Джон Соул - Черная молния

Как только он возобновит свои эксперименты, все эти кретины сразу же поймут, что допустили непростительную оплошность, казнив невиновного. Как бы ему хотелось оказаться маленькой букашкой и незаметно полюбоваться глупым выражением их лиц, когда они узнают о новых жертвах.

Разумеется, они без особого труда узнают его почерк. В этом нет абсолютно никаких сомнений, как, впрочем, и в том, что они попытаются отвернуться от ужасной истины. Они будут всячески доказывать несопоставимость прежних и новых происшествий, выискивать различия в технике проведения экспериментов, и все это только для того, чтобы сохранить незапятнанной свою репутацию и честь мундира.

Но самая ужасная участь постигнет Энн Джефферс. Ей придется не только признать свою ошибку в оценке Ричарда Крэйвена, но и взять на себя ответственность за его гибель. Ведь именно она преследовала его до самой последней минуты, горячо убеждая всех сомневающихся в его виновности, хотя ей так и не удалось добиться от него признания.

И вот сейчас Энн Джефферс станет его очередной мишенью. Разумеется, он немного поиграет с ней, предоставляя ей возможность увериться в своей правоте, а потом осторожно посеет в ее душе горькие семена сомнений и доведет ее до отчаяния, когда она осознает всю трагичность происшедшего. Вот тогда-то она и станет предметом его исследований.

Его пальцы погладили шершавую поверхность пульта – и в то же мгновение экран телевизора погас, на нем осталось" лишь небольшое постепенно угасавшее пятнышко.

Оно исчезло так же неумолимо, как умерли все его жертвы.

Но их смерть не была напрасной. Точнее сказать, это была не просто смерть, а всего лишь неудачные эксперименты, каждый из которых вносил свою лепту в расширение фундаментальных знаний о человеке. Он уже давно понял: знания о человеке являются гораздо более важными, чем суетная жизнь самого человека. Если великий Сократ считал, что душа человеческая непостижима в своей сущности, то Экспериментатор придерживался совершенно противоположного мнения. Для него жизнь являлась не какой-то философской абстракцией, а вполне конкретным предметом исследования и изучения. Пока все эти тупоголовые власти отчаянно преследовали бедняжку Крэй-вена, он окончательно убедился в том, что жертвы оказались не напрасны – их смерть внесла значительный вклад в теорию жизни, хотя, конечно, это было так же болезненно, как и смерть Ричарда Крэйвена на электрическом стуле.

Сейчас, когда Крэйвена уже нет, пора приступить к новым исследованиям. Это, безусловно, расширит его знания о человеческой жизни и к тому же докажет всем тупоголовым сыщикам, что он намного умнее их всех вместе взятых.

Его внимание привлекло движение за окном – по тротуару шла какая-то женщина. Куда она идет? На работу? Или, может быть, возвращается домой после вечерней смены? Какая, в сущности, разница? Никакой. В данный момент важно лишь то, что она привлекла его внимание. Почему бы ему не начать с нее, раз уж пришло время для продолжения опытов?

Нет, пожалуй. У него еще будет возможность подобрать более подходящий экземпляр.

Экспериментатор злорадно улыбнулся, вспомнив обстоятельства своего последнего опыта. Тогда все сыщики, вся их огромная команда, долго ломали головы над поиском общих признаков, которые могли бы объединить все жертвы в единственно верной концепции следствия. Естественно, они не смогли ничего найти и снова бросятся к своим записям и протоколам, как только найдут остатки его очередного эксперимента.

Да, они долго будут искать то, чего никогда не найдут.

Мысль о том взрыве эмоций, который неизбежно станет следствием его нового эксперимента, была настолько приятной, что он ухмыльнулся и отошел от окна. День оказался настолько трудным и долгим, наполненным всевозможными волнениями, что пора уж и отдохнуть. Завтра ему предстоит тщательно обдумать новую серию опытов.

Экспериментатор еще раз согнул и разогнул пальцы в предвкушении очередных открытий...

На следующее утро, когда серая пелена неба нависла над Сиэтлом, тысячи жителей этого города склонились над своей обычной чашкой кофе и бросили взгляд на первую колонку местной газеты, где была помещена небольшая заметка:

ЭНН ДЖЕФФЕРС

ПОСЛЕДНИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О РИЧАРДЕ КРЭЙВЕНЕ

Вчера в полдень завершился пятилетний период ужаса, охватившего многие штаты, города и поселки нашей страны. Ричард Крэйвен окончил свою жизнь на электрическом стуле. Он был обвинен в трех убийствах, хотя на самом деле совершил намного больше злодеяний, включая семь нераскрытых убийств в своем родном городе Сиэтле. По просьбе самого осужденного автор этих строк была приглашена для беседы с ним за несколько минут до казни. Во время разговора...

– Что она вытворяет, эта чертова баба?

Голос, прогремевший в кабинете Марка Блэйкмура в здании Управления общественной безопасности, был настолько знакомым, что Марк даже головы не поднял от газеты, тем более что он уже давно поджидал своего шефа и был готов к очередной вспышке начальственного гнева. Как только он пробежал глазами утренний номер "Геральд", то сразу понял, что скоро в его кабинет ворвется Джек Маккарти, скомкает газету в своем огромном кулачище и побагровеет так, словно ему только что нанесли смертельное оскорбление. Однако мало кто знал, что таково было нормальное состояние белокурого шефа отдела убийств.

Марк предусмотрительно отодвинул в сторону чашку, зная, что Джек сейчас хлопнет газетой по столу.

– "Семь нераскрытых дел"! Каково! – грохотал Маккарти. – Что за чушь собачья? Когда она все это написала? Ты же говорил мне, что ее муж находится в этой долбаной больнице!

– Да, верно, – спокойно ответил Марк и откинулся на спинку стула, как бы пытаясь отдалиться от праведного гнева своего шефа. – Как раз сегодня утром я отправил ей небольшой букет цветов в надежде, что это хоть как-то подбодрит ее.

Лицо Маккарти побагровело еще сильнее, и Марк испугался, как бы его начальник не лопнул от злости. Увидев, что на шее шефа вспучилась темная жила, Марк решил попытаться охладить его пыл.

– Знаешь, Джек, если Эккерли услышит, что ты назвал Энн Джефферс "чертовой бабой", то она еще до обеда предъявит тебе обвинение в сексизме и мужском шовинизме.

Это подействовало на шефа как холодный душ. Джек Маккарти резко обернулся и окинул кабинет Марка тревожным взглядом. Офицера Эккерли в кабинете не было.

– Боже мой, Блэйкмур, не надо так жестоко шутить. Мне осталось всего три года до пенсии и очень не хотелось бы, чтобы на меня навесили это дерьмо.

Джек плюхнулся на стул неподалеку от Марка и угрюмо уставился на газетную фотографию Энн Джефферс, сопровождавшую ее очерк.