Айзек Азимов - Весь Азимов. Прощание с Землёй

Даже если бы я захотел сообщить вам свое настоящее имя, я этого сделать не имею права; к тому же, при существующих обстоятельствах, я и сам этого не хочу.

Я не ахти какой писатель, если не говорить о научных статьях, так что пишет за меня Айзек Азимов.

Я выбрал его по нескольким причинам. Во-первых, он биохимик и понимает, о чем идет речь, — во всяком случае, отчасти. Во-вторых, он умеет писать; по крайней мере, он опубликовал довольно много книжек, хотя это не обязательно одно и то же.

Но, что самое важное, он может добиться, чтобы его опубликовали в каком-нибудь журнале. А это именно то, что мне нужно.

Причины вам станут ясны из дальнейшего.

Я не первый, кому удалось увидеть Гусыню. Эта честь выпала на долю техасского фермера-хлопковода по имени Айен Ангус Макгрегор, которому Гусыня принадлежала до того, как стала казенной собственностью. (Имена, названия мест и даты, которые я привожу, сознательно мной вымышлены. Напасть по ним на какой-нибудь след ни одному из вас не удастся. Можете и не пытаться.)

Макгрегор, очевидно, разводил у себя гусей потому, что они поедали сорняки, не трогая хлопка. Гуси заменяли ему машины для прополки, а к тому же давали ему яйца, пух и, через разумные промежутки времени, — жареную гусятину.

Летом 1955 года этот фермер послал в Департамент сельского хозяйства с дюжину писем, в которых требовал информации о насиживании гусиных яиц. Департамент выслал ему все брошюры, которые оказались под рукой и имели хоть какое-то отношение к предмету. Но его письма становились все более и более настойчивыми, и в них все чаще упоминался его «друг», конгрессмен из тех мест.

Я оказался втянутым в эту историю только потому, что работал в Департаменте. Я получил приличное агрохимическое образование и к тому же немного разбираюсь в физиологии позвоночных. (Это вам не поможет. Если вы думаете, что сумеете из этого извлечь сведения о моей личности, то ошибаетесь.)

В июле 1955 года я собирался поехать на совещание в Сан-Антонио, и мой шеф попросил меня заехать на ферму Макгрегора и посмотреть, что можно для него сделать. Мы — слуги общества, а кроме того, мы в конце концов получили письмо от конгрессмена, о котором писал Макгрегор.

17 июля 1955 года я встретился с Гусыней.

Сначала, конечно, я встретился с Макгрегором. Это был высокий человек, лет за пятьдесят, с морщинистым недоверчивым лицом. Я повторил всю информацию, которую ему посылали, рассказал про инкубаторы, про важность микроэлементов в питании, добавил кое-какие последние новости о витамине Е, кобаламинах и пользе антибиотиков.

Он покачал головой. Все это он пробовал, и все же из яиц ничего не выводилось. Он привлек к сотрудничеству в этом деле всех гусаков, которых только мог заполучить, но и это не помогло.

Что мне было делать? Я государственный служащий, а не архангел Гавриил. Я рассказал ему все, что мог, и если яйца все равно не насиживаются, значит, они для этого не годятся. Вот и все. Я вежливо спросил, могу ли я посмотреть его гусей, просто чтобы никто потом не сказал, будто я не сделал все, что мог. Он ответил:

— Не гусей, мистер. Это одна гусыня.

Я сказал:

— А можно посмотреть эту одну гусыню?

— Пожалуй, что нет.

— Ну, тогда я больше ничем не смогу вам помочь. Если это всего одна гусыня, то с ней просто что-то неладно. Зачем беспокоиться из-за одной гусыни? Съешьте ее.

Я встал и протянул руку за шляпой. Он сказал: «Подождите», и я остановился. Его губы сжались, глаза сощурились — он молча боролся с собой. Потом он спросил:

— Если я вам кое-что покажу, вы никому не расскажете?

Он не был похож на человека, способного поверить клятвенному обещанию другого человека хранить тайну, но он как будто уже так отчаялся, что не видел другого выхода. Я начал:

— Если это что-то противозаконное…

— Ничего подобного, — огрызнулся он.

И тогда я пошел за ним в загон около дома, который был обнесен колючей проволокой, заперт на замок и содержал одну гусыню — Ту Самую Гусыню.

— Вот Гусыня, — сказал он. Это было произнесено так, что ясно слышалась прописная буква.

Я уставился на ее. Это была такая же гусыня, как и любая другая, ей-богу, — толстая, самодовольная и раздражительная. Я произнес «гм» в наилучшей профессиональной манере.

Макгрегор сказал:

— А вот одно из ее яиц. Оно было в инкубаторе. Ничего не получается.

Он достал яйцо из обширного кармана комбинезона. Он держал его с каким-то странным напряжением.

Я нахмурился. С яйцом было что-то неладно. Оно было меньше и круглее обычных.

Макгрегор сказал:

— Возьмите.

Я протянул руку и взял его. Вернее, попытался взять. Я приложил в точности такое усилие, какого должно было заслуживать подобное яйцо, но оно попросту выскользнуло у меня из пальцев. Пришлось взять его покрепче.

Теперь я понял, почему Макгрегор так странно держал яйцо. Оно весило граммов восемьсот. (Говоря точнее, когда мы потом взвесили его, масса оказалась равной 852,6 грамма.)

Я уставился на яйцо, которое лежало у меня на руке и давило на нее, а Макгрегор кисло усмехнулся:

— Бросьте его, — сказал он.

Я только посмотрел на него, а он взял яйцо у меня из руки и уронил его сам.

Яйцо тяжело шлепнулось на землю. Оно не разбилось. Не разбрызгалось каплями белка и желтком. Оно просто лежало на том месте, куда упало.

Я снова поднял его. Белая скорлупа раскололась в том месте, где яйцо ударилось о землю. Осколки отлетели, изнутри светилось что-то тускло-желтое.

У меня задрожали руки. Непослушными пальцами я все же облупил еще немного скорлупы и уставился на это желтое.

Анализов не требовалось. Я и так понял, что это такое.

Передо мной была Гусыня!

Гусыня, Которая Несла Золотые Яйца.

Вы мне не верите. Я знаю. Вы решили, что это очередная мистификация.

Очень хорошо! Я и рассчитываю, что вы так подумаете. Позже я объясню почему.

Пока что моей первой задачей было уговорить Макгрегора расстаться с этим золотым яйцом. Я был близок к истерике. Если бы это потребовалось, я был почти готов оглушить его и, отняв яйцо, удрать.

Я сказал:

— Я дам вам расписку. Я гарантирую вам оплату. Я сделаю все, что можно. Послушайте, мистер Макгрегор, вам от этих яиц все равно нет никакой пользы. Продать золото вы не сможете, пока не объясните, откуда оно у вас. Хранить его у себя запрещено законом. А как вы сможете это объяснить? Если правительство…

— Я не хочу, чтобы правительство совало нос в мои дела, — упрямо заявил он.