Сергей Лукьяненко - Остров Русь

К болоту друзья пришли, когда стало вечереть. Кубатай твердо печатал шаг, держа руку на эфесе сабли и глядя вдаль. За ним шел Иван-дурак, размышляя о пережитом. Следом плелся толмач, одной рукой держась за поясницу, а другой придерживая котомку с яйцами. Золото тянуло его к земле-матушке, но он не сдавался.

— Алеша! — завопил Иван в клубящийся испарениями сумрак. — Попович! Друг! Выходь!

Болото молчало. Кубатай почесал затылок и заметил:

— Стоит позвать кикимору. Слух у нее тонкий, плюс магические способности... Услышит.

Иван вздохнул. Не хотелось ему с кикиморой коварной общаться, да что поделаешь...

— Лизавета! — крикнул он. — Русалочка болотная! Выплынь-ка на бережок, укажи, где мой дружок!

Тишина.

— Алексей! Алешенька! Дружок! — снова крикнул Иван. И тут болото забулькало, завоняло, образовало длинную цепочку кочек, и до Ивана донесся знакомый голос.

— Да здесь я, угомонись! Как дела? Кащея побили?

— Побили, побили... — прослезился на радостях Иван. — Алеша! Жив!

— Как видишь, — самодовольно заявил Попович, выходя из темноты.

— Отпустила тебя злыдня болотная, — радостно прошептал Иван. — Вот счастье-то!

— Но-но! — посуровел Алеша. — Не ругайся на жену мою будущую! Осерчаю!

— Что? — оторопел Иван.

— Невеста она моя, — отчеканил Алеша. — Сейчас пожиточки соберет, да и придет. Повенчаемся мы с ней в Киеве, да и заживем припеваючи. Она, пусть на жабу и похожа, зато без обмана — и днем и ночью одинакова.

— Ну, коли так, — смутился Иван. — Что ж, совет да любовь!

Алеша просветлел лицом и зашептал Ивану на ухо:

— А главное, теща со мной не поедет в Киев! Останется в этом болоте! Жену я нашел, тещи не будет! Чего еще богатырю желать?

По кочкам тем временем грациозно вышла на бережок кикимора. В кружевном платьице она показалась Ивану не такой уж уродливой. А что зеленая... Так ведь и сам — не беленький... Кубатай галантно подал даме руку и сказал:

— Рад за вас, очень рад. Примите мои поздравления, прелестница.

— Ох, льстец... — смущенно залопотала Лиза. Кубатай подхватил ее за пояс, и повел по кочкам. Следом двинулись Иван с Алешкой и покряхтывающий Смолянин.

— А у нас тут, на болоте, чудо дивное случилось, — делился впечатлениями Алеша. — Представь, почудилось вдруг мне, что никакой я не Алеша Попович, а простой мужичок по имени Васасек. И не богатырь я вовсе, а торговец мелкий, срамными картинками на базаре торговавший. Будто жил я в неведомой стране, а потом приехал на Остров Русь... — Алеша запнулся, и неуверенно продолжил: — ну да, вроде как на остров, и богатырем обернулся! Представляешь?

— Не бери в голову, Попович, — ласково успокоил его Иван. — То морок был, Кащеем напущенный. Ты — богатырь. Зовут тебя Алеша.

— Да, наверное, — задумчиво сказал Алеша. — Я богатырь. Зовусь Васа... тьфу, Алешей! Вот сволочь, Кащей! Ладно, рассказывай, как побил ты ворога?

И дурак принялся вдохновенно врать, понимая, что не стоит забивать другу голову неприглядной истиной. Так, за разговором, и болото форсировали. На берегу привал разбили, пожевали, да спать легли. А утром дальше в путь тронулись. Впятером оно куда веселее было...

Вскоре и рощица бамбуковая, посреди которой дуб могучий рос, показалась. А от дуба доносился посвист страшный, от которого бамбук словно ива плакучая гнулся.

