Вячеслав Соколов - Не сердите толстяка [СИ]

— Ир, вообще-то можно было в щёчку чмокнуть, — вздыхаю. — Договорились, чего уж там. Оказывается все взаимовыгодно, особенно если учесть, что, возможно, и ты теперь сможешь кому-нибудь оказать услугу, — наклоняю голову вбок и прищурившись, подначиваю, — значит, говоришь, в любое время…

Ирина улыбается, и уже уходя, шепчет:

— Наверное, спрошу у твоей подружки, а не опасно ли то, что она тебе дала. А то, как бы не навсегда, а то у тебя, на меня красивую, вообще никакой реакции. Прямо, как ориентацию сменил будто. Вот она обалдеет, — и, хихикнув, подмигнула моей открывшей от удивления рот тушке, удалилась.

— Мя-я-вк…

— Да ты прав, кажется, мы точно подружимся…

Ну что ж, кажется, зря я вылил Томино зелья. Надо было оставить пару капелек, чисто в глаза закапать. Может хоть сердце перестало бы так колотиться и воздух стал более дыхабельным. Что? Кто сказал, что нет такого слова? А как ещё сказать, если это прозрачная субстанция никак не хочет пролезать в лёгкие? Мне реально не хватает кислорода, ноги как ватные. И стояк. Нет не так. СТОЯК! Хотя, всё не то. С-Т-О-Я-К!!! Вот, примерно так, можно назвать моё состояние. От одной только мысли о том, что сейчас войдёт Тома, разденется и… у-у-у!!! Голова кругом. Наконец-то! Вот сейчас!

— Мяу-у-у!

— Что? — удивлённо смотрю на Барсика. А тот машет лапкой, дескать, сядь не порть розыгрыш. Какой ещё розыгрыш? О чём эта рыжая бестия?

— Мяу? Мр-фр.

— Сам такой, — прячу свою тушку за стол. То есть бухаю уже не такое и пухлое тело в кресло.

Да уж схуднул сегодня прилично на всём этом колдовстве. Но как всё-таки круто иметь запас энергии. Пусть это и выглядит не слишком эстетичным пузом. Хотя нормальное у меня пузо. Уф. Ну хоть успокоился. Играй гармон называется. Стыдно могучий колдун Тимофей. Очень стыдно. Надо лучше себя контролировать…

Что? Кто это сказал? А в морду? Что? Я и сказал? Ну ладно, мне простительно, я уставший. У меня гормоны шалят. Где Тома?! Мне срочно требуется ведьминого тела! Да мягонького, с шелковистой кожей, с огромными и такими сочными грудями. Где!? Я вас спрашиваю! Так, где тут кнопка селектора?

Тук-тук-тук. Э-э-э? Я не понял, что с этой штукой? Что за странные звуки она издаёт? С сомнением пялюсь на коробку с кнопочками, в которую собирался покричать Тому. Может сломалась? Тук-тук-тук.

— Мяу?

— Войдите! — с подсказкой моего пушистого друга до меня доходит, что похоже у меня переклин на почве секса. И я банально принял стук в дверь за пиликанье селектора.

— Тима? — в слегка приоткрытую дверь просунулась голова Томы. И как-то странно на меня посмотрела.

Чего это с ней? Прям взгляд такой кроткий, голосок тихий. А ведь совсем недавно задом крутила, титьками сверкала. Вот что происходит? А? Чего опять задумала? Соскочить хочет? А фиг ей. Она слово дала. Нет, будь она обычной женщиной, это был бы не аргумент. Знаем, проходили. Но Тома ведьма. Думаете, просто так меня травила? Как бы ни так. Если бы у меня ничего не вышло, по причине моего полового бессилия, то это мои проблемы. Она-то была готова. Сейчас. Сразу после ухода Ирины. На более позднее время не рискнул договариваться. Ей только дай время подумать. Бабы вообще народ ушлый, а тут ещё и ведьма. Вон не отходя от кассы, нашла чем травануть. Так что просто отказаться она не может. Так что тогда происходит-то?

