Анастасия Маркова - Ведьминские сладости

— Тогда что входило в твои планы? — Бейкер прищурился.

— Я всего лишь хотела, чтобы вы поцеловали Катрин под воздействием чар, а потом неделю мыли рот с мылом и мучались по ночам кошмарами.

— А я о чем говорил! Ты хотела убить меня. Морально. Вдруг поцелуй случился бы на площади. У всех на виду…

— Что вы от меня хотите? — спросила я, сложив руки на груди.

— Мне нравится твой подход к решению проблемы. Я нуждаюсь в домработнице. Самому мне некогда убираться и готовить ужин. Несмотря на свою непритязательность к условиям проживания, я не могу питаться по вечерам одними булочками, которых, между прочим, ты меня сегодня лишила. Так что предлагаю тебе взаимовыгодное соглашение — стать на месяц моей домработницей. Ты помогаешь мне на первых порах, а я закрываю глаза на твой проступок. Идет? — его левая бровь забавно изогнулась домиком.

Я замерла от неожиданности, не веря своим ушам. Мне было хорошо известно, что Бейкер привык командовать, пользоваться данной ему властью и ждать от всех безоговорочного повиновения. Но сегодня он перешел все мыслимые и немыслимые границы. Его предложение — наглость высшей степени!

— Не слишком ли вы раскатали губу? — хоть внутри все клокотало от злости, мой голос прозвучал спокойно, как воды залива.

— В самый раз.

— Почему я?

— Потому что мне нравится, как ты готовишь, а еще потому, что знаю тебя дольше всех остальных. И как бы странно ни звучало, я доверяю тебе. Даже после сегодняшнего случая, — Бейкер лениво прищурился.

— Нет!

— Ты хоть знаешь, сколько стульев полегло смертью храбрых, когда эта гора понеслась по коридору, спасаясь от меня? Ах, да! Стол для принятия заявок тоже пострадал. Так что, Грэхем, по твоей вине империи нанесен серьезный урон. Золотников так на десять.

— Сколько-сколько? — пропищала я. — Вы, случаем, не перегибаете палку? Вся мебель в Управлении не стоит таких денег.

— Поспорим? — с неким азартом спросил Бейкер. — Уверен, наш хозяйственник оценит повреждения именно в оговоренную мной сумму. И это я еще не учел причиненный мне моральный ущерб. Тебе ли не знать, что происходит с человеком, когда он выпивает нейтрализатор. Мне казалось, голова разорвется на части, а внутренности покинут меня…

— Это все смахивает на шантаж.

— Разве? — Бейкер ухмыльнулся, обнажив крепкие белые зубы. — Никак нет. Твой ответ, Этель.

Я пыхтела подобно самовару, однако отчетливо осознавала, что загнана в ловушку и выхода у меня нет, если не хочу потерять лавку.

— Стирать белье и убирать спальню я не стану, — буркнула и резко отвернулась, чтобы незваный гость не увидел бурю эмоций, отразившуюся на моем лице, а тем более застывшие слезы в глазах.

— Идет. Рабочий кабинет под запретом. Видишь, как в один миг уменьшился объем работы. И надеюсь, Грэхем, на этом твоя программа под названием «Отомсти ему» закончится. В противном случае я буду вынужден принять более жесткие меры. А мне этого очень не хотелось бы. Завтра в восемь вечера жду тебя у себя. Благодарю за ужин.

С этими словами он поднялся из-за стола, нагло прошелся по мне с ног до головы оценивающим взглядом и направился к выходу.

Я задумчиво смотрела ему вслед. Стоило двери закрыться за незваным гостем, как я взвыла от собственного бессилия:

— Высшие силы, дайте мне мешочек нервных клеток, а то те, что выдали при рождении, уже закончились.

Я вышел на улицу и сделал глубокий вдох. Прохладный осенний воздух был наполнен свежестью и ароматом прелой листвы. Довольный своей находчивостью, я улыбнулся и неторопливым шагом направился по длинной дороге в центр Шеффилда.

Однако улыбка сползла с лица, едва в памяти всплыло необоснованное обвинение Этель. Неужели она и правда до сегодняшнего дня считала меня причастным к своему отчислению? Как Грэхем могла усомниться во мне, подумать, будто я не сдержал обещания? Бейкеры всегда держат слово. Независимо от обстоятельств.

Воспоминания сами собой перенесли меня в прошлое, в обычный майский день, когда мы случайно столкнулись поздним вечером с Этель в коридоре. Неожиданно выскочив на всех парах из библиотеки, она уткнулась лбом мне в руку.

Стоило ведьмочке поднять на меня глаза, как они расширились от ужаса, а с лица сошла краска. Казалось, она увидела перед собой не выпускника академии, а нежить. Я понял, чем так сильно напугал Грэхем, только когда опустил взгляд на ее руки. Она судорожно прижимала к себе фолиант в потертом кожаном переплете с золотым тиснением на корешке и пыталась при этом прикрыть его черной мантией.

— Прошу вас, не выдавайте меня, — зашептала Этель с мольбой в глазах и в голосе. — Это вопрос жизни и смерти. Клянусь, до рассвета я верну ее на место.

Около минуты я размышлял над услышанным. Затем молча кивнул и собирался уже уходить, как внезапно Грэхем остановила меня, схватив за запястье:

— Пожалуйста, пообещайте, что не выдадите меня ректору.

— Обещаю, — бросил в ответ и продолжил путь.

Я до сих пор не понимал, почему пошел у нее на поводу. Оставался месяц до выпуска. По сути, я был уже в составе Главного Управления по контролю за магией. И вдруг такой проступок!

Всю ночь я провел тогда без сна, пребывая в разладе с самим собой. Одна часть меня кричала, что я поступил правильно, другая корила за безрассудство. Убедившись наутро, что фолиант на месте, выбросил из памяти этот случай и не вспоминал до сегодняшнего дня.

Но почему с Грэхем так жестоко обошлись? Неужели ее на самом деле исключили из академии только из-за кражи книги, пусть и несущей в себе опасность? Если да, значит, к ее отчислению приложил руку кто-то влиятельный. Но кому Этель перешла дорогу? Разговор с ней самой не прояснил ситуацию, наоборот, породил больше вопросов, чем ответов. И лишь один человек мог просветить меня — ректор Ральф Стаффорд, которому, собственно, я собирался написать письмо по возвращении в свое временное жилище.

Самое обидное во всей этой истории то, что Этель на протяжении долгих месяцев несправедливо винила меня в своих бедах. Возможно теперь, когда мы во всем разобрались, Грэхем отступится от плана мести. Однако мне показалось, она не все рассказала. Было что-то еще, за что ведьмочка злилась на меня, но умолчала.

Мне хотелось докопаться до правды, но я не мог тратить на Грэхем много времени. Не сейчас, когда в Шеффилде творилось нечто странное. Возможно, ее работа в моем доме привнесет в наше общение капельку доверия, и в скором будущем Этель признается в том, что не пожелала сегодня рассказать.

Широкая улыбка снова вернулась ко мне, едва я вспомнил, как Этель злилась в ответ на предложение. Ее щеки раскраснелись, зеленые глаза сильно потемнели, губы сжались в тонкую линию.