Михаил Успенский - Дорогой товарищ король

Полковнику Шмурло, к его вящему ужасу, приказали денно и нощно следить за Анжелой Титовной, которая так умело прикидывалась вдовой, что чуть было не ввела органы в преступное заблуждение. Шмурло почувствовал, что один не потянет, и выпросил себе на подмогу капитана Дерябу. Предполагалось, что Виктор Панкратович инсценировал самоубийство, чтобы убежать за границу, а то и прямо в Израиль, ведь национальность у детдомовских определяли на глазок. Анжела же Титовна в силу своих широких материальных запросов, несомненно, подначивала мужа, и теперь он должен выйти с ней на связь.

Но самой Анжеле Титовне до срока ни о чем не говорили, чтобы не спугнуть. «Неудобно ведь, мальчики, что вы сутками у меня торчите!» - говорила мадам Востромырдина побратимам. Побратимы же потребовали у начальства дополнительных денежных средств или два ящика коньяка натурой с целью замаскировать слежку под обычную оргию.

Оргия в самом своем разгаре была неожиданно прервана несчастным случаем в системе водоснабжения и канализации крайкомовского дома: прямо в квартире Востромырдиных взял и лопнул стояк. Тут уж какая оргия, какие афинские ночи.

- И чего ты, полкан, суетишься? - недоумевал Степан Деряба. - Я вот под Джелалабадом трое суток в подземном арыке, кяриз называется, в засаде просидел, и то ничего.

- Я не могу в антисанитарных условиях, - сухо сказал полковник Шмурло, натыкал номер на кнопочном телефоне и потребовал немедленно прислать лучших специалистов на ликвидацию прорыва.

- Мальчики, мальчики, сделайте что-нибудь! - надрывалась Анжела Титовна. По мужу небось так не убивалась.

- А ты молчи! - велел Деряба и добавил с плохими словами: - Тоже мне, веселая вдова...

Лучшими специалистами по стоякам, радиаторам и вентилям в Краснодольске считались слесаря-сантехники Сережа Рыло и Саня Гидролизный. На обоих у Шмурло собралось полно материала, так как слесаря были не простые, с высшим образованием и делом этим занимались исключительно в знак своей социальной невостребованности при тоталитарном режиме. Пролетариям было совершенно ни к чему знать подробности личной жизни начальства, поэтому Анжеле Титовне приказали сидеть и не вылазить, когда они заявятся.

Действительно, и часу не прошло, как на лестничной площадке зазвенели ангельские гласы: то ли Иоганн Себастьян Бах, то ли Карл Хайнц Штокхаузен, кантата «Пение отроков» для пяти магнитофонов. Видно, Рыло и Гидролизного выдернули среди ночи из какого-то веселого застолья. Шмурло метнулся в коридор и установил в ванной подслушивающее устройство (а то эти черти покусятся, по своему обыкновению, на востромырдинский одеколон «Тед Лапидус», который полковнику и самому пригодится) и только после этого отворил дверь.

Безмерно хмельные водопроводчики были в строгих темно-серых бельгийских костюмах, в белых сорочках и при галстуках. Просторные адидасовские сумки были битком набиты.

Шмурло в своей скромной южнокорейской трикушке вдруг почувствовал себя бедным родственником и для вящего самоутверждения ткнул Гидролизному под нос служебное удостоверение.

- Аз же сотворю вы ловцы человеков, - прочитал Гидролизный и неопределенно хмыкнул. Полковник испуганно заглянул в документ: неужто и вправду там такое написано?

- Каковы масштабы аварии? - мягко поинтересовался Рыло.

- Хреначит, как из «града», - пояснил обстановку капитан Деряба. - Давайте, воины, в темпе.

Шмурло тем временем быстро изготовил пару подписок о неразглашении и предложил их слесарям. Сережа и Саня расписались, но с большим трудом. Деряба шмонал сумки и удивленно присвистывал, разглядывая незнакомые роскошные никелированные инструменты.

Расписавшись и передохнув («Давай-давай, на том свете отдохнем!» - торопил Деряба), слесаря сняли свои прекрасные костюмы, рубашки и галстуки, аккуратно повесив все это хозяйство на складные плечики, убрали костюмы в стенной шкаф и только после этого облачились в ярко-оранжевые нейлоновые комбинезоны и высокие ботинки. Мало того, пьяные негодяи напялили на свои затуманенные головы защитные каски с фонариками и проверили, как работают прикрепленные на рукавах «уоки-токи».

Полковник потряс тоже не больно-то свежей головой.

- Вы чего, на пик Коммунизма собрались?

- Не станете же вы отрицать, что здесь тоже своего рода пик Коммунизма? - спросил Рыло, застегивая последнюю кнопку.

Шмурло обвел взглядом обстановку и в душе согласился.

- Только чтобы это свое... в комнаты не совали! - предупредил он Сережу, поглядел на него и подумал: «Рыло и есть».

Гидролизный демонстративно потянул носом и определил:

- Финский черничный ликер и горилка с перцем.

Посоветовав не забываться, полковник с капитаном вернулись в залу и стали подкрепляться именно этими жидкостями, предоставив слесарей их судьбе. Но ненадолго - передатчик у полковника вскорости заработал, отреагировав на одно из ключевых слов:

- А я настаиваю, уважаемый Александр Ипполитович, что менять следует всю систему!

- Полноте, друг мой, вполне можно ограничиться только вот этим коленом. Воистину, Сергей Теодорович, вы максималист буквально во всем!

Несколько минут слесаря молчали и только лязгали своими диковинными приспособлениями. Потом Рыло поинтересовался у Гидролизного какими-то пролегоменами и долго язвил, придравшись к пустячной оговорке в ответе Александра Ипполитовича. Гидролизный же в долгу не остался и покрыл напарника крепенькой цитаткой из Витгенштейна. Шмурло эта цитатка тоже повергла в глубокое замешательство, так что пришлось выпить еще горилки. Потом разговор слесарей сделался совсем скучным и непонятным, и охранители устоев чуть не закемарили на диванчике.

- Хм, удивительный оптический эффект, Сергей Теодорович! Нет, вы вот отсюда поглядите.

- И в самом деле... Жуткое зрелище - руку словно отсекли... А если вот так попробовать?

- Э, нет, ошибаетесь, так ничего не выйдет. Именно тут, и ни на сантиметр в сторону... О, и плечи проходят! Толкуй теперь о четвертом измерении... Не знаю, как вы, Сергей Теодорович, а я полон решимости идти до конца, каким бы этот конец ни был. Что мы, в сущности, теряем? Мудрый не ищет приключений, но и не отказывается от них...

- Помилуйте, Александр Ипполитович, нельзя же вот так сразу. Я уже не говорю о том, что мы связаны, если хотите, определенными обязательствами...

- Я, право, не узнаю вас, Сергей Теодорович. Только что вы утверждали, что следует сменить систему. Так чего ж вам боле? К тому же воду мы перекрыли, авария практически устранена... Не будем же мы сами шпаклевать и красить, посягая тем самым на несвойственные нам прерогативы?

- Вы совершенно правы, любезный Александр Ипполитович, и я - не без некоторого, сознаюсь, колебания - охотно последую за вами... Но каков феномен! Вы думаете, это сделано сознательно?