Владимир Ильин - Напряжение сходится

Страхи и подозрения невольно уходили, но возвращались вновь — битый жизнью человек не доверял ни чувствам, ни зрению.

— Во что нам это обойдется? — Был серьезен Виктор Александрович, несмотря на возмущенное пыхтение сына рядом, который желал вставить слово, но из-за воспитания не смел вмешиваться в беседу.

— Никакой платы. Никаких условий. Вы свободны любить и ненавидеть кого угодно. Свободны уйти, когда захотите, и звонить, кому пожелаете. Главное мое условие — чтобы кое-кто ел мои вареники. — И последняя, сказанная с улыбкой, фраза явно предназначалась сыну, дрогнувшему и громко выдохнувшему.

— Папа, просто верь мне. — Настойчиво произнес Паша.

Виктор Александрович замер, будто просьба затронула нечто глубинное в его душе. Неуверенно повел плечом, оглянулся на сына — и, обогнув узкое кресло, вышагнул из безопасности машины. Дал место выйти Пашке.

Затем медленно посчитал до десяти и убедился, что они все еще живы.

— Забирайтесь в машину, — леди уже была в джипе, и перебралась на дальнее сидение, оставив дверь открытой. — У нас еще две минуты свободного коридора.

И Виктор Александрович, уступив место рванувшему внутрь внедорожника Паше, забрался следом и закрыл дверь, безропотно подчиняясь слову княгини.

Княгини, которой полагалось быть мертвой, но которая сейчас была живее, чем он сам.

— Еще раз здравствуйте, — подал совершенно равнодушный голос с переднего пассажирского сидения знакомый по отречению стряпчий, привычно удерживающий на руках планшет.

— Филипп, реестр еще не закрыт? — Поинтересовалась княгиня, пристегиваясь и давая водителю отмашку на начало движения.

— Нет, ваше сиятельство, — размеренно и неторопливо ответили ей.

А за окном на бешеной скорости замелькали фасады улиц центра Москвы, подсвеченные по вечернему времени. На один миг вперед их вырвалась машина сопровождения, и мир огласился тщательно приглушенной звукоизоляцией салона сиреной и окрасился всполохами синего спецсигнала, ловко зацепленного на крышу на ходу.

— В таком случае, Виктор Александрович и Павел Викторович, есть у меня к вам предложение. — Устало отклонилась княгиня на кресло и заглянула в экран своего сотового телефона.

— А как же спокойно принять решение? — Припомнил ей Зубов обещание, улыбнувшись уголком губ.

— Разумеется, оно при вас, — рассудительно ответила Борецкая. — Но у вас есть право на досрочный ответ. — Покосилась она в окошко на мелькнувший силуэт боевого вертолета, решившего покружить над столицей в свете заходящего солнца.

— Мы подумаем, — положил ладонь на руку сына Виктор Александрович.

— Но, — встрепенулся Пашка, до которого прекрасно дошла суть предложения.

— Мы подумаем, — был настойчив Зубов-старший, но тут же смягчился, обращаясь к сыну. — Есть кое-что выше обстоятельств, нехватки времени и убийц над нашей головой. Есть традиции, предписывающие не идти в новый дом без достойного подарка.

Спереди одобрительно покивал стряпчий.

А Паша обескураженно оглядел серую мешковину на своих плечах.

Ее сиятельство вздохнула и извиняющеся качнула плечами, глядя в центральное зеркало — чтобы стряпчий видел.

— Я подумал. — Неожиданно произнес Виктор Александрович. — Ваше сиятельство, вас устроят координаты затонувшего галеона с золотом?

— Эм, — похлопал ресницами Пашка, удивленно глядя на отца.

— Право слово, неловко, — повел тот рукой изящным жестом, несмотря на тесноту заднего ряда, и чуть поклонился. — Но мы немного стеснены в материальной части, чтобы доставить его содержимое вам немедленно.

Вернее, из материальной части были только веревки и собственные руки.

— Однако честью клянусь, он там есть. — Завершил Зубов. — Мой пра-пра-прадед его лично топил и оставил верные приметы.

— Отчего же вы им не воспользовались ранее? — Проявила сдержанное любопытство Борецкая.

— Так разве клад может считаться чьим-либо, пока его не найдут? — Ответил Зубов на невысказанный вопрос про то, почему на него не наложили руку Черниговские. — И разве можно жертвовать богатством предков, откупаясь от собственной глупости? — С грустью произнес он для сына. — Это плата за будущее, а не за прошлое.

Должно, обязано быть нечто такое у семьи, о чем можно вспомнить, когда потащат на плаху. Желательно, конечно, до этого не доводить.

— Ваши предки одобрят ваше решение? — С интересом рассматривала мужчину княгиня.

— Подобные ситуации уже бывали, — размеренно кивнул Виктор Александрович.

Не став добавлять, что в таких случаях традиция предписывает затопить два корабля с деньгами взамен одного поднятого.

И он знает, чьи корабли это будут.

Реальность собирается из десятков событий, хороших и плохих, нейтральных и тех, которым еще предстоит дать оценку. Но самыми скверными из них все равно будут те, что начались и никак не хотят завершаться, раздражая неопределенностью исходов. В общем, самолет Федора вылетел ранним утром из Бухареста. А сейчас было почти пятнадцать дня…

Казалось бы, полторы тысячи километров, новый «Боинг» с крейсерской скоростью в девятьсот пять километров в час. Однако никакой информации о том, что борт приземлился в одном из столичных аэропортов, равно как и других данных о нештатном развитии событий. И это порядком выматывало.

— Охо-хо, — вздохнув, обновил я вновь страничку с табло прилета в «Домодедово» на экране сотового и оглянулся на здание университета.

После утреннего дождя кирпич фасада слегка потемнел, как и асфальт перед главным входом. Ближе к обеду распогодилось, но и после занятий народ все равно неохотно занимал парковую часть скамеек, предпочитая идти домой или прогуливаться, кутая ладони в рукава кофт от налетающего холодного ветра.

Мне, в комплекте одежды от модельера Панкратова, было вполне комфортно на ближней лавочке у фонтана. Это вон Ника замерла на дальнем конце скамейки, поджав локти к телу и вытянувшись вперед с видом независимым и сосредоточенным, как та кошка на остановке в мороз. Серый шерстяной пуловер и брюки, видимо, не спасали.

— Плохо тебе, да? — Прошипела она, заметив мое внимание.

— Плохо, — мрачно кивнул я, обновляя сайт «Шереметьево».

Понятно, что есть люди, которые проконтролируют даже военные посадочные полосы и доложат о прибытии Федора, но совсем бездействовать не было сил.

— Боишься?

— Боюсь, — честно ответил.

Техника — надежная, летчики — опытные, артефактов от падения у брата — полно, да и свита такая, что может устроить знатный салют любым встречающим. Но маетно все равно.

— А я тебе говорила! — Добавила она с торжеством в голосе.

— А, ты про это, — вспомнил я про банковские дела прошлым днем и небрежно отмахнулся. — Это ерунда.