Терри Пратчетт - Пирамиды

Но вдруг он смолк, словно с мрачным металлическим лязгом захлопнулась огромная пасть. Свет погас, разметав по ночи синие и пурпурные сполохи. Однако тишина и темнота не были окончательными, то была пауза, подобная мгновению равновесия, когда подброшенный вверх шар, исчерпав ускорение, еще не подвластен силе тяжести — на какой-то краткий миг ему кажется, что худшее уже позади, а потом…

На этот раз предвестьем стал оглушительный визг, будто огромное сверло буравило ночной небосвод. Затем последовала вспышка пламени, язык которого с шипением вонзился в черную мраморную громаду. Изломанные пальцы молний впились в гробницы поменьше, и змеи белого огня заметались от пирамиды к пирамиде по всему некрополю. В воздухе повисло зловоние обожженного камня.

В самом эпицентре огненной бури Великая Пирамида приподнялась на раскаленном добела луче и перевернулась на девяносто градусов. Это был тот особый вид оптических иллюзий, которые не нуждаются в зрителе.

После чего, с обманчивой медлительностью и чувством собственного достоинства, пирамида взорвалась.

Впрочем, “взорвалась” — слишком глубокое и вульгарное слово. На самом деле произошло вот что: пирамида величественно разлетелась на куски величиной с дом, которые, плавно скользя в воздухе, поплыли над некрополем в разные стороны. Некоторые лениво, нехотя задевали по пути другие пирамиды, руша их и калеча, пока наконец беззвучно не врезались в землю за горой сваленных грудой камней.

И только тогда грянул гром. Его отголоски долго бродили по округе.

Облако серой пыли клубилось над царством.

Птаклюсп поднялся на ноги и осторожно двинулся вперед, пока не столкнулся с кем-то. Он вздрогнул, вспомнив тех “людей”, что еще недавно бродили по округе. Воспоминания возвращались не без труда, потому что — так показалось Птаклюспу — кто-то или что-то только что ударило его по голове…

— Это ты? — несмело спросил он.

— А это ты, пап?

— Я, — ответил Птаклюсп.

— И это я, папа.

— Рад, что это ты, сынок.

— Ты что-нибудь видишь?

— Нет. Все как в тумане.

— Слава богам. Я думал, это я…

— Но ведь ты и есть ты. Ты сам сказал.

— Да, папа.

— Как брат, в порядке?

— Я вовремя спрятал его в карман, папа.

— Хорошо. Пока ему везет. Они прошли еще немного, спотыкаясь о каменные обломки, едва различимые во мгле.

— Что-то взорвалось, папа, — запинаясь произнес 2-б. — Кажется, пирамида.

Птаклюсп потер макушку, в миллиметре от которой пролетел двухтонный обломок, едва не превратив его в обитателя одной из собственных пирамид.

— Наверное, все дело в том хитром цементе, который мы купили у Меркона, эфебца…

— Вряд ли это перемычка треснула, — возразил 2-б. — Здесь дело гораздо серьезнее.

— Как-то все вдруг закрутилось, завертелось…

— Пожалуй, тебе лучше присесть, папа, — сказал 2-б как можно мягче. — Вот Два-а. Пригляди за ним.

Успокоив отца, он стал карабкаться по обломку плиты, подозрительно похожему на черный мрамор. Надо найти какого-нибудь жреца, решил он про себя. Для чего-то они были созданы, и, кажется, наступил момент, когда жрец может понадобиться. Чтобы сказать доброе слово, утешить или, нашептывал ему внутренний голос, размозжить им обоим головы.

Но вместо жреца он увидел какого-то человека, который стоял на четвереньках и кашлял. 2-б помог ему. Это определенно был живой человек, хотя на мгновение 2-б испугался, что это очередной обитатель пирамид. Птаклюсп 2-б усадил спасенного на валяющийся поблизости обломок — на этот раз сомнений быть не могло — черного мрамора.

— Ты жрец? — спросил Птаклюсп 2-б, роясь в беспорядочной груде камней.

— Я Диль. Главный бальзамировщик, — пробормотал незнакомец.

— Птаклюсп Два-б, паракосмический архи… — начал было 2-б, но, сообразив, что архитекторы, скорее всего, еще долго не будут популярны в здешних краях, быстро исправился: — Просто инженер. С тобой все в порядке?

— Не знаю. Что случилось?

— Кажется, пирамида взорвалась, — охотно поделился 2-б своей гипотезой.

— Значит, мы все мертвы?

— Вряд ли. Ты ведь ходишь, разговариваешь. Диля передернуло:

— Это еще ничего не доказывает. А что такое инженер?

— M-м… Строитель акведуков, — быстро сориентировался 2-б. — Новая область. Слегка пошатываясь, Диль поднялся.

— Я, — изрек он, — хочу пить. Надо найти реку.

Однако сначала они нашли Теппика.

Он лежал в обнимку с косо срезанным обломком пирамиды, проделавшим на месте своего приземления воронку средних размеров.

— А я его знаю, — заметил 2-б. — Это тот парень, который добрался до вершины пирамиды. Просто не верится, что он выжил!

— А почему вокруг него растет пшеница? — поинтересовался Диль.

— Думаю, это следствие эффекта, который возникает в эпицентре вспышки, — пояснил 2-б, размышляя вслух. — Нечто вроде зоны покоя, как в середине водоворота… — Он непроизвольно достал восковую дощечку, но тут же поспешил ее спрятать. Незнакомцу ни в коем случае не следовало знать, какую роль он сыграл во всей этой истории. — Он мертв?

— Эй, эй, не гляди на меня так… — попросил Диль, отодвигаясь.

Он перебирал в уме возможные варианты новых профессий. Обивочные работы — звучит неплохо. По крайней мере, кресла после перетяжки за тобой следом не ходят.

2-б склонился над телом.

— Смотри, что у него в руке, — удивился он, осторожно разжимая пальцы Теппика. — Кусок оплавленного металла. Зачем он ему понадобился?

* * *

…Теппику снился сон.

Он видел семь тучных коров и семь тощих, одна из которых ехала на велосипеде.

Он видел верблюдов, распевающих песню, от которой разглаживались морщины на челе жизни.

Он видел палец, выводящий на стене пирамиды: “Идти вперед легко. Чтобы идти назад (см. следующую стену)…”

Обойдя пирамиду, Теппик узрел продолжение надписи: “…требуется усилие воли, потому что это намного труднее. Спасибо за внимание”.

Теппик задумался над этими словами и вдруг понял, что есть такая штука, которую он никогда не делал. Просто не умел, но теперь Теппик отчетливо видел, что все дело в сочетании цифр, в особом их порядке. То, что прежде казалось волшебством, есть лишь способ описания действительности. Главное, описать все так, чтобы никто не смог от тебя отмахнуться.

Теппик напрягся.

Что-то сдвинулось.

Диль и Птаклюсп 2-б растерянно озирались по сторонам. Снопы яркого света, прорвавшись сквозь завесу пыли и тумана, вызолотили окрестность.

И взошло солнце.

* * *

Сержант осторожно приоткрыл дверцу в брюхе коня. Ожидавшегося дождя стрел и копий не последовало, и он приказал Автоклу спустить веревочную лестницу. Оказавшись внизу, он окинул зорким взглядом холодную утреннюю пустыню.