Сергей Панарин - Сила басурманская

– Не ругайся! – осерчал дембель.

– Дурында, я не ругаюсь. Я дорогу указываю.

– Ты че, серьезно? – Парень посмотрел на русалок. – Он серьезно?

Красноволосая и синегривая синхронно кивнули, будто специально тренировались.

Воронежец икнул, деликатно прикрыв рот рукой.

– Девочки, не поминайте лихом.

Он поцеловал прелестниц-русалок и нетвердой походкой направился к бане.

Зашел. С нарочитой аккуратностью, свойственной всем подпившим людям, запер за собой дверь. Потолкался в предбаннике и даже в парилке. Никакого намека на Посюсторонь.

– Шутник, блин, – процедил Иван, распахивая дверь бани и собираясь как следует отматерить Саламандрия.

В хмельные глаза дембеля ударил солнечный свет. Он выбрался наружу, дверь со скрипом закрылась.

Вокруг ютились землянки, впереди возвышался славный град Дверь.

– Там дверь, а тут Дверь, – скаламбурил Старшой.

Повернулся, взялся за ручку, потянул. Никакой бани. Лишь старый лысый волхв, работающий за столом.

– Наконец-то! – обрадовался Космогоний. – Заходи. Ох, как тебя шатает, пьянчуга…

В первые дни дочка Юрия Близорукого, тайно одолжившая золотой ключ Ивану, старалась не попадаться лишний раз на глаза отцу. Но потом княжне Рогнеде стало вовсе скучно, и она снова попробовала поприсутствовать на ежедневном княжеском приеме просителей, челобитчиков, дароносцев, спорщиков, мытарей и прочих посетителей.

– Что, вертихвостка, прознала о сегодняшнем госте? – вместо приветствия выдал отец.

Советник Розглузд и воевода Бранибор улыбнулись. Девушка нахмурила густые брови:

– Что еще за гость, батюшка?

– Из Тянитолкаева, голубушка. Боярин, или, как у них принято говорить, боялин. Станислав Драндулецкий. Завидный жених.

– Сразу – нет! Одного имени достаточно, – отрезала девушка, усаживаясь на резной стул, установленный рядом с княжьим троном, и оглядывая присутствующих.

Персиянец Торгаши-Керим, чей вид стал еще болезненнее, занимал место чуть в стороне – между толпой бояр и тронным постаментом. Все смолкли, раздавались лишь шорох боярских одежд, шмыганье носов и скрип пера по пергаменту – в углу строчил мозговскую историю Неслух-летописец.

– Эй, Влесослав! – гаркнул Юрий и поправил приплюснутую соболью шапку.

В залу просочился распорядитель в зеленом кафтане.

– Слушаюсь, княже!

– Давай сюда посла. Чего ему надобно, пень его знает!

Влесослав исчез за дверью и через полминуты вернулся, ведя долговязого да длинноносого боялина. Жилистый посетитель держался по всем правилам этикета, принятого в закатных странах. Одежда Станислава была роскошна, недаром он выписывал ее из Парижуи. Короткий ежик волос, тонкие, словно порхающие в воздухе пальцы… В задних рядах бояр тихонько захихикали, передние с трудом сдерживали улыбки. Экий павлин припожаловал, из Немчурии проще приезжают!

Рогнеде Драндулецкий решительно не понравился – слишком надменный и нескладный, хоть и ловко скрывается. Стоило ему приблизиться, и до княжны долетел аромат изысканных духов. Девушка полагала, что духами должны пользоваться лишь женщины, поэтому рейтинг Станислава упал еще ниже.

– Исполать тебе, князь мозговский Юрий. – Поклон гостя был по-парижуйски затейлив.

Княжна сморщила носик, услышав пошлый боялский тенорок. Еще противнее ей стало, когда она почувствовала на себе оценивающий липкий взгляд Драндулецкого. У него только слюни не потекли.

Близорукий слегка кивнул:

– Приветствую, посол. Как поживает князь Световар? Так же крепка его рука и остер ум, как сие было долгие годы?

– Так, да не так, великий княже, – ответил Драндулецкий, и все ахнули.

– То есть? – Юрий сжал губы.

– Беда идет на наши земли. Мангало-тартары затеяли набег. Они стремительно и неотвратимо приближаются к Эрэфии. Сегодня меня догнал доверенный человек и передал ужасную новость: Тандыр-хан предал мечу и разграблению Малорассеянию.

Люди загомонили, воевода и советник обменялись многозначительными взглядами, княжна прикрыла рот ладошкой, князь откинулся на спинку трона, как после крепкого удара. Неслух, внимательно обозревавший залу, отметил, что персиянец ничуть не переменил позы, а узкое лицо его осталось задумчиво-невозмутимым.

Книжник многое отдал бы, чтобы перемолвиться парой слов с Торгаши-Керимом, чудесно переместившимся в тело учетчика, но летописцу никак не удавалось встретить посла вне стен тронной залы. Впрочем, сейчас было не до этого.

– Можно ли доверять твоим сведениям? – ровным голосом спросил Юрий Близорукий.

– Думаю, ты скоро сам все услышишь на улицах Мозгвы, княже, – промолвил Станислав.

– Чего хочет Световар?

– Ничего.

Князь изумился:

– Зачем же он прислал тебя, боялин?!

– А он и не присылал, – глядя в глаза Юрия, ответил Драндулецкий. – Я сам как глава самой сильной тянитолкаевской партии обращаюсь к тебе за помощью. Световар недооценивает опасность. Совместно с тобой мы обороним Тянитолкаев и не пустим супостата к Мозгве.

– Вот, значит, какая у вас там саквояжия, – протянул князь, имея в виду, разумеется, дипломатию.

Возникла пауза.

– Прости, достопочтенный, – подал голос персиянец и даже поднялся с лавки. – Поведай, прошу тебя, откуда ты узнал новость о нашествии кочевников?

Признаться, боялин Станислав обрадовался этому вопросу, ведь теперь он мог козырнуть перепиской с самим персиянским шахом. Он произнес обыденным тоном:

– Я получил письмо из Хусейнобада от шаха Исмаила.

– Вот как! – воскликнул восточный посол, вскидывая руки в почти молитвенном жесте. – Сам солнцеликий шах, да продлится срок его проживания на этом свете, пишет тебе письма?! Воистину, ты муж мужей и самый уважаемый человек Тянитолкаева. Правда, итоги прошлой нашей встречи произвели на меня совсем иное впечатление.

Все заинтересованно слушали речи бледного покачивающегося персиянца, а советник Розглузд даже подогнал его:

– Так ты, Торгаши-Керим, знаком с боялином?

– Небо тому свидетель, земля тому порука! – Седобородый человечек символически умыл лицо ладонями. – Когда мой караван пришел в земли Эрэфии, мы остановились в Тянитолкаеве, и меня принял этот человек. Он оказал мне славное гостеприимство. Я спросил его: есть ли разбойники на ваших дорогах? И он, смеясь, успокоил меня, клянясь, что падишахи ваших земель давно очистили пути торговцев от лихого люда. Будучи строгим хозяином своих скудных средств, я не стал тратиться на дополнительную охрану. И чуть было не поплатился за доверчивость. На караван напали странные разбойники в холщовых мешках, и если бы не богатыри Иван да Егор…

Драндулецкий сначала обалдел от наглости персиянца, ведь он-то отлично помнил тучного Торгаши-Керима, а вот худосочный бледный старец, свидетельствующий против Станислава, и вовсе показался ему незнакомым. Лишь в конце обвинительной речи боялин припомнил помощника купца.