— Худо дело! — воскликнул Алеша. — То Алена Соловейкина! Вспомнила папашины фокусы, да и стала Илюшку свистом пытать!

— На помощь! — крикнул Иван, выхватывая кладенец.

И друзья побежали к дубу, лавируя между гнущимися бамбучинами и придерживая шапки, норовящие улететь вдаль. Кубатай храбро размахивал сабелькой, и даже миролюбивый толмач воинственно крутил над головой увесистую котомку.

Только возле дуба остановились они, и рты в недоумении разинули. Потому что там, в огромном гнезде, сидели обнявшись Алена с Илюшей, да и свистели на два голоса, мечтательно в небо глядя.

— Ты губы трубочкой складывай, — поправляла Муромца Алена. — А язык в глотку подбери, тогда свист заливистый да могучий, как положено. Я же буду тебе подсвистывать, рулады выводить дивные...

Земля вокруг дуба была усеяна пустыми бутылками из-под зелена вина «Князь Владимир» и банановой кожурой. Видать, самобранка на славу потрудилась, чтобы помирить Илью с Аленой.

— Муромец! — заорал ошеломленный Иван. — Ты — свистишь?!

— Фрейдизм! — мудро изрек Кубатай, разглядывая насвистывающую парочку. — Вытеснение подсознательных комплексов. Илюша-то Соловья кончил, потому что сам слуха музыкального был лишен начисто. А теперь он преодолел свое эго...

— А, ребята! — радостно воскликнул Илья. — Полезайте на дуб, мы вас свистеть научим! Кстати, как там с Кащеем?

— Побили мы его, — хмуро сказал Иван. — Но не кончен еще труд наш богатырский! Надо сережки Василисе отдать, спасти ее от позора, а землю русскую — от междоусобицы.

— Надо, надо... — вздохнул Илья. — Видать не время мне еще от дел удаляться, да свистеть в свое удовольствие. Алена! Пойдешь за меня замуж?

— Еще спрашиваешь, охальник! — возмутилась Алена. — После всего, что у нас было! После того, как свистели на два голоса! Пойду!

И Алена с Ильей, не сговариваясь, с богатырской грацией спрыгнули с дуба. Когда пыль рассеялась, а банановая кожура улеглась, Илья заключил друзей в объятия и воскликнул:

— Теперь бы нам еще Добрынюшку спасти! Эх, погудели бы! Ой, ребята, а чего случилось-то со мной! Привиделось мне, что никакой я не Илья Муромец, а простой парень, с именем коротким — Яр, и силенкой, поболе чем у простых людишек. Что живу я в Киев-граде, только город тот на наш Киев не похож. Бананы там не растут, и говорят не по-русски. И вот я, то есть этот Яр, почувствовал в груди томление, поехал сюда и обернулся богатырем. Вначале тридцать три года баклуши бил, как положено, а потом стал крепким да добрым... Чудо дивное, друзья! А что Алене пригрезилось — этого мы никогда вам не скажем. Все равно не поверите.

— То морок, Кащеем напущенный, — сказал Алеша и повернулся к Ивану. — Правильно говорю, Вань?

— Правильно, правильно, — закивал дурак. — Ну что ж, в путь?

— В путь, Добрынюшку выручать, — кивнул Илья. — Все в Киеве знают — Яр друзей в беде не бросает!

Иван с Алешей сделали вид, что не расслышали обмолвку, и они всемером зашагали по дороге. Кубатай, по просьбе Ивана, исполнил песенку про Африку, потом, на бис, спел еще несколько песен на заморских языках.

Вскоре к реке Смородине подошли.

— Что делать-то будем? — спросил Иван у мудреца. — Подскажи, Кубатай!

— Логичнее всего было бы пойти в Киев, — начал мудрец, но увидев лицо Ильи Муромца торопливо добавил: — Однако не бросать же Добрынюшку! Давайте попробуем найти Садко, уговорить его вернуться к морскому царю, заменить Никитича...