Юлий Буркин - Сегодня, мама!

— Клево, пацаны, — заорал он. — Кубатай предлагает нам отправиться на семинар кулинаров-профессионалов! Это… Это… Пальчики оближите!

Мы со Стасом дружно кивнули. Вчерашний банкет успел оставить от себя лишь приятные воспоминания, и поездка к настоящим кулинарам была предложена вовремя.

Пока мы шли по коридорам Департамента к стоянке прыгоходов, Смолянин шепотом рассказывал нам, что Кубатай когда-то был подающим надежды кулинаром, но потом по неизвестным причинам ушел работать в Департамент Защиты Реальности. Однако связи со старыми друзьями не теряет, ездит на все дегустации, и, по слухам, ночами работает над изготовлением нового сладкого блюда — из халвы, шербета и чурека.

В самом приподнятом настроении мы погрузились в прыгоход, стоящий перед огромным, метров пятьсот в длину и этажей сорок в высоту, зданием Департамента. Возле обнесенной забором стоянки прыгоходов виднелась странная бетонная площадка высотой с двухэтажный дом, на которую вела широкая лестница. К нашему удивлению, прыгоход стал медленно, переваливаясь с бока на бок, карабкаться по лестнице. Кубатай и Смолянин, сидящие перед пультом управления, покряхтывали, словно тащили прыгоход на себе. Мы сидели во втором ряду, за ними. На третьем, за нашей спиной, молча примостились два охранника в желтых комбинезонах.

Наконец-то прыгоход забрался на бетонную площадку и стал прямо, лишь слегка переминаясь с ноги на ногу, как курица, готовящаяся снести яйцо. Кубатай ткнул в какую-то кнопку на пульте, достал из кармана горсть семечек и принялся их задумчиво грызть. Я с удивлением заметил, что семечки лежат у него на ладони какими-то длинными цепочками. Словно были приклеены друг к другу. Потом я понял — семечки синтетические, а в ленту склеены, чтобы можно было щелкать быстрее. Но спросить я не успел, потому что внезапно включился гипносон.

Очнулся я, когда прыгоход начал по лесенке спускаться с бетонной площадки — видимо, она и была той самой «кочкой», по которым они прыгали. Вокруг уже не было никакого парка с огромным зданием Департамента. Голая равнина, на которой дул холодный даже сквозь стекло ветер, и лишь редко-редко стояли в больших горшках слегка заиндевелые пальмы. Небольшое зданьице с вывеской «Приют усталого желудка» окружало такое море прыгоходов, что становилось ясно: под землей у этого здания еще с десяток этажей.

Минут через пять мы сидели в центре небольшого уютного зала. На возвышении был стол, за которым сидели трое человек. В зале, на креслах, разместилось еще около сотни.

Мы со Стасом с любопытством озирались. На нас никто особого внимания не обращал, кроме сидящего за нами рыжего веснушчатого пацана. Тому явно было интересно, на каком языке мы говорим. А Кубатай, непрерывно раскланивающийся с окружающими, и посылающий дамам воздушные поцелуйчики, рассказывал, да так быстро, что Смолянин еле успевал переводить:

— В правом углу зала сидят действительные члены семинара — кулинары-профессионалы. В левом углу — кулинары-любители и любители покулинарить. В середине — любопытствующие… — тут Кубатай запнулся, но сейчас же нашелся: — и близкие друзья кулинаров.

Председательствующий — пожилой, импозантный мужчина с седоватым ежиком на голове, встал и постучал ложечкой по стоящей перед ним серебряной кастрюльке. Шум мгновенно стих.

— Это главный кулинар Земли, Бормотан, — тихо шепнул нам Смолянин и облизнулся. — Я однажды ел блины его приготовления…

Но когда кулинары начали готовить, Смолянин прекратил воспоминания, и стал переводить, да так ловко и быстро, что мы его вскоре и замечать перестали.

