Константин Николаев - Брачный сезон или Эксперименты с женой

Знала бы Кэт, в какое место я вскоре поведу мадам Еписееву. Но я решил ей пока этого не говорить. Вдруг опять обидится?

– Когда в гости-то приедешь? Небось, совсем захирел без меня, – голос моей подруги слегка потеплел.

– Нет, отчего же.

– Похорошел? – Катька все-таки слегка обиделась.

Я не стал отвечать, а честно сказал:

– Кэт, мне так тебя не хватало. Я прямо скучал, понимаешь.

– Ну еще бы! – мадам Колосова наконец встала в накатанную колею. – Пожрать нашему мальчику никто не принесет, слезки никто не утрет. Хорошо понимаю!

– Да нет! Не только поэтому.

В моей душе вдруг пробудилась великая тоска и тихонько заскребла острыми коготками. Я с наслаждением поведал Катьке о своих невзгодах. Только про Мухрыгина ничего рассказывать не стал. Не по-мужски это как-то. Да и не хотел омрачать душевный разговор воспоминаниями об этом мерзавце. К тому же Кэт вполне могла потребовать от меня, чтобы я отправился в милицию. Этого еще не хватало.

– Бедненький ты мой, – иронически вздохнула мадам Колосова, когда я закончил свой рассказ. – Совсем тебя женщины не любят. Мне, что ли, взять тебя под крылышко?

Я тут же пообещал приехать к Катьке, как только мне позволят некие гипотетические дела. Нашелся тоже деловой человек!

– Что ж, буду ждать, – по-бабьи вздохнула Кэт. – Пока.

Повесив трубку, я ощутил прилив сил. Все-таки Катька – мировой человек. Может, она мое альтер эго? Не может же один человек понимать другого с полуслова? Она даже посоветовала, как мне лучше помириться с Машей.

– Запомни, слоняра, – сказала мадам Колосова. – Главное для женщины – твоя абсолютная невиновность. Я, конечно, раскрываю карты, но если тебе удастся это доказать, то можешь творить все, что угодно.

– Как же это доказать? – спросил я тоном послушного ученика.

– Возьми хотя бы Маринкиного мужа. Он никогда ни в чем не признается. Именно поэтому она с ним до сих пор живет. Усек?

– Не-а, – тупо протянул я.

– Ну вот допустим такую совершенно невозможную ситуацию, – терпеливо принялась объяснять Кэт. – Твоя Маша застигла тебя в постели с другой бабой…

– Ох!

– Да не «ох»! С тобой-то как раз такое вполне может произойти. Твои действия, дубинушка?

– Ну, я скажу, что это какая-нибудь моя родственница, – начал придумывать я. – Ей, мол, негде ночевать и нечего…

– …делать, кроме как заниматься инцестом в твоей койке, – докончила Кэт. – Два тебе, Васильев. Очень плохо.

– А что же я, по-твоему, должен сказать?

– Ну, во-первых, говорить вообще ничего не нужно, пока не уйдет твоя «родственница»…

– А во-вторых?

– А во-вторых, нужно стоять на том, что твоей Маше все пригрезилось. И не забывай твердить о том, что ты ее любишь. Просто повторяй как попугай: «Я тебя люблю! Я тебя люблю!» И все.

– Но это же чушь! – возмутился я. – Ты что, думаешь, она сумасшедшая?

– Все женщины немного сумасшедшие. Иначе вообще не общались бы с дураками вроде тебя, – отрезала мадам Колосова. – Так оно и есть! Она тебе поверит, не сомневайся. Главное – терпение.

Ободренный этим советом, я открыл еще баночку пива и набрал Машин телефон. Как всегда, меня переполнял страх, что трубку возьмет хулиган Еписеев. Но час был довольно поздний, и я надеялся, что анфан террибль уже спит.

Мария подошла сразу же.

– Машенька, я люблю тебя! – пылко воскликнул я.

