Терри Пратчетт - Движущиеся картинки [litres]

Виктор быстро нырнул в палатку, где маленькая старушка [10] Госпожа Мариетта Космопилит, бывшая в Анк-Морпорке швеей, пока грезы не привели ее в Голывуд, где ее ловкость в обращении с иглой оказалась в большом спросе. В прошлом – штопальщица носков, теперь – вязальщица бутафорских кольчуг для троллей, способная к тому же в мгновение ока смастерить пару гаремных шаровар. с фигурой, похожей на деревенский каравай хлеба, помогла ему облачиться в костюм, сделанный, по всей видимости, из простыней, которые неумело выкрасили в черный цвет, хотя – если принять во внимание состояние прачечных в Голывуде – ими вполне могли оказаться простыни, снятые с любой голывудской кровати. В завершение Виктору был вручен кривой меч.

– А почему он изогнут? – спросил Виктор.

– Думаю, так ему положено, милый, – с некоторым сомнением ответила пожилая женщина.

– Я всю жизнь думал, что мечи должны быть прямые, – заметил Виктор.

Было слышно, как за стенками палатки Достабль вопрошает небеса, отчего вокруг него одни тупицы.

– Может, они поначалу прямые, а потом со временем гнутся, – сказала старушка, похлопав его по руке. – Такое со многими бывает.

Она ласково улыбнулась Виктору.

– Если я тебе больше не нужна, дружок, пойду-ка помогу той молодой барышне – а то вокруг множество гномов, известных любителей подглядывать.

И она заковыляла к выходу. Тут же из соседней палатки донеслось металлическое звяканье вперемежку с громкими жалобами Джинджер.

Виктор сделал несколько пробных взмахов мечом.

Гаспод смотрел на него, свесив голову набок.

– И кого ты должен изображать? – спросил он наконец.

– Предводителя банды пустынных разбойников, – ответил Виктор. – Романтичного и неудержимого.

– А его надо удерживать?

– Судя по моим репликам, не помешало бы. Слушай, Гаспод, а что ты имел в виду, когда сказал, что Достабля «крепко прихватило»?

Пес вонзил зубы в лапу.

– Ты в глаза ему посмотри, – предложил он. – Они еще хуже, чем у тебя.

– У меня? А что у меня с глазами?

Тролль Детрит просунул голову сквозь полог палатки.

– Господин Достабль передал, что очень тебя хочет.

– У меня что-то неладно с глазами?

– Гав.

– Господин Достабль передал… – опять начал Детрит.

– Ладно, ладно! Иду!

Виктор покинул палатку в ту же минуту, как Джинджер вышла из своей. Он зажмурился.

– Ох, извини, пожалуйста, – смешался он. – Я вернусь и подожду, пока ты оденешься.

– Я одета.

– Господин Достабль передал… – раздался за ними голос Детрита.

– Пошли, – сказала Джинджер, хватая его за руку. – Нас все ждут.

– Но ты… у тебя… – Виктор попытался опустить глаза, но стало только хуже. – У тебя в алмазе пупок, – решился выговорить он.

– К этому я уже притерпелась, – сказала Джинджер, поводя плечами, чтобы весь наряд сидел ровнее. – А вот эти две крышки от кастрюль ужасно мешают. Начинаешь понимать, какие муки претерпевают в гаремах бедные девушки.

– И ты действительно готова появиться перед людьми в таком виде? – спросил пораженный Виктор.

– А что тут такого? Это же картинка! Все понарошку. Да и вообще, другие девушки за десять долларов в день готовы на куда большее!

– Девять, – поправил Гаспод, следуя по пятам за Виктором.

– Так, народ, все сюда! – прокричал в мегафон Достабль. – Сыны Пустыни, сюда, пожалуйста. Рабыни… где рабыни? Так. Рукояторы?..

– Никогда не видела столько людей в одной картине, – шепнула Джинджер. – Она, наверное, больше сотни долларов стоит!

Виктор разглядывал Сынов Пустыни. Похоже было, что Достабль зашел в заведение Боргля и нанял человек двадцать ближайших к двери посетителей – нимало не заботясь о том, насколько их происхождение соответствует роли, – и каждому сообщил свое представление о головных уборах пустынных разбойников. Были здесь троллеязычные Сыны Пустыни – Утес узнал его и помахал рукой, – гномоговорящие Сыны Пустыни, а в конце вереницы, яростно почесываясь, шаркал маленький, заросший шерстью бессловесный Сын Пустыни в тюрбане, съехавшем до самых лап.

– …Значит, так, быстро хватаешь, околдовываешься ее красотой, а потом перекидываешь девушку через свою, понимаешь, луку, – распугал его мысли рев Достабля.

Виктор лихорадочно повторил про себя то, что успел расслышать.

– Через что перекидываю?

– Это такая часть седла, – прошипела Джинджер.

– О!..

– После чего уносишься в мрак ночи. Следом за тобой уносятся другие Сыны, распевая ликующую песнь пустынных разбойников…

– Никто их не услышит, – услужливо сообщил Солл. – Но если они будут открывать и закрывать рты, это поможет создать, ну, знаете, атмо… в общем…сферу.

– Но ведь сейчас-то не ночь, – сказала Джинджер. – Еще только утро.

Достабль вытаращился на нее.

Разинул, захлопнул и снова открыл рот.

– Солл! – крикнул он.

– Мы не можем делать клик ночью, дядя, – поспешно сказал Солл. – Демоны ничего не увидят. Может, поставим перед началом сцены карточку «Ночь» и…

– Это уже не магия движущихся картинок! – осадил его Достабль. – Это просто полусырая стряпня!

– Извините, – сказал Виктор. – Прошу прощения, что вмешиваюсь, но ведь это не имеет значения – разве демоны не могут нарисовать черное небо и звезды на нем?

Все на миг остолбенели. Достабль оглянулся на Бригадира.

– Не выйдет, – сказал тот. – Они то, что видят, нарисовать толком не могут, обязательно что-нибудь перепутают. Представляю, как они изобразят то, чего не видят…

Достабль почесал нос:

– Я, пожалуй, готов с ними договориться.

Рукоятор пожал плечами:

– Ты не понял, господин Достабль. На что им деньги? Они их просто съедят. Стоит только приказать им рисовать то, чего здесь нет, и ждите…

– А может, представим все так, что дело происходит в полнолуние? И светит ну очень полная луна? – предложила Джинджер.

– Хорошо придумано, – сказал Достабль. – Мы поставим карточку, на которой Виктор говорит Джинджер: «Какая яркая сегодня луна, бвана!»

– Давайте попробуем, – дипломатично ответил Солл.

Наступил полдень. Голывудский холм млел под солнцем, что обсосанный желтый леденец. Рукояторы вращали ручки, взад и вперед с восторженным рвением носилась толпа статистов. Достабль клял всех по очереди. Была снята первая в истории кинематографии картинка, где три гнома, четыре человека, два тролля и одна собака едут на одном верблюде, причем все до одного в ужасе кричат, чтобы он остановился.

Виктора подвели к верблюду познакомиться. Тот обмахивался длинными ресницами и медленно пережевывал нечто, похожее на мыло. При этом он лежал, подобрав под себя колени, и всем своим видом показывал, что рабочее утро у него выдалось очень долгое и что он не из тех верблюдов, которые позволяют человеку садиться им на голову. На сей момент он успел лягнуть уже троих.