Павел Иванов - Хроники гномки, или путь целителя [СИ]

— Ну, откровенно говоря, в небольших дозах хорошее вино оказывает положительное влияние на сосуды… — робко начал Чао, чем заслужил исполненный горячей благодарности взгляд лорда.

Лике даже показалось, что, впервые за все время их пребывания здесь, в его глазах промелькнуло что-то живое, человеческое.

— Ах нет, господин пандарен, возможно, у вас в Панда… Пандаринии, кажется? Возможно, там, откуда вы родом, так принято, но я вас уверяю, Борлику это совершенно противопоказано! И потом, у него ведь дурная наследственность!

— Розалия! — королевский суперинтендант страдальчески протянул к ней обмотанные бинтами руки. — Прошу тебя…

Чао сочувственно покосился на лорда и поднялся. — Что же, наше присутствие лорду Борлосу больше не требуется; чем скорее он сможет лечь, тем будет лучше.

— Да! Конечно! — леди Розалия согласно кивала. — Только я ведь еще не сказала вам самого главного — он курит тайком от меня!

Почтительно вытянувшийся дворецкий распахнул перед ними дверь.

— Господин пандарен, — супруга лорда Борлоса торопливо спускалась к ним по лестнице, Господин пандарен… Вот!

Она протянула Чао увесистый кожаный мешочек с вышитой монограммой.

Чао отрицательно помотал головой и даже убрал лапы за спину. — Это лишнее, леди Вишлок…

— Глупости! И слушать не желаю! — непререкаемо заявила супруга лорда и решительно впихнула пандарену мешочек за пазуху. — Вы это заслужили!

Чао вздохнул.

— Я обязательно упомяну о вас в разговоре с архиепископом! — донеслось им вслед, когда они возвращались по дорожке.

— Чао, — сказала Лика. — Почему ты сразу не дал мне попробовать ему помочь?

— Извини, Лика, — пандарен застенчиво улыбнулся. — Во-первых, ты была слишком эмоциональна — это чувствовалось по твоей ауре. Во-вторых, у тебя, как и у большинства целителей пока что хорошо получается справляться с травмами, а внутренние хвори требуют несколько иного подхода, так что ты могла бы не только не справиться, а еще ухудшить ситуацию. В-третьих, если бы тебе повезло, и твой опыт оказался удачным, ты могла бы потратить на это столько сил, что попросту потеряла бы сознание, и неизвестно, каковы были бы последствия. Извини, но мы не могли так рисковать. И прошу прощения, если я был с тобой резок.

— Резок? Ты? — Лика вздохнула. — Знаешь, — сказала она. — Хотелось бы мне когда-нибудь побывать на твоей родине…

— Кто знает, — улыбнулся пандарен, подсаживая гномку на сидение Атуина. — Может быть, когда-нибудь, твоё желание сбудется…

«Может быть», — подумала Лика.

Атуин плавно тронулся с места и не спеша поехал по мостовой.

Члены Высшего Совета, переговариваясь друг с другом на ходу, расходились в разные стороны.

Граф Ремингтон, окинув взглядом опустевший зал, тронул за плечо не то задремавшего, не то глубоко задумавшегося о чем-то лорда Борлоса Вишлока.

— Заседание окончено, господин суперинтендант. Вы идёте?

Королевский суперинтендант, вздрогнув, поднял голову и уставился на канцлера мутным тревожным взглядом. На лбу его выступила испарина.

— Вы хорошо себя чувствуете, лорд Борлрос? — нахмурившись, осведомился граф. — Вы неважно выглядите…

— Всё… Всё хорошо, — отозвался суперинтендант, загнанно глядя на графа. — Я… немного задумался…

Он тяжело дышал, неуклюже выбираясь из-за стола. Ремингтон покачал головой.

— Мне кажется, вам необходим отдых, лорд, — заметил он. — Вы совсем не бережете себя, а ведь королевство сейчас нуждается в нас, как никогда.

— Разумеется… — на Борлоса было жалко смотреть, он был бледен, и обливался потом, набрякшие веки с темными кругами под ними придавали его лицу в полумраке зала жутковатое выражение.

Пробираясь к выходу, он наткнулся на стул, выронил папку и, со стоном опустившись на колени, дрожащими пальцами стал собирать рассыпавшиеся свитки пергамента и листы бумаги.

«Он слишком много пьёт» — подумал граф, провожая Борлоса глазами, — «Довольно жалкое зрелище».

Резиденция королевского канцлера располагалась неподалеку от дворца.

Небрежно кивнув вытянувшимся при его виде рослым охранникам, граф отворил резную дверь в высоком металлическом заборе, окружавшим особняк.

Навстречу ему раздался разноголосый лай — три огромные черные тени метнулись к Ремингтону с разных сторон.

Глядя, как здоровенные мастифы наперебой норовят запрыгнуть передними лапами на грудь хозяину, лицо старого графа тронула слабая улыбка. Он с любовью потрепал за уши своего любимца, Клыка, одновременно почесывая опрокинувшуюся на спину Агру. Бейн, самый крупный, глухо заворчал, обнажив массивные клыки.

— Ваша светлость, — по дорожке навстречу ему, прихрамывая на левую ногу, спешил высокий худой человек в зеленом берете с пером. — Вы сегодня раньше обычного.

— Сегодня особый день, Тициан, — мягко ответил граф, выпрямляясь.

Смотритель понимающе кивнул. — Наслышаны-с… Экая напасть… Такой мужик крепкий был с виду, ни клинки, ни пушечные ядра были нипочём, и вот на те… Сюда, сюда, собачки!

Под продолжающиеся сетования привратника, граф Ремингтон прошел в дом.

Отдав плащ и шляпу камердинеру, он кинул быстрый взгляд в зеркало, пригладил волосы и вечно топорщащиеся усы.

— Жак, — распорядился он. — Подашь имбирный чай в мой кабинет через пятнадцать минут.

Поднявшись по лестнице на второй этаж под презрительно-надменные взгляды предков, взиравших на него с полотен фамильных портретов, граф отметил, что окно в дальнем конце коридора распахнуто и по галерее гуляет сквозняк. Нахмурившись, и отметив про себя сделать внушение камердинеру, он извлек из кармана ключ и отворил им дверь своего кабинета.

В комнате царил легкий полумрак из-за опущенных штор. Ремингтон подошел к окну и раздвинул их. Лучи солнца высветили пыль на давно нечищеных стеклах окон. Граф вздохнул.

— Вы чем-то расстроены, господин канцлер?

Едва не подскочив от неожиданности, граф обернулся, как ужаленный.

Небрежно развалившись в широком кресле за его рабочим столом, на него, слегка усмехаясь, прищурившись, глядел человек в темно серых бесформенных одеяниях, словно сливающихся с тенями комнаты. Сцепив пальцы в замок, он наблюдал за графом, не скрывая удовлетворения от произведенного эффекта. Длинные каштановые волосы с едва заметными прядями седины обрамляли узкое по лисьи вытянутое лицо с аккуратной ухоженной рыжеватой бородкой.

— Проклятье, Маттиас! Что ты тут делаешь? — граф сделал пару шагов по направлению к неожиданному гостю и навис над ним, буравя его взглядом.

Человек в кресле не пошевелился, лишь уголки губ его дрогнули, обнажая в кривой улыбке неровные зубы.