В ответ трубка издала серию коротких гудков. Что ж, попробуем еще раз. Ведь у нас что главное? Вот-вот, правильно, оно самое.

Вторая попытка увенчалась тем же успехом. Ничего, пальцы у меня еще крепкие, покрутим диск опять. Наверняка Мария уже в нетерпении сидит у телефона и старательно разыгрывает злость и негодование. Так я и поверил. Сидишь, небось, и ждешь, что будет дальше.

Кто это у нас там сказал, что главное в актерском мастерстве держать паузу? Наверное, все тот же Станиславский. Он любил такие изречения. Хорошо, примем к сведению и этот совет.

Я предусмотрительно снял трубку с телефона и положил ее на стол. А сам отправился на кухню, чтобы разогреть фасоль. Вывалив на сковороду всю банку, накрыл фасоль крышкой и вернулся на свой пост.

Паузу надо держать, а не тянуть. Итак, попробуем еще раз. Ага, соединилось.

– Я люблю тебя! – во второй раз возгласил я.

– Не туда попал, козел, – ответил сонный голос хулигана Еписеева.

Я в испуге выронил трубку. Что же теперь делать? Неужели она подослала своего милого сыночка? Если так, то все зашло слишком далеко. Не стоит даже продолжать.

Отхлебнув пива, я закурил сигарету и решил-таки попробовать позвонить еще разок. Чтобы окончательно и бесповоротно убедиться в крахе моих надежд.

– Алло? – это была Мария.

А голос-то какой невозмутимый! Будто это не я терзаю ее номер уже полчаса.

– Я люблю тебя! – вскричал я и затянулся поглубже, чтобы не очень вслушиваться в то, что ответит мадам Еписеева.

– Васильев, тебе совсем делать нечего? – донеслось до меня сквозь дым. – Мне же завтра на работу…

– Но я же люблю тебя, – прошептал я.

– Ты мне противен!

– А я люблю тебя!

В таком ключе мы беседовали минут пять. Наконец Маша сломалась:

– Что тебе от меня надо?

– Я хочу пригласить тебя в театр. В Большой, – выпалил я.

– Мы уже однажды сходили в ресторан, спасибо, – усмехнулась мадам Еписеева.

– Никуда мы не ходили! – решил применить на деле я Катькин совет. – Только в музей! А ресторан тебе, наверно, приснился. К тому же театр – совсем другое дело.

– Ах вот как! Ты меня, значит, за дурочку держишь! Сидишь там с бабами, в своем ресторане, а потом говоришь, что они мне приснились!

Я хотел напомнить мадам Еписеевой, что своим посланием педсовету она насолила мне гораздо больше, но сдержался и сказал:

– Дурочка, я же люблю тебя! А потом, я зову тебя на «Онегина», а не в ресторан.

И я запел гнусным козлиным голоском, подражая Ленскому:

Я люблю вас,

Я люблю вас, Ольга (вернее, Маша)…

– Хватит издеваться! – крикнула Мария. – Я сейчас трубку брошу!

– Это же из оперы…

– А-а, – уважительно протянула она, но тут же опомнилась: – Все вы, мужики, одинаковые. Сначала поете, а потом обманываете.

– Есть и другие примеры. Хотя бы Гремин. Пел, заливался и… не обманул, – отпарировал я и затянул сиплым басом:

Онегин, я скрывать не стану,

Безумно я люблю Татьяну…

– Что это еще за Татьяна такая? – подозрительно спросила Маша. – То Ольга, то Татьяна! Опять начинаешь?

Она бы еще спросила, не пьян ли я. И попросила бы дыхнуть в трубку.

– Нет, что ты! Это из той же оперы… Не веришь – скоро убедишься.

– Ну хорошо, – неприступная мадам Еписеева наконец-то размякла. – Я, пожалуй, тебе поверю. В последний раз.

Мы договорились, что я заеду за мадам Еписеевой на работу.