Терри Пратчетт - Движущиеся картинки [litres]

Бархатистое покрывало ночи падает на попугаичью клетку под названием Голывуд, а когда ночь выдается теплой… В такого рода ночи у немалого числа людей возникают самые разнообразные неотложные надобности.

Молодые люди, что, держась за руки, бродили по дюнам, едва не потеряли от страха рассудок, когда из-за ближайшей скалы, отчаянно взмахивая руками и с воплем «Аа-аргххх!», на них вылетел невообразимых размеров тролль.

– Испугались, да? – с надеждой спросил Детрит.

Они кивнули. Лица у них были белее простыни.

– Это здорово, – промолвил тролль и похлопал парочку по головам, от чего все четыре ноги провалились глубоко в песок. – Спасибо вам за все. От души благодарю. Удачи вам! – грустно закончил он.

Он поглядел им вслед – они так и шли, держась за руки, – и расплакался.

А в сарае рукояторов С.Р.Б.Н. Достабль задумчиво наблюдал за тем, как Бригадир склеивает в целое разрозненные куски отснятого материала. Рукоятору крайне льстило это обстоятельство – до сего дня господин Достабль не выказывал ни малейшего интереса к тому, как происходит подлинное рождение картинок. Этим, по-видимому, и объяснялась несколько большая раскованность, с которой рукоятор выдавал сейчас все свои цеховые тайны, что передавались исключительно из рук одного поколения в руки все того же самого поколения.

– А почему все картинки одинаковые? – спросил его Достабль в ту минуту, когда тот сматывал мембрану на бобину. – Неоправданный расход средств.

– На самом деле они совсем разные, – объяснил Бригадир. – Вот, приглядись, каждая картинка немного отличается от соседней. А если человеческому глазу за короткое время показать много-много похожих друг на друга картинок, ему, то есть глазу, начинает казаться, что изображение движется.

Достабль вынул изо рта сигару:

– То есть все это – хитрый фокус? – пораженно уточнил он.

– Ну да, можно сказать – фокус.

Рукоятор хихикнул и потянулся за склянкой с клеем.

– Я-то был уверен, что это особая разновидность магии, – протянул Достабль, не в силах скрыть определенного разочарования. – А тут выясняется, что это какой-то фокус, типа карточного…

– В каком-то смысле. Видишь ли, получается, что люди видят не одну, а сразу несколько картинок. Увидел?

– Я запутался, кто что видит.

– Каждая отдельная картинка участвует в создании целого… Люди видят, прости, не какую-то отдельную картинку, они видят нечто общее, что возникает на экране, когда отдельные картинки прокручиваются одной лентой на высокой скорости.

– Ты уверен? Интересные вещи ты рассказываешь, – протянул Достабль. – Очень даже интересные.

И он щелчком отправил пепел со своей сигары в сторону демонов, один из которых оказался проворнее других и теперь усердно работал челюстями.

– А что может произойти, – медленно выговорил Достабль, – если, скажем, в клик затесалась какая-нибудь одна картинка из другого материала?

– Хороший вопрос, – ответил Бригадир. – Именно это у нас случилось, когда мы клеили «Грозу из Троллевой долины». Один из моих учеников взял да и вклеил туда одну – всего одну! – картинку из «Золотой лихорадки». Что, думаешь, произошло? Наутро мы не могли думать ни о чем другом, кроме как о золоте, и никто не мог взять в толк, почему это происходит. Нам как будто вставили эту мысль в черепные коробки, только забыли спросить у нас разрешения. Ну, я, само собой, проучил парня, когда все открылось, но я бы ни в жизнь не понял, в чем дело, если б не прокрутил клик на очень медленной скорости.

И Бригадир поднял кисточку, приладил края двух полосок ленты и закрепил их с помощью клея. Только тогда он обратил внимание на то, что за его спиной возникла необъяснимая пауза.

– Все в порядке, господин Достабль? – спросил он.

– М-м? М-м? Угу… – Достабль о чем-то серьезно размышлял. – Всего одна картинка, и такой, говоришь, результат?

– Ну да. Ничего не случилось, господин Достабль?

– Все просто отлично, дружище… – пробормотал Достабль. – Ты даже не представляешь, насколько все здорово…

Он хищно потер руки.

– Слушай, нам с тобой надо кое о чем поговорить… поговорить как мужчина с мужчиной… – сказал он. – Понимаешь, тут такое дело… – Он с дружеской теплотой постучал Бригадира по плечу. – Мне начинает казаться, что сегодня – твой день, Бригадир.

А в это время, сидя в тени одной голывудской аллеи, Гаспод беседовал сам с собой:

– Ха! Оставайся здесь, говорит. Выходит, он уже начал мне приказы отдавать. Просто его девочка не захотела, чтобы по ее комнате шастали вонючие псы. И вот он я, лучший друг человека, даром что не человек, торчу здесь под дождем. Не важно, что дождя нет. А если бы был? Я бы уже насквозь промок. Вот сейчас встану и уйду. Да, да, я это могу. Возьму и уйду. Почему я здесь обязан сидеть? Надеюсь, никто не подумает, будто я сижу тут потому, что мне приказали здесь сидеть. Хотел я посмотреть на того двуногого, который будет мне приказы раздавать! Я сижу здесь только потому, что сам так решил. Да, именно так, а не иначе.

На этом месте монолог прервало короткое поскуливание, после чего Гаспод отступил еще дальше в тень, туда, где его точно не увидят.

Виктор же, находясь в упомянутой выше комнате, понуро пялился в стену. Все складывалось до невозможности гадко. Чего стоит одна встреча на лестнице с радушной госпожой Космопилит! Она удостоила его широкой улыбки и намекающего жеста рукой, совершенно не приличествующего, по мнению Виктора, маленькой, обходительной, опрятной старушке.

За спиной у него что-то позвякивало и шебуршало. Джинджер укладывалась в постель.

– На самом деле она просто прелесть. Вчера рассказала мне, что у нее было четверо мужей.

– А она не призналась, куда спрятала кости?

– Можешь говорить что хочешь, я тебя все равно не слушаю, – фыркнула Джинджер. – Ну вот, порядок, можешь теперь повернуться. Я легла.

Виктор облегченно вздохнул и повернулся к кровати. Джинджер натянула покрывала по самые уши и смотрела из-за них, как осажденный гарнизон глядит на врага из-за стен крепости.

– Обещай мне, – сказала она, – что не попытаешься злоупотребить моим положением…

Виктор тяжело вздохнул:

– Обещаю.

– Понимаешь, я ведь должна подумать о своей карьере, иначе бы…

– Да. Понимаю.

Виктор уселся возле лампы и вытащил из кармана книгу.

– То есть я не хочу показаться неблагодарной, чтобы ты подумал, будто я… – не унималась Джинджер.

Виктор перелистнул пожелтевшие страницы, отыскивая нужное место. Итак, сотни людей проживали свой век у подножия Голывудского холма, поскольку были обязаны зачем-то разводить костер и трижды в день совершать песнопения. Но зачем? И кто такой Привратник?

– Что ты читаешь? – спустя минуту спросила Джинджер.