— Думаю, ждать больше не будем, начнем обсуждение нового блюда, — зорко оглядывая зал, сказал Бормотан. — Измайлай, сядьте, пожалуйста, вы же еще не знаете, что мы будем кушать!

Привставший было мужчина картинно развел руками и сказал:

— А я и знать не хочу! Я запах чую!

Зал захихикал. Привычно так захихикал, словно ничего другого, кроме острот, от Измайлая и ждать было нечего.

— Я продолжу, с вашего разрешения, — кротко сказал Бормотан, и Измайлай моментально притих. — Кушать мы сегодня будем творение уважаемого Витманца — кальмара запеченного в глине… Не шумите, хватит на всех, кальмар гигантский. Затем всеми нами любимый Толяро предлагает попробовать его новые освежающие пастилки. Кальмара сейчас подадут. А я пока скажу пару слов о положении кулинарии в настоящее время.

— Разрешите высказаться! — из первого ряда вдруг привстал огромный, плотный мужчина. Настоящий повар, на мой взгляд. На нем был белый фартук с вышитым на нем кальмаром, а на поясе — огромный нож. — Разрешите сказать! Здесь, в наших рядах, присутствует директор ресторана «Рыба в кляре». Тот самый, что три года назад посмел солить грибной суп моего изготовления. С тех пор он скрывался от меня… но настал миг. После заседания я поговорю с ним по-мужски!

Сидящий на противоположной стороне зала щуплый парнишка медленно сполз с кресла на пол.

— Витманец, не надо быть столь суровым, — одернул мужчину в фартуке Бормотан, — он уже наказан. Он ел ваш суп. Сядьте, прошу вас. Так вот, о кулинарии. Времена сейчас для нее трудные. В земной кулинарии наметились две тенденции. Первая — старые, опытные кулинары отошли от плиты. Сейчас, когда автоповара способны накормить любую семью любыми блюдами, им остается лишь творить для гурманов. Не все это выдерживают. Потеря цели заставила их крепко задуматься — кто же их ел? Вторая тенденция — молодые кулинары ударились в эскапизм. Их блюда уводят от реальности, заставляют забывать суровую прозу жизни. Хорошо это или плохо — не отвечу. Но есть в этом подходе, в изготовлении знаменитых хихикающих колбасок Измайлая, нерассасывающихся леденцов Гуляквы и прочего, отказ от позиций, которые мне дороги.

А если вдуматься — никто еще не лишал нашу кулинарию ее исконных задач. Не исчез еще тот довольно толстый слой едоков — простите за каламбур, что искали в еде особую, можно даже сказать духовную, пищу. Есть у кулинаров все возможности творить! Мы не сфинксы, которые могут умереть от голода безболезненно, для которых еда — лишь процесс заправки энергией…

— Кто такие сфинксы? — прервал я Смолянина. Переводчик замолчал и скосил глаза на Кубатая. Потом неумело соврал:

— Не знаю…

Тем временем всем раздали тарелки с кусками кальмара. Мы осторожно отколупали глину и стали есть.

— А что, — промычал через минуту Стас, — вкусно. Вначале жевать трудно, — он глотнул, — а потом ничего.

Кулинары, дегустируя блюдо, вступали в дискуссию. Сразу же наметились оппоненты — молодой и тихий кулинар Еголя, который упрямо и монотонно твердил, что на каждый килограмм кальмара нужно было добавить еще сорок миллиграмм соли и веселый, остроумный Измайлай, вся аргументация которого сводилась к вопросу: «Почему я должен есть этого многоногого?» На защиту Витманца встали сидящие с ним рядом Фишманец и Козинец, знаменитый дегустатор Ереслег и бородатый мужчина, который был не кулинаром и даже не дегустатором, но зато замечательно раскладывал пищу по тарелкам. Кубатай, увлеченный происходящим, подпрыгивал на месте, то грызя кулак, то выхватывая из-за пояса столовый нож и рубя им воздух. Под конец он вытащил еще одну пригоршню слипшихся семечек и принялся их лузгать. Треск заглушал даже тарахтение Смолянина.