Татьяна Зинина - Аделия. Позор рода [Publisher: SelfPub]

– Это же справедливо! Я ревную тебя, ты – меня. Попахивает взаимными чувствами.

– Если ты о любви, то не стоит обманываться. Я на это не способен.

Почему-то мне было обидно это слышать.

– С чего ты взял?

Он явно уловил изменения моего настроения, потому отстранился, сел напротив и посмотрел в глаза.

– Дель, я… привык копаться в чужих чувствах, эмоциях. Привык разбирать их, как головоломки. Я знаю эту самую любовь изнури. Она – просто совокупность эмоций. Этакий коктейль, который какой-то романтик окрестил красивым словом. В ней нет ничего волшебного. Это просто чувство.

– Какая интересная у тебя гипотеза, – хмыкнула я.

– Знаешь, что люди называют любовью? Простую смесь дружбы, уважения и желания тела. Это в самом простом варианте. У кого-то к нему добавлена потребность в опеке, у кого-то в контроле, у кого-то в подчинении. Любовь – это притихшая, успокоившаяся влюблённость.

– А что, с твоей точки зрения, влюблённость?

Не могу сказать, что мне нравились эти рассуждения, но я хотела услышать его точку зрения. Всё же Рис был скептиком, циником, и его позиция относительно любви это только подтверждала. Да и у него в подобных вопросах точно имелось побольше опыта, чем у меня.

- Влюблённость – именно то, что ты, Дель, испытываешь сейчас, со мной. Каждая эмоция обострена до предела. От прикосновений горит тело, от поцелуев отключается разум, тает контроль.

– А ты… разве не чувствуешь этого?

– Чувствую, – он медленно кивнул и, наклонившись, нежно поцеловал меня в губы. Правда, сразу же отстранился. – Это как дурман. И знаешь, душить эти эмоции не стоит. Они только сильнее разгорятся. Потому лучше всего просто поддаться, позволить им пылать, а потом дать прогореть.

– И что будет потом? – Я чувствовала себя маленькой девочкой, задающей взрослым вопросы о том, упадут ли нам на голову звёзды.

– Всё зависит от нас. Когда эмоции остынут, лучше всего просто оставить их в прошлом и жить дальше.

– То есть после влюблённости наступает пустота? – не поверила я.

– Да, – в его голосе не было ни намёка на иронию. – Но к этому стоит относиться проще, как к чему-то обыденному. К примеру, ты мечтаешь посмотреть какой-то фильм. Грезишь им… предвкушаешь, томишься в ожидании. А после просмотра теряешь к нему интерес. Но ведь не убиваешься по этому поводу. Так же, Делли, и с людьми. Сначала интерес, желание, страсть, наслаждение… А потом скука, обыденность, серость.

– То есть, если верить твоей логике, то после того, как мы с тобой будем близки, нам обоим станет скучно?

– Не сразу, – заметил парень. – Но да. Итог будет именно таким. Мы наскучим друг другу. Твоё внимание привлечёт кто-то другой. Я тоже переключусь на другую.

Некоторое время я молчала, осмысливая информацию. И чем больше думала о словах Риса, тем печальнее мне становилось.

– Получается, что любовь – это медленно умирающая влюблённость? – спросила, отвернувшись к большому панорамному окну, за которым в отблесках ночного светила виднелись заснеженные вершины гор.

– Почти так, – ответил Дарис. – Но влюблённость тоже бывает разной. Кстати, ревность я раньше не испытывал. Ощущал, конечно, как чужую эмоцию. Но сам столкнулся с ней впервые. Такое странное чувство. Что-то вроде смеси жадности, обиды и желания владеть кем-то единолично.

– Может, ты просто никогда не влюблялся? – озвучила я свой наивнейший вопрос.

Он задумчиво склонил голову набок и опустил взгляд.

– Мне было четырнадцать, когда Алишер привёл в дом родителей свою невесту. Вот тогда меня впервые угораздило самому ощутить это чувство – влюблённость. Но что странно, я спокойно относился к тому, что Мирель – невеста моего брата. Мне, конечно, было неприятно смотреть, как они целуются, обнимаются. Но ревности я не чувствовал.

– Может… она просто была тебе симпатична? Может это не влюблённость? – спросила, поглаживая его по предплечью.

– Увы, – покачал головой Рис. – Ради тех, кто просто нравится, идиотских, но масштабных поступков не совершают.

– И что ты сделал ради неё?

– Сломал себе жизнь, – признался он. – И то даже не ради самой Мирель. Скорее, во имя её памяти. И назло системе, которая её убила.

Я сглотнула и непроизвольно крепче сжала его руку.

– Мне жаль, – проговорила тихо. А сердце сжалось от щемящей боли и нежности.

– Мне, как ни странно, тоже, – грустно улыбнулся Дарис. – Но сейчас ничего уже не исправишь. Не изменишь. Я сам во всём виноват.

– Расскажи мне? – попросила, глядя в глаза.

Сейчас, в полумраке комнаты, в ночной тишине, в этом странном разговоре обо всём подряд, очень хотелось искренности, честности. Доверия.

– Поверь, Дель, это не та история, которую ты хотела бы услышать. Мне в ней гордиться нечем. А выставлять себя перед тобой в неприглядном свете я не хочу. Скажу лишь, что совершил ошибку, точнее даже череду ошибок, за которые теперь расплачиваюсь.

– У тебя поэтому другая фамилия?

– Да.

Он отвечал честно, но сам ничего рассказывать не желал. Тогда я и решила попробовать получить ответы хотя бы на некоторые свои вопросы:

– А родители знают, что ты жив?

– Два года назад узнали.

Он перехватил мою руку и переплёл наши пальцы. И вроде простой жест, но мне он показался настоящим единением.

– А как узнали? – спросила, поймав его взгляд.

– От военных, – спокойно ответил Рис.

– Я искала в Сети информацию о тебе, но почти ничего не нашла. После аварии девятилетней давности есть лишь одно упоминание.

Он только усмехнулся, но выглядел при этом удивлённым.

– А другую информацию, значит, изъяли, – отметил он сам себе. И уже обращаясь ко мне, признался: – А ведь её было много. Статьи, репортажи, видео. Удивлён, что ты не слышала.

– Так и что произошло? О чём я должна была слышать? – спросила, уже запутавшись в предположениях. – Это случилось на Земле? Там был какой-то громкий скандал?

- На Земле, но не скандал. Скорее, арест, – ответил Рис, внимательно наблюдая за моей реакцией. Но я не испытывала ни испуга, ни удивления. Ведь и так знала, что его имя было в списке задержанных во время какой-то военной операции.

– Тебя арестовали?

– Да, – не стал отрицать парень.

– За то, что скрывался под чужим именем?

– Нет, – он отрицательно качнул головой.

– Мы что, играем в «да или нет»? – бросила возмущённо.

– А хорошая мысль, – со смешком ответил Дарис. – Мне нравится слушать твои предположения.

– То есть, если я вдруг угадаю, то ты честно ответишь «да»?

– Угу, – согласился он.

– Ладно.

Я отодвинулась от Риса, села напротив и, скрестив руки на груди, начала:

– Так, ладно. Значит, тебя арестовали. Ты был виноват?

– Да, – ответил Рис, а я вдруг растеряла все вопросы.