Сергей Панарин - Сила басурманская

– Ладно. – Полкан положил ладонь на стол. – Авось Станислав одумается. Тут еще приключилось: к князю пожаловал восточный басурманин ажно из Кидая. Говорит, был при Тандыр-хане. Жил в Многоглаголии.

– Где?

– Мы так называем степи, где мангало-тартары обретаются. Они же на разных языках бают, хоть и понимают друг дружку преотлично, – пояснил Люлякин-Бабский.

– К тому ж если они собираются вместе, то крику пустословного – хоть уши варом заливай, – добавил Колобок.

– Хм, а верно, – усмехнулся боялин. – Так этот кидаец изъявил желание биться на нашей стороне. Мы ему, ясен свет, не особо поверили. Потом он поклонился и сказал, что недавно встретил богатыря Ивана, чей брат должен находиться здесь. Хочет передать привет и потолковать, да. Почтительный такой, аж стыдно становится. Пришлось пригласить. Вот, Егорий, скоро придет.

Ефрейтор и Хлеборобот оживились. Парню хотелось услышать про близнеца, а каравай ждал от встречи с кидайцем новых знаний.

Дон Жу Ан прибыл в дом Полкана часа через два, когда его уже не ждали. Боялин оказал гостю почти княжеский прием, и беседа прошла за столом, хотя восточный человек почти не притронулся к пище и браге. Так, из вежливости. Егор быстро убедился, что чужеземец действительно знаком с Иваном. Дон Жу обмолвился, что помог Старшому переправиться через реку, а вот упоминание о княжеском титуле немало удивило ефрейтора.

– Твой блистательный брат принял его совсем недавно, но я вижу прекрасное будущее нового княжества. Успех и развитие. Я гадал тремя дозволенными небом способами и находил благоприятные знаки.

– Учись, деревня, – пробурчал Колобок. – Брешет, конечно, но как складно и уважительно!

– О, безногое хлебное существо, имеющее язык, не уступающий в остроте разуму! – церемонно обратился к Хлебороботу кидаец. – Я бы поостерегся недооценивать знамения, присылаемые из небесных чертогов нам, простым смертным. Если бы орех моей воли точил червь стяжательства, я бы обязательно вызвал тебя на спор. Но в больших выигрышах скрыты большие потери, к тому же ты не располагаешь внушительным имуществом.

– Ага, прямо-таки калика перекатный, – расхохотался боялин.

– Ты тоже круглей некуда, – огрызнулся Колобок и вернулся к теме: – Негоже гадать. Наши ведуны и вещуньи точно предрекают.

– Это верно. Но горе тому, кто усомнится в истинности чужого пророка, ибо своими соседями пророк бывает бит, однако на удалении он видится как народное достояние.

– А давайте-ка спать. – Люлякин-Бабский сладко зевнул.

Дон Жу покачал головой:

– Ох, что вы за народ лентяйский – рассеяне! Как седмицу называете? Неделя! В честь выходного дня.

– Ты бы покрутился с мое, не так бы сейчас учил, – пробурчал Полкан.

– Твои труды достойны всякого уважения, сиятельный хозяин, приютивший скромного слугу познания. Я приношу тебе сто одно кидайское извинение. Ваша брага несколько сильнее напитков моей родины. Моими устами говорил хмель. Если ты не против, мы бы посидели еще.

– И то дело… Не засиживайтесь.

Грузный боялин встал с лавки и удалился на боковую, а восточный человек проникновенно обратился к Егору:

– Прошу тебя, витязь, выслушай мои робкие речи с надлежащим вниманием. Отдай должное опыту. Может статься, этот город не выдержит натиска кочевников. Эти люди знают толк в ратном деле, многие премудрости открыл им и твой смиренный собеседник. Тандыр-хан взял верх над сильными противниками, беспрестанно у них учась. Эрэфия не стяжала опыта обороны от кровожадной и отлично отлаженной хищной своры. Я не пытаюсь сломить твою волю, поверь. Главное, держи в голове способ отступить. Не проигрывают лишь те, кто не ввязывается в бой.

– Не боись, Дон Жу, – подмигнул Колобок. – Егорка со мной. А я от бабушки ушел, и далее по списку, не станем к ночи поминать.

Емельянов-младший растер макушку. Нахмурился:

– Гниловатый разговор, ребята. Мне он не нравится по двум причинам. Надо людей спасать и врага гнать поганой метлой, это раз. А во-вторых, как ты сбежишь, если город осадят? Ну, через стену костяную я тебя, так уж и быть, переброшу. А дальше? Переоденешься степным Хлебороботом?

Не умел отступать ефрейтор, да и не чувствовал нужды. Надо будет – схватит бревно и разгонит сколь угодно многочисленные силы соперника. А с Уминай-багатуром, если тот подвернется, у них побратимство.

Короче, вперед, Тянитолкаев!

Боги любят выдумывать жестокие наказания. Греческий Зевс бессрочно распял одного из земных царей на огненном колесе, он же придумал забаву с Прометеем, орлом и печенью. Скандинавский хитрец Локи был осужден небесными родственниками похожим образом: змей постоянно плюет ядовитой слюной в его глаза. Кот Баюн получил кару в виде бесконечного путешествия по цепи с непременными песенками-сказочками.

В тот вечер море волновалось пуще обычного. Высокие волны пенились и с разгона обрушивались на берег, словно песок был в чем-то виноват. Холодный ветер трепал крону дуба, разносил по округе соленые брызги и увязал в стене соснового леса. Низкие тяжелые тучи, казалось, задевали крону древнего исполина, под которым, не ведая устали, шагал взад-вперед Баюн. Звон цепи и голос кота утопали в морском шуме.

Налево певец и направо сказитель невозмутимо прогуливался, игнорируя отвратительную погоду.

– …Пожалела жена Федота и говорит: «Послушай, Федот, неважное ремесло у тебя – зверя бить. Я знаю куда прибыльней. Добудь хоть сто рублей у товарищей, и бежим в соседнее княжество!..»

Дуб защищал Баюна и от ветра, и от соленой влаги. Собирался дождь, но и он был бессилен против мощной листвы.

Кот как раз заканчивал очередную сказку:

– …И стали они жить-поживать, мед-пиво попивать, а потом втянулись, понесли вещи из дому, воровать начали, попрошайничать. Тут и сказочке конец, и начинается суровая быль уголовного кодекса. Странная историйка, но уж за что купил, за то и продал.

Сверкнула молния, воздух сотрясся громовым взрывом. На землю упала стена ливня. Спокойный голос Баюна утонул в новых шумах, лишь изредка пробиваясь сквозь небесный рокот и вселенский шелест:

– …А в полночь скинула царевна-лягушка шкурку и стала еще отвратительнее без шкурки то!..

Темнота. Всполохи молний. Ручьи дождевой воды, ищущей путь к морю. Непрерывные холодные струи, разбиваемые в пыль жесточайшими порывами ветра.

Даже обладающий идеальным ночным зрением кот не смог увидеть, как из леса выступили какие-то люди с лицами, спрятанными под холщовыми мешками. Мокрая ткань облепила головы, и уголки мешков обвисли, словно дворняжьи уши. Шестеро лиходеев не обращали внимания на ливень. Добежав до сухого, закрытого кроной дуба участка, они перешли на шаг, растягиваясь в шеренгу. Пара центровых несли длинную двуручную пилу. Остальные вертели в руках дубье да мечи.