— Мурр-рр-р… — вот спасибо мурзатому, подсказал. Надо будет ему всё-таки накатить сметанки. Или вообще на рыбалку вместе с ним смотаться. Пушистик жуть как любит свежепойманную ещё трепыхающуюся рыбёшку. Ой. Отвлёкся что-то.

— Чего? — с трудом, но мне удаётся задать вопрос спокойным голосом и даже подпустить немного равнодушия в голос. Кто сказал не верю? На кол его, тоже мне Станиславский нашёлся! Да я хочу трахтибидохнуть эту самку колдовского племени. Да ещё и желательно поглубже, поглубже. Обновлённым-то инструментом. Ещё даже не побывавшем в деле. Интересно, как он себя проявит? Не подведёт ли? А то фиг знает эти побочные эффекты, вроде и подрос член, а если работать будет с перебоями? Что тогда? Опять в кому? Или к бабке идти кланяться. Помогите, Марь Иванна, внучку своему, у него пися падает. Капец! У меня едет крыша. Не могу ни на чём сосредоточиться. Секса мне. Секса! Но Барсик прав. Месть сладка!

Помните, что пообещала сказать Томе Ирина перед уходом? Вот-вот. А кто может поручиться, как подействует привычное во всех отношениях зелье, на одного симпатичного колдуна провалявшегося кучу времени в коме, от тоже обычного зелья? А? Вот и я не знаю. Тьфу, то есть, я-то знаю. Хотя откуда? Я же его вылил. Так что, как я могу с уверенностью это утверждать. Э-э-э… ТИТЬКИ!!!

Это Тома обеспокоенная моим отсутствующим взглядом, всё-таки, решила войти и проверить, как я там. Живой? Или уже всё? Сменил ориентацию. О-о-о!!! Класс!!! Вот теперь пусть она побеспокоится, пусть узнает, как это когда тебя динамят. Но стоп. Главное не отказываться от договора, просто немного помариновать, а то знаю я эти штучки. Типа я не хотела, токмо во исполнение взятых на себя обязательств. Ах, князь, не поворачивайте меня на этот бок, мне не нравится узор обоев на этой стене. Ох, не надо так быстро, слушайте метроном и не сбивайтесь с ритма. Взять в рот? Фи. В этом сезоне это не модно… Тьфу… ТИТЬКИ!!!

Ну, вот чего она склонилась надо мной и сосредоточенно смотрит в глаза, пытаясь рассмотреть там… А что она там увидеть хочет? Как я отношусь к женскому полу? Да положительно отношусь. Положить и сверху забраться, милое дело. Хотя можно наоборот. Тоже весьма интересно.

— Тима? Тима? — ну и чего она меня трясёт? Я, может, чуть великое открытие не совершил. Я, может, практически разработал идеальное средство по совра… Хряпсь!

— Тома, ты чего обалдела? — хватаюсь за левую щёку, которая полыхает огнём от жёсткой пощёчины. Сам отталкиваюсь ногами от пола, кресло на колёсиках слегка отъезжает от этой ненормальной. Которая, сперва, долго не даёт, потом травит жутким ядом от которого писька может стать не нужной, а потом херачит по роже. Вон даже губу разбила. А вот не буду лечить, пусть видит, что натворила. Вот только обезболю, я же не мазохист.

— А чего ты сидишь, как не живой и пялишься в стену? Ой! — замечает струйку крови текущую из уголка рта. Делает движение в мою сторону, но я ещё отодвигаюсь и, встретив спинкой стену, выставляю перед собой руку. А фиг её бешённую знает. Меня по лицу нельзя бить. Мне больно. И, вообще, ответить могу. Потом буду душевно мучиться, страдать, прощу ей всё. И фиг мне, а не секс. Что? Ах она коварная!

— Ты это. Держи дистанцию, — выговариваю, кривясь от жутчайшей боли в разбитой губе. Можно сказать я смертельно ранет. Ну, почти. — Томка, ты что обалдела совсем? Мне же больно!