Марина Воронцова - Госпожа Эйфор-Коровина и небесная канцелярия

Мадам Вербина испустила протяжное: "О-о-о-х!", закусила губу и скомкала ткань своей рубашки. И это вожделение, этот невообразимо прекрасный мужчина находится совсем рядом, в пределах досягаемости, и, кажется, отвечает донье Инесс, то есть Любе, взаимностью!

Дон Хуан сидел на высокой черной тумбе, держа в руках какую-то книгу, чем окончательно сразил мадам Вербину. В пятнадцатом-то веке и с книгой! Однако затем он книгу отложил, подошел к столу, открыл ключиком небольшой ларец и... вытащил портрет доньи Инесс Боскана-и-Альмагавера. Неожиданно для самой себя, Люба почувствовала укол ревности. Как ему может нравиться эта вшивая средневековая баба? Дон Хуан положил портрет перед собой, зажег пучок какой-то травы и с большим чувством забормотал заклинание.

- Что он делает? - спросила Люба у Ариадны Парисовны.

- Читает примитивное любовное заклинание на тебя, донья Инесс, - ответила та.

- Действует... -расплылась в улыбке мадам. Вербина. Неловкость, которую она ощущала, за свою внезапно вспыхнувшую страсть, мгновенно улетучилась.

- Нет, не действует, - заявила госпожа Эйфор-Коровина.

- Послушайте, но мне, наверное, лучше знать, - Люба поправила волосы и послала изображению дона Хуана воздушный поцелуй. - Я уже чувствую непреодолимое влечение, - томно произнесла мадам Вербина. - Мне кажется, что какая-то непреодолимая сила заставляет мои ноги идти к нему. - Люба встала, вытянула вперед руки, закрыла глаза и пошла в сторону двери.

Ариадна Парисовна хмыкнула, и сказала: - Первый раз вижу, чтобы это заклинание подействовало на человека.

- Оно действует, - нараспев произнесла Люба, приоткрыв один глаз, чтобы видеть где дверь. - Он приказал мне идти к нему и отдаться. Я не в силах этому противиться.

- Этот недоучка произнес набор слов, смысл которых ему неведом. Поэтому он спокойно переврал произношение некоторых, а часть из них вообще поменял местами.

- Все равно у него получилось сильнейшее любовное заклинание, - все также нараспев ответила Люба и взялась за дверную ручку.

- У него получилось заклинание, вызывающее течку у овец, - давясь от хохота, еле выговорила Ариадна Парисовна.

- Мне лучше знать, что у него получилось, - заявила Люба и хотела уже выйти, как вдруг откуда-то донеслось громкое блеянье. Мадам Вербина открыла глаза и увидела, что Ариадна Парисовна снимает оконную раму.

- Посмотри вниз, - старуха вытирала слезы рукавом, все еще продолжая смеяться.

Мадам Вербина покраснела до корней волос и неуверенно пробормотала.

- Но какие-то слова он все же произнес правильно, я ведь ощущаю... м-м- м... это...

- Овцы тоже! - Госпожа Эйфор-Коровина отошла от окна, держась за живот и корчась от хохота.

Люба приблизилась к окну и увидела, что во дворе творится настоящая овечья оргия! Самки отпихивали друг друга от немногочисленных баранов и дико блеяли.

- Ме-е-е! Оно де-е-е-йству-е-е-т! - проблеяла Ариадна Парисовна, передразнивая Любу.

Мадам Вербина сделалась бордовой в белое пятнышко.

- Все равно... - бормотала она, - хоть что-то же... Хоть что-то же попало... Это вам привычно, а для меня и маленького воздействия достаточно... Все-таки мой организм к магии не привык...

- Прекрати! - простонала госпожа Эйфор-Коровина, свернувшись в позу эмбриона и держась за живот. - Так же убить можно...

- А по-моему, ничего смешного! - возмутилась Люба и подошла к окну, пытаясь унять сердцебиение и дрожь в поджилках.

