Наталья Алексина - Зелье первокурсников [СИ]

— Кажется, на твоем лице остались одни глаза, — заговорил он. — Ия почти уверен, что могу без труда пересчитать твои ребра. Вуд, не пугай меня, ты, вообще-то, ешь?

— Только по праздникам, — улыбнулась ему, пытаясь все же не упускать количество шагов и казаться расслабленной. А еще, кажется, слишком сильно сжала пальцы Галатэля от волнения.

— Если бы ты жила в нашем Лесу, я бы даже предложил тебе изредка пропускать. Но зная ваше непраздничное королевство, боюсь узнать, когда же был последний праздник.

Он ловко играл словами, и это должно было меня успокоить, но не в этот раз. Даже несмотря на то что назвать меня робкой мог только человек с очень живым воображением. Почему-то взгляд то и дело поднимался к венцу из тонких серебристых веточек. Он был Галатэлю к лицу и даже при всей своей невзрачности прекрасно показывал значимость своего господина. Не знаю, почему меня настолько оглушила такая очевидная вещь, как Г алатэль — Правитель.

— Душа моя, ты что-то совсем ушла в себя, — он остановился посреди танца и деловито потрогал мой лоб. — Кажется, это первый признак голодного обморока. Идём.

Его не волновало, что теперь на нас точно все смотрят. Более того, он не спеша, придерживая меня за локоть, пошел к столу с закусками. Так, будто мы прогуливались по аллее, а не по паркету среди танца. Эльфы, оказавшиеся на нашем пути, показали чудеса пластичности и растянутости ног. Мало того, что успевали изогнуться и не наступить на Правителя, так еще и отвечали на вежливые кивки Галатэля. Были таланты, которые даже умудрились улыбнуться или оскалиться. В любом случае чувства эти были искренны. Тем временем Правитель с почти незаметной ухмылкой и совершенно ровной спиной неторопливо взял поднос с закусками. И медленно развернулся опять к танцующим. Там случилось коллективное подергивание веками, но танцоры выстояли и опять показали чудеса пластичности. Мы словно корабли, протаранили ровную гладь из поднятых рук и втянутых животов и вышли на балкон.

Летний ветер ни капли не остудил порозовевшие щеки, но хотя бы немного привел в чувства. Практически все, что сделал Галатэль, в другом королевстве посчитали бы чуть ли оскорблением. Правитель посреди танца пошел к закускам, сам взял целый поднос и просто удалился, да еще в компании с одной единственной девушкой. С какой стороны ни посмотри, везде будут обиженные или оскорблённые. Гости, которым чуть не отдавили ноги и забыли про них, другие девушки, которых не пригласили, люди из других королевств, непонимающие, почему какому-то гостю сам правитель несет поднос. Последнее, вообще, приводило в замешательство. Но у эльфов я не видела тех, кто бы разносил напитки и закуски. Все подходили к столам сами.

Честь Галатэля, мне кажется, спасало только то, что большая часть гостей из других королевств к этому моменту удалилась. Хотя, возможно, его честь крепко держалась на том, что он эльф, этим, мне кажется, можно оправдать всё. Пока я размышляла, Галатэль окончательно наплевал на какие-то, вероятно, неизвестные эльфам правила приличия.

Изящным и полным благородства жестом он двумя пальцами снял свой тонкий венец. И еще более изящно засунул его во внутренний карман своего белого одеяния. Он кончиками пальцев потер лоб и улыбнулся. Я же почти засмеялась, с удовольствием замечая хитринки в глазах Галатэля.

— Угощайся, — он указал на поднос с закусками, который пристроил на балюстраде.

Пока я ела один маленький бутерброд, мы лишь обменялись шутками. Но стоило взять бокалы, Галатэль задал неожиданный вопрос:

— Сложно быть землевладелицей?

— Салгант рассказал?

— Нет, — он усмехнулся. — Он тактично спросил, что делать его другу. Но у графа Риверса все в порядке, остаешься только ты. Других друзей у Салганта в Терри нет.

— Быстро вы его раскусили, — пробормотала я, раздумывая уместно ли прямо сейчас взять листок и начать спрашивать то, что меня интересует, раз он уже в курсе.

— Прекрати это — «вы» то, «вы» сё. Представь, что я твой дальний горячо любимый родственник. По прабабкиной линии с дедовой стороны. И всё. С горячо любимыми родственниками можно только на «ты».

— Знаете, мне и одного эльфийского родственника пока хватает.

— Два лучше, чем один, — безапелляционно заявил эльф. — Тем более, когда второй из них Правитель.

— В том-то и дело. У нас к королю даже жена обращается на «вы», не говоря уже о родственниках со стороны прабабушки.

— Но мы не у вас, — широко улыбнулся Галатэль. — В нашем языке, кстати, вообще, нет обращения «вы», ко всем одинаково.

— Почему?

— Вероятно потому, что мы все равны перед Отцом. Единственные дети.

— Только говорим же мы на общем языке.

— Конечно. Даже если бы ты знала наш, мы бы все равно перешли на общий. На нашем постоянно говорят только самоубийцы, — я поперхнулась и Галатэль заботливо похлопал по спине. — И позвонки торчат. Вас в школе кормят?

— Кормят, три раза в день, — быстро ответила, сгорая от любопытства. — А что с вашим языком не так?

— Душа моя, никогда не говори эльфу, что с его языком, Лесом или, скажем, волосами что-то не так, — поучительно начал он, едва сдерживая усмешку. — У нас все правильнее, чем у людей. Запомни. И язык у нас певучий, прекрасный, волшебный, но немного проклятый.

— Проклятий же не существует.

— Про это лучше узнать у нашего Отца, если он, конечно, вернётся в мир. Мы, как Первородные получили не только часть его сил, но и его язык. Вот только, когда он уходил и запретил о себе вспоминать, случайно забыл, что запрет частично распространился и на его язык. Поэтому лишний раз мы на нем не говорим. Перешли на общий. Никто не хочет злить Отца.

Я с пониманием кивнула. Бог покинул нас несколько сотен лет назад. Перед этим разрушил все храмы, оставив только алтари для бракосочетания, и оттаскал за бороды почти всех служителей. Говорят, собственноручно. Что, скорее всего, было правдой, так как он любил громко заявлять о себе и иногда ходил вразумлять «детей своих» с голыми руками. Бывало, потом с ними же пил и танцевал. Зачем ему нужна была магия, когда он многое решал кулаками, оставалась загадкой. Правда, свою мощь он тоже показывал. Существовало несколько описаний пропавшего города, который он просто стёр. К слову, город был построен в его честь, днем и ночью там молились во славу своего творца. Но ему, кажется, мешали спать, поэтому город исчез.

Вообще, людям постоянно за что-то от него доставалось. В конце концов, якобы он не выдержал и запретил о себе вспоминать, строить церкви и, вообще, приказал забыть о религии. Любая молитва к нему заканчивалась молниями. Сначала люди плакали, но постепенно успокоились. А короли быстренько объявили себя детьми творца и почти подобными ему. При этом сильная магия в этих родах неожиданно стала подтверждением божественности.