила полегоньку вытесняла его из привычного круга и толкала прямо перед собой. Куда — он пока что сообразить не мог. Конец касательной терялся в непроглядных далях перспективы. Или… или он ошибается, морочит себе голову? Может, выгиб его кривой просто так, случайно подошел к непредсказуемой касательной почти вплотную? Он решил запастись терпением и ждать.

Покинув скамейку, Вжецкий двинулся по направлению к выставке. Дорогой подчищал последние выводы.

Уточним факты. Связывает их не только общность по существу, можно сказать, идейная, но и побочные обстоятельства, наводящие на размышления. Вырисовывается двойная линия связи. Зачем Бжегота уговаривал меня посетить выставку? Видимо, затем, чтобы направить на улицу, где мне предстояла встреча с незнакомцами, рассуждавшими об американской дуэли. Избери я другую дорогу, встреча бы не состоялась. Разумеется! Да, но к галерее можно пройти и через площадь Согласия. Нельзя! Тогда приходится делать слишком большой крюк. Нет, не случайно меня свернуло в эту именно сторону. Оттуда это была единственная дорога. Значит, Бжегота прямо-таки толкнул меня в объятия двух болтливых типов. Хорошо. Только с какого боку меня все это касается? Куда меня тащит? Спокойствие, прежде всего спокойствие. Дело выяснится.

Вжецкий ускорил шаги. Напряженное до взвинченности ожидание сжимало его как в тисках. Чей-то хриплый голос прервал дальнейший ход его размышлений: по тротуару брел, пошатываясь, пьяный мастеровой. Вжецкий хотел его обойти, но не успел — распухшая физиономия чуть ли не уткнулась в него, обдав тошнотным перегарным смрадом. Пьянчуга вытаращил на него налитые кровью глаза и рассматривал с бессмысленной хмельной задумчивостью. Вдруг во взгляде его мелькнуло выражение смертельного ужаса, он отшатнулся и залепетал почти протрезвевшим голосом:

— Валек! Господи оборони! На кой ляд ты сюда явился? Людей среди бела дня пугать? Сгинь!

— Попрошу без глупостей! Пропустите меня, не то я позову полицию! Ну! Кому говорят!

Услышав человеческий голос, мастеровой очухался окончательно.

— Ладно, господин хороший, сердиться нечего. Правду говорю, нечего. Мне помстилось. С пьяных глаз, не иначе, воскресенье нынче, вот и залил лишку за воротник. Но уж больно ты, господин хороший, на Валека машешь, капля в каплю, разве что собой поглаже да одежа чистая. Кореш мой, тот всю жизнь в рванье проходил. А в лице большая сходственность будет, такой же был у бедолаги видок, как сняли его с крюка. Удавился, бестия, с голодухи.

Вжецкому стало не по себе. Он хотел было свернуть в соседний проход между домами, но мастеровой, нацелившийся туда же, стал его упрашивать с пьяной настойчивостью:

— Нет уж, господин хороший, ты за мной в тот двор не ходи. А то мне боязно будет, будто смерть за мной тащится по пятам. Давай разойдемся по-доброму. Вон — туда тебе вольный путь… — И он пропустил его в узкий проулок, расположенный несколькими шагами дальше. Чтобы отвязаться от него, Вжецкий уступил. Мастеровой тут же нырнул в темную подворотню.

— Пошлепал по своему эллипсу дальше, — машинально прокомментировал Вжецкий. — Вернулся на свою орбиту. Для него наша встреча всего лишь незначащий эпизод. Даже не подозревает, какая ему выпала роль.

Он отер залитый ледяным потом лоб. Пробудился инстинкт самосохранения. История становилась слишком уж выразительной, знамения сами кидались ему навстречу с назойливой откровенностью. На миг с нестерпимой яркостью проблеснул в мозгу конец рискованной линии. Он погасил видение, обратившись к здравому смыслу. Стоит ли обращать внимание на такой пустяк? Пьяному бродяжке привиделся во мне знакомый удавленник. Какое мне до этого дело? Я всегда питал отвращение к подобной смерти.