- Донья Инесс! - раздался крик внизу.

- Это тебя, - подсказала госпожа Эйфор-Коровйна, поднимаясь с пола и утирая слезы.

Люба высунулась из окна и увидела священника в длинном темно-коричневом одеянии.

- Ваши овцы донья Инесс, ведут себя как-то странно! - крикнул тот.

Люба Повернулась к Ариадне Парисовне: - Что мне ему говорить? - спросила она шепотом.

- Скажи, чтобы поднимался. Это отец Эрменегильдо, францисканец. Твой духовник.

- Откуда вы все знаете? - удивилась Люба.

- Ты переместилась в спящее тело, а я в умирающее. Урсула - большая сплетница, даже на. смертном одре она умудрилась собрать возле себя целый полк кумушек, чтобы рассказать перед смертью все, что не успела выболтать раньше. Пока она лежала без сознания - тетки судачили.

- Но если это мой духовник, то есть доньи Инесс, то он быстро догадается, что я - это не она!

- Она - это ты! Это твоя предыдущая реинкарнация! Твоя жизнь, только прошлая. Главное - не дрейфь! Прорвемся. Чуть что- хватайся за голову, говори, что убита горем. Восклицай: "Несчастный дон Карлос!" или что-нибудь в этом роде. Понятно?

- Но если он что-нибудь спросит?

- Отвечай туманно, намеками. Пусть сам догадывается, что ты имела в виду,

- Хорошо, - выдохнула донья Инесс - Вербина, и взглянула в сторону зеркала. Однако, зеркало дона Хуана больше не показывало. "Надо будет узнать, как она это делает", - подумала Люба.

- Что "это?" - немедленно прозвучал в голове голос Ариадны Парисовны.

- Вы что-то сказали? - вздрогнула Люба.

- Нет, ты подумала вопрос, я подумала ответ.

- Вы читаете мои мысли?! - мадам Вербина снова поразилась и одновременно сконфузилась. Каждый раз, когда она думала, что уже больше ничему не удивится, госпожа Эйфор-Коровина преподносила ей сюрприз.

- Конечно, - пожала плечами Ариадна Парисовна, мол, а чего особенного?

- Всегда? - ужаснулась Люба.

- Нет, только когда они у тебя есть, - улыбнулась госпожа Эйфор-Коровина.

Когда до Любы дошло, что старая ведьма над ней издевается, она вспыхнула от возмущения, но сказать ничего не успела. Снизу опять донесся голос отца Эрменегильдо.

- Донья Инесс! Мне подняться?!

- Поднимайтесь! - ответила Люба.

- Халат не забудь надеть, а то смутишь монаха своим лобковым декольте.

- Ариадна Парисовна! - возмутилась мадам Вербина.

- А что я такого сказала? - ведьма сделала самое непорочное выражение лица, какое только может быть у семидесятилетней женщины.

Люба надела "халат". Правда, лучше было бы назвать это одеяние "тканевой шубой": бархат на атласной подкладке, с шелковыми фестонами внутри. Теплее финского пуховика на сентипоне.

- Здравствуйте, донья Инесс! - святой отец вошел в спальню и, увидев несчастного дона Карлоса, тут же перекрестился.

Отец Эрменегильдо оказался приятным мужчиной, с длинными светлыми волосами и голубыми глазами. Мадам Вербина подумала, что, пожалуй, жизнь доньи Инесс совсем не дурна. Может быть, даже имеет смысл оставаться в своей предыдущей реинкарнации? Ну... до полного кармического очищения.

- Здравствуйте, батюшка, - скорбно произнесла Люба и тут же почувствовала щелчок по лбу.

Обернувшись к Ариадне Парисовне, она увидела, что старуха держит пальцы наготове для следующего. Господи! Она еще щелбан на расстоянии может дать!

- Ты хорошо себя чувствуешь? - отец Эрменегильдо озабоченно заглянул Любе в глаза. - У тебя какой-то очень странный взгляд.