Игорь Подгурский - Они сражались за реальности

– Хорошо держит только красивый узел,– глубокомысленно заявил Лева.– В нем сила гармонии переплетается с гармонией силы.

Задов взялся за тонкую крепкую веревку и начал с закрытыми глазами вязать первый прекрасный узел, копируя опытного Шаманова. Очень скоро неугомонный одессит стал похож на гигантский кокон шелкопряда.

Когда Леву распутали, он прислонился к ребристой скале и вяло пробормотал:

– В жизни мало смысла, в смерти – нет совсем.

– Невозможно разорвать замкнутый круг бытия с его неожиданными и коварными тупиками,– изрек Шаманов, сматывая веревку на согнутую в локте руку.

Командир группы насторожился: если соратники ударились в философию, значит, дело скверно. Все умные мысли ведут к поражению и срыву задания. Они обессиливают, останавливают военный механизм и разрушают его изнутри. Спасти от умствований мог только изматывающий монотонный физический труд. Кузнецов с усилием поднялся на ноги и рявкнул:

– Подъем! Латын, показывай куда дальше!

Шаманов перекинул сумку через плечо и невразумительно ткнул пальцем вверх.

– Задов, вперед! Пошел! – скомандовал командир группы.

Разведгруппа двинулась на штурм вершины. Снежный наст поначалу держал не хуже бетонного шоссе, потом начали проваливаться. Сначала по колено, потом запоролись по грудь,– припекающее солнце превращало наст в подобие манной каши. Пришлось вбивать крючья и лезть на отвесную стену.

Старая скала изобиловала трещинами. После каждого удара молотком вниз щедро летели обломки, а над головами зловеще потрескивало. Скалолазы приняли влево.

Задов поначалу вырвался далеко вперед. Кузнецов заметил, что Лева долго копается, слишком часто повисает на веревке. «Еще немного, и придется его тащить на себе. Ударник!» – Кузнецов понимал, что Леву образумить не удастся.

К удивлению Кузнецова, Лева выдержал взятый темп и перевалился за последний карниз. Распластавшись на горизонтальной поверхности, он недолго полежал, переводя дух. Теперь следовало закрепить веревку за надежную опору и сбросить товарищам. Лева поднялся на ноги и накинул самозатягивающуюся петлю шнура на многотонный камень – шпингалет.

На высоте гулял ветер. Холод проникал под пуховку и брюки, воровски ощупывая тело под тельняшкой стылыми руками. Утомленный Лева закрыл глаза и прислушивался к ощущениям, переводя дыхание. Холодные прикосновения ветра стали теплыми и более настойчивыми. Задов открыл глаза и замер. На нижнем уступе карниза стоял незнакомец в шелковом халате ламы и в лисьей маске. Он смотрел на Леву снизу вверх и цепко держал его за ноги руками в перчатках, имитирующих лапы: рыжая шерсть и черные коготки. Одессит осторожно поинтересовался:

– Может, помочь тебе подняться?

– Может, наоборот, помочь тебе спуститься? – У ламы оказался приятный женский голос и железная хватка.

Она одним рывком сдернула Леву на нижний уступ карниза. Громыхнув каской и автоматом об стенку, Лева шмякнулся на каменную полку. Теперь незнакомка смотрела на него сверху вниз. Она оперлась рукой о скалу и, выставив правую ногу вперед, спросила:

–Твое?

На изящном сапожке, расшитом разноцветным бисером, красовался посеребренный капкан Шаманова.

Лева поправил каску, сползшую на глаза, и осторожно поинтересовался:

– Бить будете, тетенька?

– Все будет намного проще и страшнее… – Незнакомка повернула голову, словно принюхиваясь. Неожиданно она вызверилась с новой силой: – Я тебе покажу «тетенька»! Твое, спрашиваю? – Она притопнула ногой со звякнувшим на ней капканом.

– Наше,– попытался улыбнуться Лева.

– Снимай! Понаставили ловушек! Прогуляться ночью спокойно нельзя!

Задов на четвереньках подполз к ноге. Вниз он старался не смотреть. Лева вставил в стальные челюсти ствол автомата и, орудуя им как рычагом, разомкнул зубья. Незнакомка наклонилась и помассировала ногу. На сапоге осталось несколько дырочек. Следов крови не было.

– Разулыбался! Сейчас я тебе зубки-то подправлю!

– Не ожидал здесь встретить стоматолога!

На Задова из прорезей маски внимательно смотрели чудные глаза. Один был ярко-синий, второй – зеленый, в золотистых точечках. Цвет у глаз был разный, а зрачки одинаковые, бездонные. Они манили и растворяли в себе без остатка. Лева схватил руками маску за рыжие остроконечные ушки с черными кончиками и со всей силы потянул на себя. Незнакомка от неожиданности заверещала и с неженской силой освободилась от захвата.

– А-а-а! Больно! Ты что делаешь, дурак?!

В ответ она выпустила из рыжих перчаток-лапок коготки и попыталась схватить Леву за уши. Когти только заскребли по стальному шлему, оставив тоненькие царапины на белой краске.

– Ах ты, пес железноголовый! – Рыженькая замахнулась когтистой пятерней, норовя заехать по обветренному лицу, целя в нос.

У зверей, да и у людей тоже, это одно из самых уязвимых мест на лице.

– Какие глаза! Душу бы за такие отдал! – завороженно прошептал Лева, не отводя глаз от вытянутой рыжей мордочки.

– Значит, не одна я такая дура на белом свете.– Незнакомка пригорюнилась и опустила руку, не ударив. Коготки втянулись в подушечки лап.

– Открой личико, красавица,– попросил Лева.

Лисья мордочка оскалилась в улыбке. Незнакомка промурлыкала в ответ:

– А ты тоже ничего, красавчик! – Пушистый рыжий хвост вынырнул из-за спины незнакомки, пощекотал Леву под подбородком и мягко закрыл его отвисшую челюсть.– Через два дня полнолуние. Приходи сюда, если не передумаешь, шалунишка!

Разноглазка юркнула по узкому каменному карнизу и растворилась среди скальных нагромождений. Лева сбросил вниз бухту шнура. Когда товарищи, пыхтя и отдуваясь, забрались на каменный уступ, он так и сидел с зажатым в руках капканом. Шаманов помахал у Задова перед глазами растопыренной ладонью. Лева протянул ему железную ловушку со словами:

– Вам просили передать, чтобы больше не ставили, где попало!

– По ночам надо спать, а не шляться, где попало! – Латын убрал посеребренную ловушку в сумку.

Кузнецов протянул руку и провел кончиками пальцев по Левиной каске. На перчатке остались тоненькие стружки белой краски. Задов дернулся и гулко треснулся каской о скалу.

– Ухи не трогай! У меня было трудное детство. Да и юность не удалась. Я сразу начинаю нервничать.

Горное эхо с готовностью подхватило Левин вопль: «Нервничать, нервничать!..»

– Задов, Задов, успел и здесь накуролесить? – устало спросил Кузнецов, внимательно разглядывая свежие отметины на каске.

– А я что? Ничего! Мне только скажите: Лева, закрой глаза и сделай это для России,– невпопад бормотал одессит, думая о своем.

– Задов, у тебя несколько извращенное представление о Родине,– отрядный священник снял с острого обломка скалы клок рыжей шерсти и подул на него. Красноватое пятнышко взмыло в воздух и улетело в ту сторону, где скрылась загадочная незнакомка.