Светлана Тулина - Доктор рекомендует... [СИ]

— Хотя идея с цепями мне нравится…

— Ген, отвечающий за рыжий цвет волос, один из самых древнейших, — авторитетно уточнил Вениамин, придя к компромиссу и забирая из вазочки и вафлю, и пряник (ну а заодно уже и печенье: чего ему одному там лежать?). — По сути, там даже не один ген, а целый кластер, отвечающий за комплекс признаков. И да, такие дети рождались даже в Африке. Редко, но рождались. И монстрами их считали далеко не везде, в той же Полинезии, к примеру, совершенно наоборот. Там считалось, что все рыжие — это потомки бога Солнца, отмеченные прародительским расположением и приносящие удачу.

— Во-во! В Древнем Египте их тоже считали того, богом Солнца отмеченными! — не сдавался Теодор. — Как там его, Ра, кажется? И что удачу приносят, ага! Если этому самому Ра их самих в жертву принести — вот тут сразу на всех прочих удача и повалится! Я фильм недавно смотрел такой как раз, про мумию. Клевый фильм, кстати.

— Во времена Инквизиции рыжих признавали ведьмами и колдунами по определению, сразу и на костер. Профилактически. Дикие люди! — Роджер чопорно поджал губы: он по-прежнему стремился сохранить хотя бы видимость нейтралитета и непредвзятости. В сторону шахматистов старательно не смотрел.

— Во-во! А греки их вообще вампирами считали! У них еще глаза красным тоже светились, я кино видел!

— А вот римляне с тобой бы не согласились. — Вениамин обвел взглядом пустую вазочку и не менее пустую корзинку, в которой ранее были конфеты. Вздохнул, но вставать и лезть в шкафчик за добавкой поленился. — Они специально покупали солнцеголовых рабынь в качестве талисманов и очень их ценили.

— Полагаю, особенно это радовало рабынь.

— Почему бы и нет? — Доктор пожал плечами. — Талисман не гоняют на черные работы и берегут. А знаете, откуда пошла фраза «Бог шельму метит»? Я вот недавно узнал, случайно… гм… наткнулся. Это дословная цитата из указа Петра 1 о запрете рыжим людям занимать высокопоставленные должности в правительстве и свидетельствовать в судах. Дикий человек, да…

— Случайно? — Станислав на секунду оторвался от читалки и бросил на друга многозначительный взгляд. Доктору хватило совести слегка покраснеть и попытаться перевести разговор на профессиональные рельсы, воскликнув с преувеличенным энтузиазмом:

— А вообще если кому и стоило бы не любить рыжих, так это медикам! Ибо анестезии на них приходится тратить чуть ли не в два раза больше, сплошные расходы!

— …А потом мальчик долго-долго шел по длинному мрачному черному-черному коридору и вдруг уперся в черную черную дверь с огромной черной ручкой посередине. А красный комм ему тут и говорит страшным голосом: «Мальчик, мальчик, не трогай черную ручку, иди дальше по коридору и выйдешь к маме».

Ужин давно кончился, но в пультогостиной было полутемно и уютно, уходить в свою каюту или медотсек не хотелось совсем. Вениамин резонно рассудил, что смотреть свежескачанные медицинские журналы можно и с капитанского терминала, и задержался. К тому, что рассказывала Полина, он начал прислушиваться далеко не сразу.

— Но мальчик не послушался и взялся рукой за черную ручку, она была очень холодная, словно зубы мертвеца, у него аж по спине озноб прошел и пальцы заледенели. А красный комм снова завибрировал и говорит: «Мальчик, мальчик, не поворачивай черную ручку, не открывай черную дверь». Но мальчик не послушался и нажал на черную ручку, и она повернулась. И тогда он толкнул черную черную дверь, и та отворилась. А за нею лишь чернота, даже ночного освещения нет. И тогда комм на его руке говорит: «Мальчик, мальчик, не заходи в черную каюту». Но мальчик не послушался и вошел. И тогда комм говорит: «Мальчик, мальчик, не включай свет». Но мальчик опять не послушался и приказал корабельному искину включить свет. Свет был такой яркий, что у мальчика слезы брызнули, он вынужден был зажмуриться, а когда он проморгался и сумел рассмотреть что-нибудь, кроме разноцветных искр, то увидел, что вся каюта залита кровью, а на столе под иллюминатором лежит его мама, выпотрошенная и с перерезанным горлом…

На последних фразах голос Полины снизился до трагического шепота. Но понять, произвел ли ее рассказ должное впечатление на аудиторию, медсестре так и не удалось, ибо все испортил вклинившийся Теодор:

— И мертвая мать протянула к сыну мертвые руки и взвыла: — Отдай мое сердце!!!

Последние слова пилот тоже взвыл, хотя при этом оказался больше похож не на внезапно ожившую чью-то мертвую мать, а на мартовскую Котьку. Полина дернулась и ойкнула, Дэн и Ланс синхронно моргнули красным. Вениамин, последнее время чисто автоматически листавший какую-то фигню за капитанским терминалом и усиленно делавший вид, что развлечения молодежи его нисколько не интересуют, потер ухо и уставился на экран.

— Я только не понял, — продолжил Теодор уже нормальным голосом, — а почему именно зубы? Не, ну я понимаю, мертвецы все холодные, но почему тут упоминаются не какие-нибудь другие части тела? Почему, допустим, не подмышка мертвеца? Ну или там…

— Да ну тебя!

Судя по шлепку, Полина запустила в пилота чем-то мягким. Судя по скрипу кресла и довольному гыгыканью, пилоту удалось увернуться.

— А я другого не понял, — задумчиво уточнил Дэн. — Кто ими манипулировал?

— Кем? Полина, прекрати, а то я тоже чем-нибудь в тебя брошу!

— Мамой того мальчика и самим мальчиком, причем мальчиком в куда большей степени. Понятно же, что мама не просто так принесла тот красный комм мальчику и при этом категорически запретила им пользоваться, ее кто-то заставил так поступить. Кто-то, кому нужен был подход к мальчику и возможность его дальнейшей психологической обработки. И неизвестным манипуляторам был нужен именно мальчик, мама тут выступает в виде вспомогательного средства, а не цели, что и подтверждается ее ликвидацией сразу же по исполнении возложенной функции. И сама форма ликвидации, по сути, является еще одним фактором воздействия на мальчика. Вот мне и интересно: кто на него воздействует и какие преследует цели?

— Дэн, ты, случаем, с моей сестрой в последнее время не общался?

— Да ну вас! Лансик, а тебе-то хоть понравилось?

— Нет.

— Почему?!

— Потому что неправда. В стандартной каюте среднестатистическая женская особь никак не могла поместиться на стандартном столе целиком.

— Да ну вас всех! Придурки! Это была самая страшная страшилка моего детства! Я на ней выросла! Самый ужасный ужас! Мне потом жуткие кошмары снились! Вениамин Игнатьевич, ну хоть вы им скажите!

Отделаться невнятным подтверждающим бурчанием доктору не удалось: Полина уже переключила свое внимание на новый объект — и с ничуть не меньшим энтузиазмом.