Гордон Диксон - Дело рук компьютера (сборник)

Зазвонил телефон, и доктор машинально посмотрел на экран. Чуть вздрогнув, он так и застыл в своем вращающемся кресле. У него совершенно вылетело из головы непонятное утреннее письмо с Марса. Но сейчас — если верить вспыхнувшим на экране видеофона словам — его вызывала Станция Орбитальной Связи, прямо со спутника, который принимал все сигналы с населенных планет солнечной системы. Вот это да!

Что ж, подумал доктор, наверное, сейчас станет ясно, почему он получил столь загадочное послание. Быстро выглянув в приемную и убедившись, что срочных пациентов нет, он щелкнул переключателем видеофона.

На экране появился молодой человек с изможденным лицом. Под глазами круги, будто не спал ночь.

— Доктор Мински? — спросил он.

— Да, это я.

— Меня зовут Онорио Блаз, я сотрудник Станции Орбитальной Связи. Извините за беспокойство, у меня к вам вопрос: вы недавно получали сообщение из космоса?

— Да, всего несколько минут назад. Вот оно, это послание, у меня на столе. А в чем дело?

— В нем есть смысл?

Доктор Мински удивленно заморгал.

— Говоря откровенно, мистер Блаз, нет. Но почему вы об этом спрашиваете?

— Поверьте, пожалуйста, на слово, доктор, дело очень важное и срочное, я просто не могу тратить время на подробности. Прошу вас, прочтите, что в письме. И откуда оно послано.

Нахмурив густые брови, доктор Мински выполнил просьбу.

— Понятно, — пробормотал Блаз. — Как вы считаете, мог кто-то с Марса послать вам это?

— Нет. У меня вообще нет знакомых на Марсе. Разве туда эмигрировал кто-то из моих пациентов… Но посылать мне оттуда корреспонденции? Не думаю. Ведь межпланетная почта — штука дорогая, верно. Кажется, десять кредитов за слово?

— Двенадцать. Совсем недавно мы подняли цену.

— С какой же стати посылать совершенно бессмысленное письмо незнакомому человеку? Даже своему бывшему доктору?

— Не знаю. — Блаз пожал плечами. — Во всяком случае, ясно, что это бессмыслица. Благодарю вас, доктор. Извините, что…

— Нет, погодите, молодой человек! — взвился Мински, протягивая руку к экрану, словно мог физически удержать изображение Блаза. — Я тоже хочу кое-что узнать! Почему вы вдруг позвонили сюда и спросили, не получал ли я сообщение по межпланетной связи? И что это все-таки за сообщение? Может, это только кажется бессмыслицей. Ну, например, может… это строчка из стихотворения. Или, скажем, какой-то шифр.

— Это не шифр, — возразил Блаз. — Это, извините, код. — Он устало вытер пот со лба. — Разница, в общем, невелика и представляет интерес разве что для экспертов по связи. Впрочем, не знаю, можно ли назвать меня экспертом после того, как уже три дня подряд мы пытаемся распутать этот клубок, а он все растет и растет…

Доктор Мински занимался медициной пятьдесят лет и сейчас безошибочно определил, что человеку по ту сторону экрана необходимо выговориться. Поэтому доктор сочувственно произнес:

— У вас какие-то неприятности?

— Неприятности! Доктор, вы даже наполовину не можете представить того, что сейчас происходит! Мы на грани межпланетной войны — вот что происходит!

— Как? Я прочитал сегодня о кризисе — но неужели это настолько серьезно?

— Сначала это была лишь типичная для президента Марса вспышка гнева, не более. Его тоже можно понять — в сложной ситуации нервы могут подвести любого. Знаете, у них там проблем хватает: то история с этим новым куполом в Сан-Лейк-Сити, то из-за бактерий пропал весь урожай водорослей, да еще зима в прошлом году выдалась ужасная… Вы обо всем этом знаете. — Он неопределенно махнул рукой. — Разумеется, все они там трясутся над своей независимостью, понятно, ведь они добровольно решили эмигрировать, перебраться на планету, не очень годную для людей. В последнюю неделю лучи связи буквально не выдерживали обилия сообщений: умиротворяющих, успокаивающих, смягчающих, примиряющих, — и все-таки грянул гром. Сегодня утром посла Земли в буквальном смысле слова выбросили из кабинета президента, а разве можно проглотить такое молча, тем более столь крупному дипломату?

— Да, но какое отношение это имеет к… — доктор Мински взглянул на лежавшую перед ним бумажку, — к кляче в поле маков?

— Никакого. Но похоже, вся эта кутерьма началась с одного странного послания, отыскать источник которого нам никак не удается. В этом послании — если верить правительству Марса — говорится, что предложение Земли помочь колонистам Марса с их временными трудностями есть не что иное, как часть заговора. Идея заговора проста — восстановить подчинение Марса Земле и отнять у колонистов завоеванную с таким трудом независимость.

— Значит, мое — не единственное послание, смысл которого вам неясен? — с интересом спросил доктор Мински.

— Вы правы. Они идут десятками, а возможно, и сотнями. К счастью, послания, которые мы смогли засечь, так или иначе напоминают полученное вами — это либо обрывки разговора, либо строчки поэзии, либо просто какая-то чепуха. Но их не должно быть вообще, вот ведь в чем дело! Мы здесь, на Станции, осуществляем связь между всеми заселенными планетами солнечной системы, у нас под контролем все межпланетные сигналы. Оборудование у нас новейшее, компьютеры самые современные, наисложнейшие, почти что сами думают, честное слово, они прекрасно справляются с миллионами проходящих через спутник сигналов — и вдруг мне, единственному там человеку, приходится рыться в грудах записей сигналов, пропущенных Станцией за последние десять дней, и искать белиберду, от которой у получателя глаза лезут на лоб. — На лице Блаза появилась безрадостная усмешка, словно этот парадокс, не будь он таким обескураживающим, здорово бы позабавил молодого человека.

— А можете вы привести другие примеры этих сообщений? — спросил доктор Мински.

— Конечно. Чего-чего, а этого добра хватает, — горько ответил Блаз и принялся листать кипу бумаг — за пределами видимости камеры. — Пожалуйста! Вот это получил человек в Нью-Джерси: «Угроза и смерть, огонь и вода, все, что построено, рухнет навсегда». А вот это послано одному чилийцу — текст испанский, конечно, но у меня есть перевод: «Пустынные дороги космоса лежат далеко от дома, но скоро все переменится». Вы когда-нибудь слышали подобную чушь?

— Ну… — Доктор Мински кашлянул. — Слышал, и довольно часто. В конце концов у меня за плечами пятьдесят лет врачебной практики, и на своем веку я повидал немало разных пациентов, приходилось бороться и с горячкой, и с другими болезнями головного мозга. Но дело даже не в этом, насколько я понимаю — сообщения подобного рода вообще не должны проходить через самый современный в солнечной системе центр связи. Впрочем, мне уже ясно, по крайней мере, одно.