Алексей Калинин - Не слушаю и не повинуюсь [СИ]

Тот?

Тот — психолог!

Вот! Точно!

Я щелкнул пальцами, отчего Медузу Горгону подняло в воздух. Она отчаянно замахала руками, а приземлилась уже на мягкий кожаный диван. Я же возник на кресле рядом, с блокнотом в одной руке, с ручкой в другой. Глаза благоразумно спрятал за зеркальными очками.

— Ну-с, пациенточка, что же вас беспокоит? — постарался произнести так, как будто развожу на деньги.

— Чего-о-о? — Медуза попыталась соскользнуть с дивана, но моя волшебная сила была неумолима.

— Я доктор всяких наук и различных академий. Милочка, мне вы можете довериться. Что у вас случилось?

— Да ты… Да я…

— Да мы, да он, да она… Мы либо попытаемся решить вашу проблему, либо я возьму плату за сеанс и перейду к другому клиенту. Знаете ли, милочка, консультациями таких специалистов как я, не разбрасываются. Ко мне сам Шноббельфебель за полгода записывается!

— А кто этот странный человек или это новый бог с Олимпа? — заинтересованно спросила Медуза.

Она перестала вырываться из невидимых пут и развалилась на диване. Уже шажок в нужном направлении!

— Да хуй его знает, только что выдумал, — честно признался я. — Так что тебе надо?

Медуза ещё немного поерзала на диване, потом набрала в грудь воздуха и призналась:

— Как и каждой нормальной женщине, мне нужно спутника жизни. Чтобы рядом шел и за руку держал. Чтобы делил со мной закаты и восходы. Чтобы я могла заснуть, положив голову ему на грудь и слушать… слушать биение сердца! Чтобы мы разговаривали весь день и не могли наговориться! Вот что мне надо от мужчины… А ко мне приходят только для того, чтобы смерти коварной предать. И ведь у меня тоже есть чувства, эмоции! Я ведь рисовать люблю и вышиваю крестиком. А меня… А они…

Медуза разрыдалась навзрыд. Слезы так и полились по красивому лицу. Одни змеи ловили каждую слезинку, а другие пытались утешить хозяйку, облизывая щеки, веки, лоб. Третьи вообще гневно смотрели на меня и если бы были в силах, то покинули голову и набросились бы на предмет огорчения хозяйки.

— Но как же вы будете вместе, если он только посмотрит на тебя и тут же превратится в камень?

— Не знаю, — пожала плечами Медуза. — Я думала, что вы, волшебники, сможете придумать что-нибудь такое, что сможет одолеть проклятие богов.

Я задумался, переваривая слова Медузы. Чтобы выполнить всё то, что она сказала и при этом оставить мужика целехоньким… Мда, проблема та ещё.

Хотя…

Я шлепнул себя по лбу!

Есть! Я могу исполнить её желание!

— Так, никуда не уходи, я вскоре вернусь! — с этими словами я щелкнул пальцами и помчался по воздуху.

Я промчался до острова Иос так быстро, как только мог. Там я без труда нашел того, о ком подумал и отправился обратно. Конечно, было и сопротивление, но разве справиться обычному человеку с могуществом джинна?

Медуза всё также лежала на диване и смотрела, как солнце отправляется на покой в воды моря, когда я плюхнулся возле неё. Конечно же я отворачивался от её неотразимого взгляда, чтобы в последний миг не превратиться в камень.

— Вот, смотри, страдалица, кого я тебе притаранил. Прошу любить и жаловать — Гомер!

— О боги Олимпа, куда вы меня притащили? Я только собрался поведать местным жителям о хитроумном Одиссее и его проделках, — произнес мой подарок.

Медуза соскользнула с дивана и подползла ближе. Она посмотрела на принесенного мужчину и… Он не окаменел! Он всё также дышал и даже слегка пованивал. Медуза взглянула на него пристальнее:

— Посмотри же на меня, потомок славных богов. Неужели я тебе так не нравлюсь, что ты опустил голову?

Незрячий мужчина в рубище, который за мелкую монету пел на улицах городов свои заунывные песни, простер руки и нащупал груди Медузы:

— Прелестная незнакомка, усладу я ощущаю пальцами, но вот глазами не могу оценить ни красоту, ни свежесть кожи. От этого горя сжимается моё сердце и три тысячи кораблей не смогут его разжать. Я старый поэт и не знаю слов любви, однако, если у вас найдется амфора вина и головка сыра, то я поведаю вам «Илиаду» или «Одиссею»…

— Он… слеп? — спросила Медуза.

Впрочем, мужские руки она не отстранила, да и сама не подалась назад. Волосы-змеи недоверчиво посматривали на Гомера.

— Так, тебе пиздабола надо было, с которым можно весь день болтать от рассвета до заката, или молчаливого Аполлона? Неужели тебе было мало одного Посейдона, и ты хочешь ещё раз попытать судьбу с богами?

— Нет-нет, я беру этого, — тут же подняла руки Медуза. — Он… Он мне нравится. Отмою, очищу и станем мы с ним жить в любви и уважении друг к другу.

— А я буду счастлив разделить свои дни с такой прекрасной особой, — Гомер продолжил ощупывать груди Медузы. — Я могу много чего рассказать о днях прошедших, о героях и их свершениях. Мы будем счастливы, так что насчет амфоры?

— Значит, ты счастлива? Моя служба исполнена? — подмигнул я Медузе.

— Да, ой, не так сильно, — она всё-таки хлопнула по руке слепого поэта. — Я счастлива. Теперь есть с кем разделить стол и хлеб. Теперь мне есть с кем…

Я не дослушал, поскольку в глазах потемнело, а самого меня понесло куда-то в незнакомую даль.

— Он дышит? Ткни его киркой, Ворчун! Апчхи!

Писклявый голосок пробился сквозь тьму забвения. Чуть позже присоединился ещё один:

— Вот ещё, кирку пачкать… А если он в краске? Ты будешь оттирать, Чихун? Да ты уже её спасал — вон, твоя сопля висит на обухе!

— Неправда! Мои сопли не такие зелёные! Может быть это Умник? — возразил первый голосок.

— Вот ещё! Я не подвержен острым респираторным заболеваниям, оттого утверждение предыдущего оратора является крайне ошибочным, если не сказать грубее, — возмутился третий голосок.

— Сказал бы просто, что Чихун брешет. Чего тут наворачивать-то? — возник четвёртый голосок.

— Простак, все в нашем мире познаётся в сравнении, оттого я и сказал так. Ведь я мог чихнуть и не заметить, что сравнительно выплеску неконтролируемых соплей. Касательно Чихуна…

— Опять завел свою шарманку! — вклинился пятый голосок. — С тобой хоть вообще не разговаривай — все уши обстучишь умными словами! Да ткните вы уже этого великана и пусть он хоть моргнет левым глазом!

Похоже, что говорили обо мне. Кто там собирается ткнуть меня киркой? Я не очень люблю, когда в меня тычут чем-либо, а уж когда я притворяюсь спящим и подавно.

Я резко хлопнул ладонями по земле и вскочил на ноги. На меня уставились семь карликов-бородачей с такими кукольными личиками, словно их всех сделали на игрушечной фабрике. В руках бородатых мальчуганов покачивались кирки, острия направлены на меня. Одеты карлики весьма специфично — колпаки, шахтерская одежда, на ногах деревянная обувь.